* * *
Это ложь, что Господь не допустит к Престолу собаку, —
Он допустит собаку и даже прогонит апостола:
— Надоел ты мне, лысый, со всею своею ватагой,
Убери свою бороду, место наследует пес твое…
Ох, хитер ты, мужик, присоседился к Богу издревле,
Раскорячил ступни да храпишь на целительном воздухе,
А апостол Полкан исходил все на свете деревни,
След выискивал мой и не мыслил, усталый, об отдыхе.
А апостол Полкан не щадил для святыни усилий,
На пригорке сидел да выщелкивал войско блошиное,
А его в деревнях и камнями и палками били —
Был побит мой апостол неверующими мужчинами…
А апостол Полкан и по зною скитался, и в стужу,
И его кипятком обварила старуха за банею,
И когда он, скуля, матерился и в бога и в душу —
Он на матерный лай все собачьи имел основания…
Подойди-ка, Полкан, вон как шерсть извалялась на псине,
Не побрезгуй моею небесно-крестьянскою хатою,
Рад и вправду я, Бог, не людской, а собачьей святыне,
Даже пахнет по-свойски — родное, блажное, лохматое…
* * *
Я не хочу, чтобы меня сожгли.
Не превратится кровь земная в дым.
Не превратится в пепел плоть земли.
Уйду на небо облаком седым.
Уйду на небо, стар и седовлас...
Войду в его базарные ряды.
- Почем, - спрошу, - у Бога нынче квас,
У Господа спрошу: - Теперь куды?..
Хочу, чтобы на небе был большак
И чтобы по простору большака
Брела моя сермяжная душа
Блаженного седого дурака.
И если только хлеба каравай
Окажется в худой моей суме,
"Да, Господи, - скажу я, - это рай,
И рай такой, какой был на земле..."
РОДОСЛОВНАЯ
Отец мой - Михл Айзенштадт - был всех глупей в местечке.
Он утверждал, что есть душа у волка и овечки.
Он утверждал, что есть душа у комара и мухи.
И не спеша он надевал потрепанные брюки.
Когда еврею в поле жаль подбитого галчонка,
Ему лавчонка не нужна, зачем ему лавчонка?..
И мой отец не торговал - не путал счета в сдаче...
Он черный хлеб свой добывал трудом рабочей клячи.
- О, эта черная страда бесценных хлебных крошек!..
...Отец стоит в углу двора и робко кормит кошек.
И незаметно он ногой выделывает танец.
И на него взирает гой, веселый оборванец.
- "Ах, Мишка - "Михеле дер нар" - какой же ты убогий!"
Отец имел особый дар быть избранным у Бога.
Отец имел во всех делах одну примету - совесть.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
...Вот так она и родилась, моя святая повесть.
* * *
А те слова, что мне шептала кошка, -
Они дороже были, чем молва,
И я сложил в заветное лукошко
Пушистые и теплые слова.
Но это были вовсе не котята
И не утята; в каждом из словес
Топорщился чертенок виновато,
Зеленоглазый и когтистый бес.
...Они за мною шествовали робко -
Попутчики дороги без конца -
Собаки, бяки, божии коровки,
А сзади череп догонял отца.
На ножке тоненькой, как одуванчик,
Он догонял умершую судьбу,
И я подумал, что отец мой мальчик,
Свернувшийся калачиком в гробу.
Он спит на ворохе сухого сена,
И Бог, войдя в мальчишеский азарт,
Вращает карусель цветной вселенной
В его остановившихся глазах.
* * *
Пускай моя душа с сумой бредет по свету,
Пускай она в пути шалеет от тоски:
- Подайте, мужики крещеные, поэту,
Беру я серебро, беру и медяки.
Беру я куличи, беру и оплеухи,
Беру у зверя шерсть, помет беру у птах...
Подайте, мужики, свихнувшемуся в Духе,
Зане меня в пути одолевает страх.
Но нет, не мужики пойдут за мною следом,
Крещен он или нет, мужик - мужик и есть,
Я трижды поклонюсь своим всесветным бедам,
Мне, смерду, одному такая в мире честь.
Один, один лишь я стоял под грозным небом,
Устав от суеты и горестных погонь,
И то, что в слепоте вы называли хлебом,
В худых моих руках клубилось, как огонь...
* * *
Моление о кошках и собаках,
О маленьких изгоях бытия,
Живущих на помойках и в оврагах
И вечно неприкаянных, как я.
Моление об их голодных вздохах...
О, сколько слез я пролил на веку,
А звери молча сетуют на Бога,
Они не плачут, а глядят в тоску.
Они глядят так долго, долго, долго,
Что перед ними, как бы наяву,
Рябит слеза огромная, как Волга,
Слеза Зверей... И в ней они плывут.
Они плывут и обоняют запах
Недоброй тины. Круче водоверть -
И столько боли в этих чутких лапах,
Что хочется потрогать ими смерть.
Потрогать так, как трогают колени,
А может и лизнуть ее тайком
В каком-то безнадежном исступленье
Горячим и шершавым языком...
Слеза зверей, огромная, как Волга,
Утопит смерть. Она утопит рок.
И вот уже ни смерти и ни Бога.
Господь - собака и кошачий Бог.
Кошачий Бог, играющий в величье
И трогающий лапкою судьбу -
Клубочек золотого безразличья
С запутавшейся ниткою в гробу.
И Бог собачий на помойной яме.
Он так убог. Он лыс и колченог.
Но мир прощен страданьем зверя. Amen!
...Все на помойной яме прощено.
* * *
Что же делать, коль мне не досталось от Господа Бога
Ни кола, ни двора, коли стар я и сед, как труха,
И по торной земле, как блаженный, бреду босоного,
И за пазуху прячу кровавую душу стиха
Что же делать, коль мне тяжела и котомка без хлеба,
И не грешная мне примерещилась женская плоть,
А мерещится мне с чертовщиной потешною небо:
Он и скачет, и пляшет, и рожицы кажет — Господь.
Что же делать, коль я загляделся в овраги и в омут,
И как старого пса приласкал притомившийся день,
Ну, а к вам подхожу словно к погребу пороховому:
До чего же разит и враждой и бедой от людей!..
…Пусть устал я в пути как убитая верстами лошадь,
Пусть похож я уже на свернувшийся жухлый плевок,
Пусть истерли меня равнодушные ваши подошвы, —
Не жалейте меня: мне когда-то пригрезился Бог.
Не жалейте меня: я и сам никого не жалею,
Этим праведным мыслям меня обучила трава,
И когда я в овраге на голой земле околею,
Что же, — с Господом Богом не страшно и околевать!..
Я на голой земле умираю и стар и безгрешен,
И травинку жую не спеша, как пшеничный пирог…
…А как вспомню Его — до чего же Он все же потешен:
Он и скачет, и пляшет, и рожицы кажет мне — Бог.
_________________________________________
Об авторе:
ВЕНИАМИН БЛАЖЕННЫЙ
Вениамиин Михайлович Блаженный (настоящая фамилия Айзенштадт). Родился в 1921 г. в еврейском местечке под Оршей. После первого курса Витебского учительского института оказался в эвакуации, работал учителем истории. После войны вернулся в Минск, работал чертежником, переплетчиком, художником комбината бытовых услуг, фотографом-лаборантом в инвалидной артели. Состоял в переписке с Пастернаком, Шкловским, Тарковским. Первые стихи датируются 1943 годом, первая публикация состоялась в1982 г., первая книга вышла в 1990. Умер в ночь с 30 на 31 июля 1999 г.
скачать dle 12.1
