РЕДАКТОРСКИЙ СПЕЦВЫПУСК
Комментарий Евгения Никитина:Я читаю эту подборку, как стихи о выживании поэзии модернизма, в традиции которой работает Иван Полторацкий. Эта поэзия не закончилась - в нашем настоящем она обнаруживает свою актуальность. Мы еще не допрожили эту эпоху: "Как всё станет по-другому, / по-другому напишу." - сообщает нам одно из стихотворений, прячущее прямую цитату из Мандельштама: "Из омута злого и вязкого / Я вырос, тростинкой шурша" (И. П.: "А пока я никну в омут / в камышиночку дышу").
Пока "по-другому" не стало. Этом же феномену, сугубо поэтическому, посвящена диссертация А. Житенёва о поэзии неомодернизма. Поэзия теперь дышит через тростинку-камышинку уже в омуте массовой культуры. Их противопоставление должно сниматься постмодернизмом, но оно не снято в поэзии. И язык ее - язык Гронаса, Дашевского, Iванiва, Гришаева и, вот, Ивана Полторацкого - продолжает линию Мандельштама и линию обэриутов, прежде всего Введенского и Заболоцкого. Потому что "Эмили, Эмили / времени не стало". А "если умерли - вдвойне / сладко жить на свете."
В этом есть определённый поэтический стоицизм. И он необходим. Эта поэзия очень хрупкая, ее пространство ("так и его и не было", сообщает стихотворение, посвящённое Виктору Iванiву) нужно оберегать, а иногда и отстаивать перед "белозубыми любителями многомерных стишков" (и здесь отсылка к "День стоял о пяти головах").
Есть в этих стихах и самоописание, которое мне кажется очень точным: "слово тонкое как волос". Действительно, эти стихи живут нюансами, тонкими оттенками, соседством слов, смещением ударений. Любовными отношениями между словами. И требуют для себя такого же читателя.ЭМИЛИЭмили, Эмили,
времени не стало
на столе соль земли
за окном светало
передай мне, Эмили,
красного сухого
чтобы губы в сон вели
краденое слово
надломили, Эмили,
хлеба на дорогу
если мы не умерли
значит слава богу
если умерли – вдвойне
сладко жить на свете
словно дети на войне
фотографьи эти
как ты в красном, Эмили,
смотришь на кого-то
мы любили как могли
вот и вся забота
* * *
между полем и лесом
ходит гоголь колесом
недоволен невесом
мелким оптовым бесом
между лесом и небом
ходит белый с тёплым лбом
мальчик в платье голубом
тянет облако в альбом
между небом и огнём
ходит голем глух и нем
ничего сказать о нём
мы не сможем и уснём
* * *
Я не то чтобы родился,
я откуда-то упал.
Я бы в каждого влюбился,
я б со всеми переспал.
Но кругом одни заборы,
каски, маски и шипы.
И любые разговоры
упираются в тупик.
От Москвы и до Дамаска
ни закона ни любви.
Только трение и смазка
нас и делают людьми.
Но и это слава богу,
но и это огого.
Помогает понемногу
подниматься до Него.
А пока я никну в омут,
в камышиночку дышу.
Как всё станет по-другому,
по-другому напишу.
* * *
снег в зелëном переплëте
приглушëнный хруст огня
свет оранжевых полотен
человек в начале дня
бессловесный
легковесный
всë идëт вокруг меня
слово тонкое как волос
паутинка на плече
дай мне голос
дай мне голос
не тревожь меня ничем
ЗИМНЕЕ РАВНОДЕНСТВИЕ
пока мы были под землёй
снаружи рассвело
и в этом нам действительно
сегодня повезло
и пусть рассвет и скуп и сер
и не видать желтка –
мы поднимаемся наверх
лепить снеговика
а то с утра идёшь к метро
и не видать ни зги –
толкнёшь монету под ребро
и нарезай круги
а возвращаешься домой
темнеет в пять часов –
и жизнь сжимается зимой
на краешке весов
и расширяется к весне
расходуя тепло
пока мы были на земле
снаружи рассвело
В ПОДВЕНЕЧНЫХ ТРУБАХ БАХв подвенечных трубах Бах
окончаниях кузнечных
птичьих рынках бесконечных
огибающих губах
едет на велосипеде
платье по ветру полощет
через кафедру на площадь
и в квартиру где соседи
деревянным молоточком
проверяют батареи
отправляя лёгкой почтой
то что времени быстрее
сквозь запястье и висок
Вольфганг выехал в лесок
осмотрелся и исчез
за окном закрылся лес
но открой окно ты видишь
тишина стоит вплотную
у окна и возле дома
гул затих перестаёт
солнце движется беззвучно
Моцарт из красного блюдечка пьёт
* * *
когда исчезнет государство времени
освободятся узники джетлага
вы пристегните пристегните все ремни
мы движемся со скоростью живаго
и даже видим лётчика иванова
хоть ударение поставлено неправильно –
он там язык изобретает заново
где время сломано и навсегда оставлено
а что пространство? так его и не было
нам даже думать некогда об этом,
ведь лётчик иванив красив как в небо лом
заброшенный аттическим атлетом
АЛМА-АТИНСКАЯ АГИОГРАФИЯ Ануару ДуйсенбиновуВиктор Цой занимался наскальными рисунками двадцатого века
вот мы и ожили в конце девяностых –
его солнечные олени
близорукие бизоны
длинноволосые носороги
завороженные каменной челюстью
ведомые серебряным голосом
сидящие на фильме игла
обитатели тулебаева
героические тушканчики
кунаева кабанбай-батыра
тапиры фурманова
песцы старой площади
и волки с арбата
*
мы бились насмерть
с обезьянами в чёрных шкурах
из банды Тупака
за право оставлять
свои петроглифы
на заброшенных гаражах
*
мы выходили стенка на стенку
в кожаных куртках
и узких штанах
против белозубых
любителей многомерных стишков
в широких одеждах
*
мы устраивали капища
в старых дворах
мы хотели жить
мы были живучи как кошки
*
время рухнуло
цой погиб
тупака застрелили
металл потерял в цене
*
/мы всегда это знали
но продолжали сражаться
за живого мертвого бога
который уже никогда не воскреснет/
*
мы были равны /мои чёрные братья/
в искусстве войны и пения
*
не смогли истребить друг друга
и проиграли совсем иным
разноцветным инопланетным гостям
с двойными зрачками
высадившимся на нашу последнюю совместную дискотеку
*
мы погибли в рейвах ночных пожаров
мы ушли из казахфильма
*
остались только детские наскальные рисунки
подростковые граффити
и бессмертные песни
тех кто посмел умереть за нас
*
моро
падает на колени
в снег укутавший лапы тянь-шанских елей
мимо него я иду на войну и в школу
под его внимательным взглядом я кусаю первые губы
и записываю последние сказания этой эпохи
*
доктор моро
протягивает мне
бронзовую зажигалку
на мол брат прикури
зря что ли
столько лет
ты стоял на этом же месте
*
кадр вспыхивает
и призраки нашей веры
идут нескончаемой вереницей
четырнадцать лет спустя
под теми же фонарями
*
22:54
*
убийца исчезает между деревьями
убитый поднимается вверх по заснеженной улице
*
алма-ата
1988-2018
*
*
*
взгляни на меня
*
ответь
_________________________________________
Об авторе:
ИВАН ПОЛТОРАЦКИЙ — редактор отдела поэзии (четные выпуски) в Лиterraтуре
Поэт, филолог, преподаватель. Родился в Алма-Ате в 1988 году. В 2011 году закончил отделение филологии НГУ. Живёт в Новосибирске. Работает в институте филологии СО РАН. Публиковался в журналах «Шо» и «Ышшо Одын», «Знамя», «Транслит», «Сибирские огни» и др.
скачать dle 12.1
