ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Александр Сопровский. НАД УРОВНЕМ ЗАКАТА

Александр Сопровский. НАД УРОВНЕМ ЗАКАТА





* * *

Запахло кровью резко, как известкой
Во время капитального ремонта,
Как хлороформом и нашатырем
В целительном застенке у дантиста.
Над городом стояли облака.
Прокручивалась лента у Никитских.
И человеку в плоскости экрана
Приснился черно-белый русский воздух,
Исполненный из света и дождя.
Снаружи мир был полон воробьями,
Они клевали крошки из расщелин
Подтаявшего мусорного снега.
Троллейбусные провода и дуги
Расчетливо пересекали ветер.
И я подумал: мир документален,
Как стенограмма сессии суда.
И чудилось, как будто у прохожих
От их предчувствий вздрагивали спины.




* * *

На Крещенье выдан нам был февраль -
Баснословный, ветреный, ледяной,
И мело с утра, затмевая даль
Непроглядной сумеречной пеленой.

А встряхнуться вдруг, да накрыть на стол!
А не сыщешь повода - что за труд?
Нынче дворник Виктор так чисто мел,
Как уже не часто у нас метут.

Так давай не будем судить о том,
Чего сами толком не разберем,
А нальем и выпьем за этот дом
Оттого, что нам неприютно в нем.

Киркегор не прав: у него поэт
Гонит бесов силою бесовской,
И других забот у поэта нет,
Как послушно следовать за судьбой.

Да хотя расклад такой и знаком,
Но поэту стоит раскрыть окно -
И стакана звон, и судьбы закон,
И метели мгла для него одно.

И когда, обиженный, как Иов,
Он заводит шарманку своих речей -
Это горше меди колоколов,
Обвинительных актов погорячей.

И в метели зримо: сколь век ни лих,
Как ни тщится бесов поднять на щит -
Вот, Господь рассеет советы их,
По земле без счета их расточит.

А кому - ни зги в ледяной пыли,
Кому речи горькие - чересчур...
Так давайте выпьем за соль земли,
За высоколобый ее прищур.

И стоит в ушах бесприютный шум -
Даже в ласковом, так сказать, плену...
Я прибавлю: выпьем за женский ум,
За его открытость и глубину.

И, дневных забот обрывая нить,
Пошатнешься, двинешься, поплывешь...
А за круг друзей мы не станем пить,
Потому что круг наш и так хорош.

В сновиденье лапы раскинет ель,
Воцарится месяц над головой -
И со скрипом - по снегу - сквозь метель
Понесутся сани на волчий вой.




* * *

Ты помнишь: мост, поставленный над черной,
Неторопливо плещущей водой,
Колокола под шапкой золоченой
И стойкий контур башни угловой.
А там, вдали, где небо полосато,
В многоязыком сумрачном огне
Прошла душа над уровнем заката –
И не вернулась, прежняя, ко мне.
Когда же ночи темная громада
Всей синевой надавит на стекло,
Прихлынет космос веяньем распада –
И мокрый ветер дышит тяжело.
Но смерти нет. И от суда хранима,
Как будто куща в облачной дали, –
В налетах дыма черная равнина,
И пятна крови в гаревой пыли.
Пора мне знать: окупится не скоро,
Сверяя счет по суткам и годам,
Полночный труд историка и вора,
Что я живым однажды передам.
Настанет день, и все преобразится,
Зайдется сердце ерзать невпопад,
И будет – март, и светлая водица
Размоет ребра зданий и оград...
И поплывет – путей не разобрать –
Огромный город – мерой не измерить.
Как это близко – умирать и верить.
Как это длится – жить и умирать.




* * *

Эта осень готова к любви -
Как бесстыдно и подслеповато
Прямо в дыры гремучей листвы
Проливаются взоры заката!

Листопад от парадных дверей,
И на улице ведает каждый,
Что по ходу таких октябрей
Эта жизнь оборвется однажды.

Расскажите мне, как я умру -
Если срок мой оставшийся краток,
Я в лучистую эту игру
Так и выплесну горький остаток.

Как шуршит эта ветхая медь
В ожиданье прохожего счастья -
Я же помню, что жизнь, а не смерть,
Наше дело до смертного часа.

Что мне думать о завтрашнем дне,
На сегодня довольно заботы:
Я люблю тебя. Что же ты, что ты
Ни полслова не вымолвишь мне?




* * *

К чему, творя себе врагов,
Я в горькую свистульку дую?
Не за пустой подсчёт слогов,
Я за свою судьбу воюю.

Приму счастливое житьё,
Но так от века мне подпёрло.
Чтоб сердце вещее моё
До крови высвистать из горла.

Пусть в одиночку мне брести
Осенней просекой грибною,
Сегодня ты меня прости
За то, что трудно быть со мною.

Я вижу сквозь любовь и ложь
Свою нелёгкую дорогу.
Быть может, ты за мной пойдёшь,
Охладевая понемногу.

Кругом неправ и одинок —
Но мне созвездия мигали,
Чтоб я кому-то чуть помог,
Как пращуры мне помогали.




* * *
             С. Гандлевскому.

Передо мной пуста бумага,
Вина три литра на столе,
Товарищ спит, забвенье благо
Средь оттепели в феврале.

Придут весенние тревоги,
Уже недолго, не спеши,
Еще устать успеют ноги
От резких выходок души.

С утра и до седьмого пота
В гортани воздух, кровь в груди,
И только светлая работа
Устало брезжит впереди.




ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ

Б. Кенжееву

1
Грохотало всю ночь за окном,
Бередя собутыльников поздних.
Вилась молния волчьим огнем,
Рассекая в изломе кривом
Голубой электрический воздух.
Над безвылазной сетью квартир
Тарабарщина ливня бренчала,
Чтобы землю отдраить до дыр,
До озноба промыть этот мир –
И начать без оглядки с начала.
Так до света и пили вдвоем –
Горстка жизни в горчащем растворе.
Год назад на ветру продувном
Голубеющей полночью дом
Сиротливо плывет на просторе.
До свиданья. Пророчества книг
Подтверждаются вещими снами.
Темным облачком берег возник.
Дар свободы. Российский язык.
И чужая земля под ногами.

2
Записки из мертвого дома,
Где все до смешного знакомо –
Вот только смеяться грешно,
Из дома, где взрослые дети
Едва ли уже не столетье,
Как вены, вскрывают окно.
По-прежнему столпотвореньем
Заверчена с тем же терпеньем
Москва, громоздясь над страной.
В провинции вечером длинным
По-прежнему катится ливнем
Заливистый, полублатной.
Не зря меня стуком колесным –
Манящим, назойливым, косным –
Легко до смешного увлечь.
Милее домашние стены,
Когда под рукой – перемены,
И вчуже – отчетливей речь.
Небось нам и родина снится,
Когда за окном – заграница.
И слезы струятся в тетрадь.
И пусть себе снится хвороба,
Люби ее, милый, до гроба:
На воле – вольней выбирать.
А мне из-под спуда и гнета
Все снится лишь – рев самолета,
Пространства земного родство.
И это, поверь, лицедейство,
Что будто бы некуда деться,
Сбежать от себя самого.
Да сам-то я кто? И на что нам
Концерты для лая со шмоном,
Наследникам воли земной?
До самой моей сердцевины –
Сквозных акведуков руины,
И вересковые равнины,
И – родина, Боже ты мой...




* * *

Дважды два, положим, девять —
А не двадцать пять.
Ничего не стоит делать,
Разве только ждать
И надеяться, как Монте-
Кристо говорил, —
Вглядываясь в горизонты
Писем да могил.

И былое сердцу ближе
По пути назад,
Где горит весенний, рыжий
Над Москвой закат,
Где при звуках песен первых
Ты воображал,
Как чечен ползёт на берег,
Точит свой кинжал.

И когда совсем подкатит —
Мочи нет терпеть —
Шаг лишь, и за горло схватят,
Затолкают в клеть,
И в глазах померкнет отсвет
Солнца и звезды —
Ты уж и тогда не бойся;

Сам же знаешь, как у страха
Велики глаза...
Деревянная рубаха.
Женская слеза.
Знать, не к месту жизнь очнулась
От небытия…
Детство. Отрочество. Юность.
Молодость моя.

Если в сказанном немного
Смысла видишь ты —
Что ж, легка твоя дорога,
Помыслы чисты.
Значит, ты живёшь, как надо,
Как солдат в строю —
И с тобой твоя награда,
Баюшки-баю.







_________________________________________

Об авторе: АЛЕКСАНДР СОПРОВСКИЙ

Родился 21 октября 1953 в Москве. Стихи начал писать в августе 1969 года, до этого «стихов, за исключением Пушкина, долгое время не любил и не понимал, зачем они пишутся».

в 1970-е—80-е годы учился с перерывами на историческом и филологическом факультетах МГУ. В те же годы работал бойлерщиком, сторожем, рабочим в экспедициях, занимался стихотворным переводом, давал домашние уроки русского языка и литературы. На рубеже 1974 и 1975 вместе с Сергеем Гандлевским, Бахытом Кенжеевым, Татьяной Полетаевой, Алексеем Цветковым создал группу «Московское время». Название группы было придумано Сопровским. Участвовал в составлении самиздатовской антологии.

Первая публикация — в 1977 году в сборнике поэтов МГУ «Ленинские горы». Из-за последовавших публикаций стихов и статей в «Континенте» и других западных изданиях был в 1982 отчислен с последнего курса университета. Со второй половины 1980-х статьи и стихи начали публиковаться в СССР. В 1983 году ему были предъявлены сразу два прокурорских предостережения: за антисоветскую агитацию и за тунеядство.

Александр Сопровский погиб под колёсами автомобиля 23 декабря 1990 года. Похоронен на Преображенском кладбище в Москве.

Первая книжка стихов «Начало прощания» вышла в 1991 в серии «Библиотека „Огонёк"».скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
3 325
Опубликовано 24 авг 2014

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ