Редактор: Роман Рубанов
***
Иногда забывается, кто
и куда едет в этом пальто,
в этой обуви, в этом вагоне,
в бесконечном, как сон, перегоне.
Ни отбы-, ни прибытия пункт
не идет на растерянный ум
к телу в зябкой подземной глуши,
где кругом ни единой души.
Кто застыл и, расширив зрачки,
изумленно глядит сквозь очки
в отражение перед собой.
Не бросай меня здесь, милый мой.
***
Внимание персоналу!
У главного входа
между фонтаном и аквариумом
найден мужчина
семидесяти лет.
Зовут Степан Николаевич.
Одет в серый пиджак,
синие брюки, голубую рубашку.
В руках полотенце.
Ждет встречи с родителями
и старшей сестрой
на центральной информационной стойке.
***
Когда промчится, как ужаленный,
рабочий день по этажу,
нетвердым шагом каторжанина
я на Тверскую выхожу.
И не пройду пяти буквально я
шагов из офиса вовне,
плывет машина поливальная
сквозь полумрак навстречу мне.
Пускай неделя шла несчастливо
и одолел душевный гнет,
она бибикнет мне участливо
и ближним светом подмигнет.
Наступит миг — устав быть актором
судьбы, на факты негустой,
я брошу все и стану трактором
с дорожной щеткой навесной.
Пойду греметь стальной брюшиною
по центру до скончанья дней,
и с поливальною машиною
мы не расстанемся моей.
***
Однажды это уже было со мной.
Тысячу лет назад
я так же лежал под одеялом.
Цеплялся взглядом
за спасительную полоску света.
Сжимался в комок от своей никчемности.
И слушал, как раздраженно бубнит телевизор.
Как сердито громыхает посуда.
Как зло приближаются шаги.
Я знаю, что будет дальше.
Сейчас женщина,
которую я люблю больше всего,
захлопнет дверь
и оставит меня в полной темноте,
не сказав ни слова.
***
Как рассказать про сизый воздух октября,
про зелень парка, преданную зря
безвременно скончавшемуся лету,
где тротуар надтреснут, словно альт,
а голый лед мерцает, как базальт,
и не прогнать оторванность вот эту.
Скорей бы выпал снег и все прикрыл
прикосновеньем невесомых крыл,
повсюду кистью пробежав малярной,
захватывая щели, и пазы,
и неизменный низменный позыв
чуть что — за регулярные стихи
хвататься, как за воздух, регулярно.
МОНТАЖ ВСЕ ИСПРАВИТ Глоторуков был неприятным типом.
При споре неизменно спрашивал:
«А что, если я дам тебе в морду?»
В классе его недолюбливали.
Сейчас уже и не вспомнить,
как он оказался у меня в гостях.
Скорее всего, мой школьный друг Вова,
с которым мы общаемся до сих пор,
встретил его по пути
и позвал с собой из вежливости.
Глоторуков казался растроганным
и долго не хотел уходить.
Родителей не было.
Мы слушали музыку,
ели пиццу,
болтали о том о сем
и, чтобы развлечься,
снимали это на видеокамеру.
Уже потом я узнал,
что у Глоторукова
не все гладко в семье.
После школы
он не стал поступать в вуз,
а пошел работать грузчиком.
Затем его следы потерялись.
Много лет спустя
я начал оцифровывать
старые видеокассеты,
и мне попалась та запись.
На ней мы с Вовой
совсем юные и звонкие.
Лишь Глоторуков
омрачал атмосферу
своим присутствием.
«Монтаж все исправит», —
подумал я,
импортируя ролик
в видеоредактор.
Глоторуков оказался
очень удобным объектом
для удаления.
Не лез в кадр,
говорил только во время пауз
и даже смеяться умудрялся без ущерба
для общей аудиодорожки.
Как будто заранее знал,
что его вырежут.
Я был так доволен результатом,
что сбросил смонтированное видео
Вове со словами:
«Выпилил Глоторукова к черту».
В ответ Вова сообщил мне, что в среду
глоторуковские родственники
приглашают нас на поминки.
***
Детей становилось меньше. Игрушек — больше.
Пока не стемнело, я поиграл во все.
Потом мы смотрели кино, снятое в Польше,
о дружных танкистах и их беззаботном псе.
Потом я остался один, кого не забрали,
стойкий, как этот танковый экипаж.
Со сторожихой по имени баба Валя
мы обошли за этажом этаж.
Группу за группой проверили каждый краник,
каждую ручку, везде выключая свет.
Плакать хотелось, но я был, как бравый Янек,
пока залезал засыпать под колючий плед.
Не выдающий ни горечи, ни печали,
хотя и страшное что-то произошло.
И не поверил, когда вдруг с улицы постучали,
и улыбнулся папа через стекло.
Сколько бы лет, километров, людей, событий
ни вытесняло из памяти детский сад,
я и теперь, ощущая себя оставленным и забытым,
иной раз ловлю внимательный этот взгляд.
***
Заходя в офисную столовую,
я каждый раз
слышу те же звуки,
вижу те же лица.
Кассирша снова включила
dvd с клипами,
снятыми еще до моего рождения.
Иногда мне становится не по себе,
как герою Богом забытого фильма,
который проживает один и тот же день.
Но, глядя, как кассирша
шевелит губами
в такт словам
о вере, любви и надежде,
я успокаиваю себя.
А что, если
гонять на репите
никому не нужные песни —
это и значит
быть самим собой.
***
Растянувшись цепью напряженной,
будни приближаются к концу,
чтобы в тишине мужья и жены
замерли опять лицом к лицу.
Вот и мы, как дужки из вольфрама,
если взгляд под правильным углом
бросить к нам из-за оконной рамы,
спаяны с тобою за стеклом.
Свет подрагивает и мигает
от перенагрузок в эти дни.
Ни о чем не думай, дорогая.
Просто отдохни.
Не переживай насчет проводки.
Даже если вдруг перегорит,
это будут щитовые пробки,
а не что-то важное внутри.
***
Каждое утро
младенец
великодушно прощает
свою маму
за все.
За подгузники.
За умывание.
За манеж.
За игрушки.
За шапочку.
За коляску.
За прогулку.
За купание перед сном.
Каждое утро
горькие слезы
негодования
на его лице
сменяет
улыбка надежды.
Может, хотя бы сегодня
эта сонная великанша
возьмется за ум?
_________________________________________
Об авторе:
АНТОН ВАСЕЦКИЙ Родился 28 марта 1983 года в Свердловске. Окончил факультет журналистики Уральского государственного университета. В 2005 году переехал в Москву. Печатался в различных изданиях, в том числе - в журналах «Урал», «Волга», «Сибирские огни», «Дружба народов», «Октябрь». Автор книг стихов «Стежки» (2006) и «Монтаж все исправит» (2018).
скачать dle 12.1
