ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Владимир Тучков. АЗБУКОЙ МОРЗЕ

Владимир Тучков. АЗБУКОЙ МОРЗЕ



 

* * *

Курил на границе двух бесконечно повторяющихся чисел, вглядываясь в темноту, ожидая, что ее небольшой фрагмент сконцентрируется, уплотнится и станет моим черным котом, возвращающимся из непредсказуемости свободы, чтобы я перестал волноваться - что он, как он, где он в час, когда мрак сгущается в жуть от дыхания Вилли-Винки, который в нас инфицирован в момент впрыскивания вакцины от полиомиелита.

час
два
три
пятнадцать сигарет
свежее воспоминание о вчерашнем сердечном приступе толкает к предательству
загоняет в постель
но и с закрытыми глазами
когда темнота уже спрессована до безоттеночного предела
продолжаю ждать ее уплотнения в виде усов, ушей и хвоста
прислушиваясь – звякнет ли сторожок блюдца с едой?
четыре часа
выхожу в сад с шестнадцатой сигаретой
вокруг уже серо
зову в проступивший сад
тщетно
подхожу к душу
открываю дверь
выползает
трясет башкой
спросонья
вот ведь
подлец
спал спокойно
наплевать абсолютно
на то что я тут
пе-ре-жи-ва-ю!

Но в этом, собственно, ничего нового, никакого открытия, то же самое и с женщинами, детьми, друзьями, преподавателями и студентами, полицейскими, врачами, пилотами аэрлиний, законодателями всего сущего на свете, правителями всего управляемого, шутами и трагиками, весталками и вестовыми, левыми ботинками и правыми перчатками – нигде нет симметрии отношений, которая, как сказал бы старик Менделеев, характерна для соединений одновалентных элементов, к каковым относится Гермафродит, чья экспансия сулит превратить мир в один громадный смерзнувшийся ком на домене gov.

так что кот мой отнюдь не подлец!


 

* * *

Вчера утром,
когда светило печальное октябрьское солнце,
в саду стоял на несгибаемой коктейльной ножке одинокий одуванчик.
С застывшим лунным салютом на макушке,
распустившимся на все стороны света и неба.
Пытавшимся избежать притяженье земли.

А сегодня полностью заштрихован дождем.
И лишь коктейльная ножка,
как символ неразрывной двунаправленности токов
жизни и смерти.

 


* * *

Каждое утро,
ровно в шесть часов,
прилетает синица.
И начинает стучать в дверь клювом.
Открываю – улетает.
Что ей, вообще-то, нужно?
Может, послание приносит?
И пытается передать азбукой Морзе.
Я эту азбуку не знаю.

Или это тюремный перестук?
Тщетно пытается достучаться до меня,
заточенного в темнице социума,
в камере собственного тела.

 


* * *

костяшками счетов щелкая
в тысяча девятьсот шестьдесят пятом
внезапно вспомнила
о шашлыке
тысяча девятьсот девяносто девятого
под августовским небом
исцарапанным коготками звездочек
напоминавших о загаданном
в тысяча девятьсот шестьдесят третьем
которое переходило
из года в год
из года в год
из года в год
из года в год
из года в год
из года в год
из года в год
из года в год
из года в год
светило из недосягаемости
вмерзшей в вечность пространства и времени
полярной звездой

 


* * *

Сенегальцу средних лет
рассказываю в баре
про русский снег.
Смотрит недоверчиво,
но вежливо кивая головой и улыбаясь.
Поскольку выпито уже немало,
сопровождаю свой рассказ жестами, мимикой, междометиями…
Ежусь, насколько это возможно при тридцати трех в тени.
Вдруг сенегалец
вскакивает,
снимает ботинки
и начинает выплясывать нечто невообразимое
под одному ему различимый ритм барабанов,
выделывая ногами крючки, закорючки, пулеметные очереди многоточий…
Это танец на снегу,
когда мерзнут ноги,
понимаю я наконец-то.
В бутылке еще граммов сто пятьдесят.
Нам еще есть о чем поговорить.

 


* * *

Шли с женой с дачи к Ярославскому шоссе,
где ходит автобус 388 между Сергиевым посадом,
который раньше был Загорском,
и ВДНХ,
которая всегда обозначалась данной ей при рождении аббревиатурой,
хоть народного хозяйства давно уже нет и в помине.
Вначале мимо скучных заборов,
за которыми однотипные дома с ломаной крышей,
что с головой выдает эстетическую немощность родного до боли народа.
Потом мимо лагерей...
Ну, это по инерции,
потому что когда-то были пионерскими лагерями
с горном, линейкой, зарницей, отрядами, вожатыми...
Впрочем, смысл этих слов уже мало кто знает.
Теперь там еще более непонятная жизнь.
Потому что никого кроме охранников и свирепых собак.
Да, и еще отара была в прошлом году.
Но ее уже, видимо, съели.
За лагерями идет чахлый лесок.
Ну, а потом уже поле – отрада для глаза.
Немного не дойдя до этой отрады,
вдруг услыхали мяуканье.
И тут же из придорожных кустов –
кошечка.
Именно кошечка,
поскольку некрупная, ладная, рыженькая, с нежным голоском, ласковая.
То есть трется о ноги.
И не какая-нибудь там рысь, а с ошейничком против клещей.
То есть домашняя,
привыкшая к неге и обожанию.
Заблудилась?
Но на дачах мы не видели объявления о пропаже и поисках,
а, возможно, и о вознаграждении.
Я, если бы такое чудо пропало, не поскупился бы.
Или бросили?
То есть привезли на машине
и подло вышвырнули.
Бывает?
Бывает.
Спросили у мрачного охранника, ехавшего на велосипеде.
Нет, не знает, никогда такую не видел.
Остановили ехавшую навстречу машину.
Объяснили ситуацию женщине, лет сорока,
согласилась, что надо бы отвезти кошечку на дачи.
Вдруг хозяин найдется.
Или так – будет кормиться, кто, чем может, – краюхой, молочка наперстком, цыплячьей косточкой, капустным листком.
Ведь люди – не звери.
А, может, кто возьмет себе это чудо,
созданное для обожанья.
Я бы, наверное, взял.
Но у меня уже есть кот,
точно такой же найденыш.
И он такое соседство не потерпит,
поскольку после операции,
которую ему сделали предыдущие хозяева, его же и выкинувшие.
Кошка ему не нужна.
Увезла.
Ведь люди - не звери.
На следующий день, вернувшись на дачу той же дорогой, кошечку эту видел.
Одна сердоболка поила ее молоком у забора.
Другая принесла кусочек колбаски.
Третья смотрела с умилением,
словно это была ожившая фотка из социальной сети Вконтакте.
Ведь люди – не звери.
Кошечка попадалась мне еще пару раз.
Но уже дней десять не вижу.
Хоть и верчу головой во все стороны,
проходя по поселку.
Наверно, устроила свою жизнь.
С такими-то данными.
Видимо, обзавелась хозяевами,
которые наивно полагают, что обзавелись кошкой.
Ведь люди – не звери.
Но, может быть, все гораздо трагичней.
Ее могла запросто съесть месяц назад пришедшая из неведомых краев собака,
исхудавшая, как мишень волка, но не в профиль, а анфас,
на которой тренируются охотники,
паля из двустволок.
Впрочем, сравнение с волком тут совершенно неуместно,
поскольку виляет хвостом и доверчиво – видать, еще не хлебнула сполна –
смотрит в глаза всякому встречному.
Нет, конечно, не съела, поскольку и этой перепало человеческого сострадания.
У калиток плошки, в которые выносят объедки.
Собака не брошена, хоть и считается бездомной.
Ведь люди – не звери.
Надо сказать, что к бездомным животным в России
(если, конечно, Подмосковье считать Россией)
вполне милосердное отношение.
Количество питомников, где четвероногие убереглись от лютой смерти, постоянно растет.
И жизнь в них вполне сносная.
А для некоторых, рожденных на воле, так и вовсе роскошная.
Ведь люди – не звери.
Таких питомников гораздо больше, чем приютов для двуногих бездомных.
То есть для бомжей.
Этой зимой, в январе, в одном из лагерей –
в правом, если идти от шоссе,
ну, или в левом, если идти от дачного поселка –
открыли приют.
Назывался Дом трудолюбия «Ной»,
имея в виду библейского персонажа,
потому что все у нас теперь строится по священному писанию.
Ведь люди – не звери.
Дачники, понятное дело возроптали –
грабежи, наркомания, поджоги, туберкулез!
Нет, сказали дачникам устроители,
здесь будут обитать немощные старики и матери с малыми детьми,
никаких неудобств, никакой поножовщины,
о которой любят писать в бульварных газетах.
Дачники, а также жители окрестных сел
Неелова, Горелова, Неурожайки тож
сколотили инициативную группу,
которая пошла писать во все инстанции,
пошли публикации, надрывание голосовых связок в телетокшоу,
ревизии, комиссии, депутатские запросы,
ну, и, разумеется, на палубе матросы курили папиросы.
Ведь люди – не беззащитные звери.
И все это время за забором лагеря, который вдруг стал Домом трудолюбия
царила тишина,
хоть туда и завезли с полусотни бомжей,
о наличии которых можно было догадываться только интуитивно.
В июне пришел циркуляр,
ну, или как это теперь называется,
когда приставы в начищенной обуви утверждают торжество закона.
И «Ноя» не стало.
Можно, конечно, предположить,
что в связи с природными катаклизмами первого месяца лета,
когда разверзнувшиеся небеса намекали каждой твари по паре,
что Арарат – это не только коньяк, но и пристань, –
«Ной» уплыл.
Или ушел, как говорят моряки, запалив на прощанье топовые огни.

И на ум просится затасканное в Европе за полтысячи лет слово «гуманизм».
Однако тут оно не работает.
Тут христианство в православном изводе.
Тут «бомж» - это не аббревиатура,
а усеченная анаграмма от «Божьей милостью живущий».
Или, разумеется, той же самой милостью умирающий.
И вторгаться в Божий промысел – препаскудное дело.
Лишить жизни животное путем,
как пишут в уголовных параграфах,
неоказания помощи в опасной для жизни ситуации,
это гораздо страшнее,
чем то же самое в отношении бомжа.
Бомж будет жить вечно,
в раю,
на земле настрадавшись Божьей милостью,
дарующей вечность в итоге,
и всякие там кущи,
и всякие там оранжереи,
и всякое там сладкоголосое пенье,
и всякий там нектар с амброзией,
и всякое там всё,
что пожелает душа бомжа,
освободившись от скверны своего тела,
которое не будет востребовано ни трансплантаторами,
ни кампучийскими овощеводами.
Ну, а животное –
в данном случае ласковая кошка
или собака с умными глазами,
не имея души,
умирает совсем
навечно
навсегда
окончательно
бесповоротно
уходит даже не в абсолютную тьму
а где нет даже тьмы.
Поэтому термин «исчезающие животные» совершенно бессмыслен.
Они все исчезают.
И нам жальче их.
Мы протянем руку,
протянем миску,
не поленимся убирать лоток и вычесывать шерсть.
Потому что анимализм правдивее гуманизма, который есть ложный.
И нам гораздо ближе,
и в нас задевает самые тонкие струны
стихотворение Есенина, о «покатились глаза собачьи золотыми звездами в снег»
гораздо сильнее, чем «Смерть пионерки» Багрицкого.
Поскольку на вопрос «Валя, Валентина, что с тобой теперь?» православие может дать бинарный ответ, в виде модели электрона, который то ли частица, то ли волна.
Вопрос же о местонахождении семерых щенят имеет еще меньший смысл, чем корень из минус единицы.
Но ни один не только значительный, но и мало-мальски известный русский поэт не написал стихов о бомжах.
Ну, или о бездомных, как их раньше называли, когда ВДНХ не было и в помине.
Нам, православным, гораздо ближе домашние животные, даже если они бездомны.
Что и требовалось доказать,
перемещаясь в комфортабельном автобусе 388
с серпасто-молоткастой Выставки достижений народного хозяйства
в Троице-Сергиеву лавру.
И обратно.

 


 

ВЛАДИМИР ТУЧКОВ 

Поэт, прозаик, перформер. Родился в ближнем Подмосковье. После окончания факультета электроники восемнадцать лет занимался разработкой компьютеров. В 1990 году перешел в журналистику. Стихи, а затем и прозу начал публиковать в конце 80-х годов. Автор двух поэтических сборников и двенадцати книг прозы. Публиковался в журналах, альманахах и коллективных сборниках в России, Европе и США как на русском языке, так и в переводах. Дипломант поэтической премии «Московский счет» и конкурса «Бежин луг». Лауреат премий журналов «Новый мир» и «Знамя» и первого Российского фестиваля верлибра. Входил в шорт-лист премии Андрея Белого и дважды – «Антибукер».скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
1 935
Опубликовано 21 окт 2018

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ