Зоя Эзрохи. КУДА ЖЕ ВЫ?

 

* * *

Я помню, как рождаться не хотела,
Как я рвалась в небытие назад.
Силком меня впихнули в это тело
И зашвырнули в город Ленинград.

Просила я - хотя бы не на эту!..
Но был один ответ: не прекословь.
Из чудищ, населяющих планету,
Всего страшнее Жалость и Любовь.

Любовь к полянке, дереву, восходу,
К любой букашке, кошке и ежу...
И Ненависть к тому дурному роду,
К которому сама принадлежу.
 

 

* * *

Господи! Умоляю:
Сделай еще планету
И подари лентяю,
Лодырю и поэту.

А на другой планете,
Там, где работать надо,
Пусть проживают - эти...
Люди другого склада.

 
 

ПЕСНЬ КОЧЕВНИКА

Я в метро сижу в вагоне,
Где закладывает уши,
И решаю тут кроссворды,
Сочиняю и читаю.

Мой сосед - мужчина слева -
То и дело засыпает,
И тенденцию имеет
На меня он навалиться.

Я тогда его пихаю,
Он всхрапнет и сядет прямо,
Он какой-то непутевый
И попахивает худо.

Вот уж "Горьковская" мимо
Промелькнула, где на стенке
Гордо реет Буревестник,
Черной молнии подобный.

У моей соседки справа
Локти, сумки и колени,
И понять она не хочет,
Что она не в "кадиллаке".

Едем мимо "Черной речки",
Где стоит великий Пушкин,
Где однажды за торговлю
Я в милицию попала.

Вот уж близко, близко, близко
"Озерки" мои родные,
Ну а я беру и еду
До "Проспекта Просвещенья".

Там, на станции конечной,
Я сажусь, как королева.
До чего ж люблю садиться
Я на станции конечной!

Если много мест свободных,
То сидеть неинтересно,
Но уж как сидеть приятно,
Если нету мест свободных!

Вот уж "Невский", вот "Сенная",
Вот "Московские ворота".
Над моею головою
Две пронзительные дамы.

И у них такие темы,
И у них такие тембры,
Что и слушать невозможно,
И не слушать невозможно.

Мальчик маленький с гармошкой
Ходит - милостыню просит.
Инвалид в коляске едет
С той же целью благородной.

Вот реклама про колготки,
Про обои, про пельмени.
Все хорошее такое,
Все отменное такое!

Так я еду, еду, еду.
Хорошо мне жить на свете.
И в душе моей свобода
Пышным цветом расцветает.


 

* * *

Серьезных, умных мыслей стая
Промчалась мимо головы.
А голова звенит пустая:
«Куда же вы? Куда же вы?»

Но мысль хорошая, быть может,
Услышит звон, поймет его
И прилетит, и крылья сложит
На ветке мозга моего.


 

ЧИРИКАНЬЕ

– Наша мама ходила, чирикая, –
Будут дети писать обо мне, -
Хоть была поэтесса великая
И витала мечтой в вышине.

Шла ли, ехала, быстро ли, тихо ли,
На трамвае, в метро ли, пешком –
Попугайчики радостно тикали,
Если мама качала мешком.

А потом у метро ли, у рынка ли
Свой товар доставала она,
Птички дзинькали, дзинькали, дзинькали,
Словно вдруг наступала весна.

Шел народ, равнодушно, неласково,
С выражением хмурым лица,
Но под звон сувенира китайского
У прохожих теплели сердца.

Макарон покупала на выручку,
Маргарин, мандаринов кило…
А бывало – от бублика дырочку,
Если ей в этот день не везло.

 
 

МИРАЖ

Однажды я, идя домой,
В январский вечер славный
Вдруг стала жертвою одной
Иллюзии забавной.

Я мимо подворотни шла,
Каких у нас немало,
И, заглянув (ну и дела!), -
Горниста увидала.

Прекрасна поза трубача -
И голова, и руки,
И поворот его плеча.
Еще прекрасней - звуки.

Да, и мелодия слышна
Была сквозь шорох снежный! -
Так необычна и полна
Вечерней грусти нежной.

Но присмотревшись, поняла:
Во мраке серочерном
Бутылка с водкою была
Тем, что казалась горном.

И, присмотревшись, поняла,
Что в вечерок субботний
Товарищ выпил «из горла»
В столь тихой подворотне.

...Но вспоминается, как снег
Летел легко и чисто,
И в подворотне человек,
Похожий на горниста.

 


* * *

Женишься ты на душевнобольной,
Так и запомни.
Мне тяжело даже светлой весной,
Так тяжело мне!

Сколько я видеть умею вокруг
Муки и боли!
Плохо тому, кто со мною, мой друг,
Мне же - тем боле.

Если не может ничто изменить
Эту планету,
Что же нытья бесполезная нить
Вьется по свету?

Столько повсюду улыбчивых щек,
Личиков милых!
И почему это ты, дурачок,
Не полюбил их?

Так и живу я, так и живу:
В вешнем просторе
Вижу я сквозь молодую листву
Муку и горе.

 

 
О ПОСЕЩЕНИИ
 ЛЕТ ПЯТЬ НАЗАД
 ОДНОГО
 ЛИТОБЪЕДИНЕНИЯ

Перед кем я бисер там метала!
И дометалась.
Тетка встала
И - вся из прочного металла -
Она воскликнула о том,
Что стыдно нянчиться с котом,
Цветочки всякие, собачки -
Все это темки и задачки,
Что здесь любвишки - не любовь,
Тогда как в мире льется кровь,
Стихи - оружие, а это
Есть недостойное поэта.

Она меня смешала с прахом.
Ей возражали, но со страхом.

И завершила тетка так,
Что вышло: я - народа враг.
Мои стихи приносят вред,
И ничего страшнее нет,
И чем талантливее стих,
Тем больше вредности от них!

И каждой рифме и строфе
Сулила аутодафе.
Я ощутила жар костра
И поняла: бежать пора.

В дверях другая, помилее,
Шепнула (видимо, жалея):
Мол, наша тетка - кипяток,
Но Вы когда-нибудь пяток
Стихов о Родине прочтете
И нос утрете грубой тете.

Такой она вложила смысл.
И мой ответ был очень кисл.

И, уж конечно, ни за что
Я не ходила больше в то -
Такое лютое - ЛИТО.

 


ВСЕ ПРО ТО ЖЕ
Д. Б. и Н. П.

1

Утопиться я решила.
Я стояла над Невой.
Муза легкая кружила
Над моею головой.

И летала, будто муха,
Возле самого лица,
И жужжала прямо в ухо,
И пищала без конца:

«Ты найдешь такую тему -
Лучше всех на свете тем!
Ты придумаешь поэму
Лучше всех других поэм!»

2

Все жалеют от души
И дают советы:
«Ты про это не пиши,
Не пиши про это».

Сочиняю про сугроб,
Про сосну и лыжу,
Но опять могилу, гроб
Пред собою вижу.

3

- То со стола я упаду,
То хрюкну невпопад,
Рейтузы новые кладу
В горячий термостат.

То я коленкой налечу
На битое стекло.
Кому-то нравиться хочу,
Не нравлюсь как назло.

Послушай, Муза, ну зачем
Я мучаюсь - живу?
Не нужно, Муза, мне поэм, -
И бросилась в Неву.

 
 

* * *

Я не хотела, не хотела...
Но тут мое вмешалось тело:
«Опять душе даешь поблажки?
А что же делать мне, бедняжке?
Душе одно, душе другое,
Душе - стихи, душе - мораль,
А я как будто неродное,
Меня совсем тебе не жаль...»
И я подумала о теле,
И оказалась я в постели...

 


ОБЪЯТЬЯ

И вот я к кухне подхожу. Она
Берет меня в железные объятья.
Она хитра, безжалостна, сильна,
И не могу из кухни убежать я.

Вот, думаю, сейчас я подолью,
Сниму, поставлю, выключу, повешу
И убегу я в комнату свою -
Читать Золя, Булгакова, Олешу.

Вот переставлю, думаю, включу,
Сварю, поджарю, вычищу, помою...
Подобная футбольному мячу,
Я меж столом летаю и плитою.

Глаголов озверевшая толпа
На нашей кухне мной овладевает.
И голова моя обалдевает,
И зарастает к чтению тропа.

 


ПЛЕНКА

За этой суматохой, спешкой, гонкой
Мне с жизнью просто некогда дружить --
Как будто все кругом покрыто пленкой
Усталости и нежеланья жить.

Особенно крепчает эта пленка,
Когда в тридцатиградусный мороз
Я вижу исхудалого котенка,
Что к батарее лестничной прирос.

Особенно тончает эта пленка,
Когда удачно сложится стишок
Иль сонного тяжелого кукленка
Высаживаю ночью на горшок.


 

* * *

Стану я неприветливым трупом -
Ни бе-бе, ни ме-ме, ни гу-гу...
Мне таким это кажется глупым,
Что представить себе не могу.

Подойдут мои милые киски
Попрощаться с хозяюшкой чтоб.
А коллекцию фоток на диске
Пусть положит мне Митенька в гроб...


 

ОДНА

Я живу сейчас одна.
Чистота и тишина.

Страшно, страшно понимать
То, что я - плохая мать.

И совсем уже невмочь -
То, что я плохая дочь.

Сжалься, Боже, надо мной -
Я плохой была женой.

И, наверное, снохой
Я была совсем плохой.

Я, конечно, создана
Для того, чтоб жить одна.







_________________________________________

Об авторе:ЗОЯ ЭЗРОХИ

(1946 – 2018)

Родилась в Ленинграде. Окончила  химико-технологический техникум им. Менделеева. Работала лаборантом, уборщицей, посудомойкой, почтальоном, подсобницей. Публиковалась в журналах «Юность», «Нева», «Континент», малотиражных сборниках, газете «Смена».
Книги:
Зимнее солнце. — Л., 1990 (в кассете «Октава»)
З. Эзрохи, М. Аникин, Л. Фадеева. Кошачья переписка. — СПб., 1993
Шестой этаж. — СПб., 1995
Ослиные уши царя Мидаса. — СПб., 1999; 2-е изд. СПб., 2002
На всякий случай. — СПб., 2002скачать dle 12.1