ЗДРАВСТВУЙ, АД!
Везде настало воскресенье
настойчиво мочился дождь
и лопоухий мальчик Сеня
сказал несмело:
«Мир хорош...»
Был мир, действительно, хорош.
Сидели в камерах бандиты
и колосилась в поле рожь
и добывались апатиты.
В чащобах каменных трущоб
хлобыстнул быстрый выстрел.
Сказали люди, что еще
одно самоубийство.
А мир смеялся. Кушал сыр.
Коней вели на бойню...
Покойник был кому-то сын.
Спокоен
был покойник.
ИСПОВЕДЬ
"Мозги гениальных людей обладают
ярко выраженной асимметрией".
(из протоколов морга)
У гениев мозги ассиметричны.
Гнёт гениев геенна жизни личной.
Гонения на гениев за гены
Разгневанных гиен, аборигенов...
Вот почему, лирически-циничным
Мутантом меж гиен-аборигенов
Оптимистичен, точно лист больничный,
Я обитаю
в бочке
Диогена...
* * *
Я хочу в сумасшедший дом
к моложавым простым идиотам
Ни умом не хочу, ни трудом -
да пробьет потолок нога! -
я хочу в сумасшедший дом
где не надо лягать и лгать.
Персонально
каждый
Сходит с ума.
Пускай жажда,
сума,
зима,
пускай в позументах швейцара осень.
Для сумасшедших - всегда кокосы!
... Мечтаешь ты увидеть кактус
засеять луком огород -
но в жизни все выходит как-то
совсем-совсем наоборот...
* * *
Я жить хочу как пол, как потолок.
Горшок и миска, миска и горшок.
Семья и служба, служба и семья
и между ними обитаю
я.
Я обитаю, тщательно-живой
Я проживаю, мысля головой
Я постигаю сущность бытия:
она прекрасна: это быт и я!
НИЧТО И НЕЧТО
Делать нечего –
в ничего....
Дело –
не во что?
Ничего!
Проживём –
без чего и нечто
если личность –
Ничто извечность.
***
Безрезультатно, месяц третий
в глубины голубой пустыни
старик упорно сеял сети
и доставал, увы, пустыми.
Но снова сеял сеть в глубины
старик, судьбою нелюбим...
А небо было голубиным,
а море – нежноголубым.
В воде куражились акулы
и альбатросы – над водой.
Старик сжимал седые скулы
и оставался молодой.
Ракетой прыгали бониты,
мурены раззевали зев.
Старик, загаром – фиолетов,
без гнева продолжал свой сев.
На 78-ое утро
меч-рыба скушала крючок,
и, от стараний перламутров,
подсек Старик ее в сачок.
Кидалась рыбина в глубины
таская лодку за собой...
Старик, от тяжести рубинов,
ой! – принял бой с самой Судьбой.
Судьба играла на кларнете,
на Старике ж седой парик.
И стал пурпурно-фиолетов,
устав от старости, Старик.
Как бог, боролся с рыбой-глыбой
и потом тек он, – но потом
она покорной гладкой глыбой
– китом! – повисла за бортом.
"Ужо! Голубушку уделал!" –
сказал Старик, стирая пот,
а тело Старика желтело,
как абрикосовый компот.
"Не зря убить тебя старался –
теперь ахчу заполучу,
любя, как рыбину, на мясо
загнав большому богачу.
Мир праху! Рыба ловит рыбу,
а рыбу ловит человек, —–
все на крючке повисли, ибо
так повелось из века в век!"
Так философствовал устало
Старик, с меч-рыбой говоря,
а тело ныло и блистало,
и розовело, что заря...
Вдруг – тщетны стали все старанья!
Акулы скулы тут как тут –
как мчатся мухи на варенье,
на труд накинулись, на труп.
Ах, чтоб придти им часом раньше!
Старик устал и стал, как нить.
Бос, от бессилия оранжев,
не мог акул угомонить.
Они ж, бессовестные воры,
терзали рыбине бока
и очень скоро, споро споря,
объели, звери, Старика!
Они, канальи, не смотрели,
что сед Старик уж много лет,
и рыбу-глыбу нагло съели
оставив беленький скелет.
Спускался вечер. В тихий ветер
смеркалось солнце над водой.
Старик, от горя цвета желчи,
не хныкал над лихой бедой.
Сказав скелету: "Нынче хватит!"–
качая шаром головы,
лег на кровать...
И там, в кровати
ЕМУ
ОПЯТЬ
ПРИСНИЛИСЬ
ЛЬВЫ.
БИБЛЕЙСКИЙ КРУГ
Буров родил Вурова
Вуров родил Гурова
Гуров родил Дурова
Дуров родил Журова
Журов родил Зурова
Зуров родил Курова
Куров родил Лурова
Луров родил Мурова
Муров родил Нурова
Нуров родил Пурова
Пуров родил Сурова
Суров родил Турова
Туров родил Рурова
Руров родил Фурова
Фуров родил Хурова
Хуров родил Цурова
Цуров родил Чурова
Чуров родил Шурова
Шуров родил Щурова
Щуров родил Урова
Уров родил Арова
Аров родил Барова
Баров родил Варова
Варов родил Гарова
Гаров родил Дарова
Даров родил Жарова
Жаров родил Зарова
Заров родил Карова
Каров родил Ларова
Ларов родил Марова
Маров родил Нарова
Наров родил Парова
Паров родил Рарова
Раров родил Сарова
Саров родил Тарова
Таров родил Фарова
Фаров родил Харова
Харов родил Царова
Царов родил Чарова
Чаров родил Шарова
Шаров родил Щарова
Щаров родил Орова
Оров родил Борова.
* * *
Какое милое чудовище,
сынок, я для тебя открыл!
Не перечесть его голов, ещё
ни лап не перечесть, ни крыл.
Обло, стозевно, лаяй, роюще,
людей владыкой – и земель –
сентиментальное чудовище
твою качает колыбель.
РЕАЛЬНОЕ
Конфликты и коллизии,
исканья, споры, крайности...
А "я" –
обман, иллюзия,
сцепление случайностей,
сплетение, которое
случилось – не доказано...
Катись, пустая тара "я" –
доверие оказано!
Зачем живём, серьёзные,
пытаясь козырять
реальностью, – опознанной
как узы
пузыря?
ДВОЙНИКУ
I
Со всей отчетливостью слайда
и наяву, как в страшном сне,
я вдруг увидел харю Хайда,
который прячется во мне.
Компрачикос, меня в уроды
преобразил, к мозгам приник
и Хайдом рвётся на свободу,
проклятий бешеный двойник.
Не верь ему! Он твой убийца.
Осатаневший лютый зверь.
Он превратит тебя в опивца...
Не верь ему – себе поверь.
Чтоб в двадцать первом знали дети
о том, что помощней Кассандр
пророчил им по счёту третий
в двадцатом веке Александр.
II
Убей, ругай, лягай, охай!
Душа – сплошной гнойник...
Что натворил ты, мистер Хайд,
чудовищный двойник?
Смердящий ящер, злобный зверь,
чудовище моё –
тебе в мозгу открыло дверь
тупое питиё.
Оно и душит, и смердит,
и гирей тянет в ад,
коль в каждом, затаясь, сидит
и брат, и Бог, и гад.
Сумей же гада обуздать, –
на цепь его! На ад
тобой наброшена узда,
возврата нет назад.
Своим путём – стихом – иди,
пуская "Пузыри",
и на чистилища пути
финал его узри.
ПОДРАЖАНИЕ ДРЕВНИМ
Не суетись. Не рыпайся. Уймись.
Трава и дерево растут корнями вниз.
Корнями книзу прорастает жизнь.
Стремишься к небу? Так корней – держись!
-----
День мотыльку. Век человеку.
Тысячелетье жить сосне...
Но не длинней движенья века
столетье, что прошло во сне!
-----
Будь бабочкой, коль истина – цветок.
Порхай, нектар её распознавая,
и, подводя познания итог,
признай, как боддхисаттва: Я НЕ ЗНАЮ!
-----
Судьёй не будь – пусть судит инквизитор,
и осудив в душе, не будь жесток...
Разбито зеркало? Ничто не отразит, и
не прирастает сорванный цветок!
_________________________________________
Об авторе:
АЛЕКСАНДР КОНДРАТОВ
(1937-1993)
Родился в Смоленске. Начал писать стихи с 10 лет, художественную прозу — с 14 лет, первую научную работу, посвящённую анализу стиха, написал в 16 лет. В середине 1950-х годов сотрудничал с кино-драматической студией при ленинградском ДК им. Ильича. Среди деятелей нонконформистской культуры Ленинграда 1950—1970-х гг. был известен под псевдонимом Сэнди Конрад. С начала 1960-х гг. активно занимался исследованиями в области филологии. В 1961 г. в соавторстве с А. Н. Колмогоровым опубликовал первую научную статью в академическом журнале «Вопросы языкознания», посвящённую математическому анализу стиха. С 1964 г. начал работать в области дешифровки древних письмён. В 1969 году защитил диссертацию на соискание учёной степени к.ф.н. Проводил эксперименты по моделированию поэтического творчества с помощью компьютеров. Общий тираж книг А. М. Кондратова, изданных в СССР и за рубежом, превышает 5 млн экземпляров.
Публикации:
Стихи тех лет // Новое литературное обозрение. 1996. № 18. Стихи тех лет / Сост. В. И. Уфлянда. — СПб.: «Издательство Буковского», 2001.
Александр Третий. — СПб.: Геликон Плюс, 2002. — 104 с. — (СТИМКККОН).
Здравствуй, ад! Лирический дневник 1957—1967. (Избранные главы) // Новое литературное обозрение. 1996. № 18.
Продолжение следует. Рассказы о майоре Наганове // Коллекция: Петербургская проза (ленинградский период). 1960-е. — СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2002.
скачать dle 12.1
