* * *
На пядь оттаявшей земли
Четыре пятых сном окутаны.
И так отчётливы вдали
Избушки с крышами лоскутными.
Неряшливых сараев ряд
В покорности и безответности.
Какой хозяйственный уклад
Нас выведет из этой бедности?
Какой пророк укажет путь
К духовной и гражданской цельности?
Поймём ли мы когда-нибудь,
Как наша жизнь сегодня ценится?
Как, разобрав своё житьё,
Я поняла - признаться совестно! –
Долготерпение моё –
Беда моя, а не достоинство.
ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ
Даниэлле
О это превращенье вечное:
Ещё не сброшен детства кокон,
Но бабочкой трепещет женщина
Во взгляде, в том, как вьётся локон.
Ещё и замкнутость и скованность,
И грусть, порой неодолимая,
Но видится сквозь замурованность
Та грация неповторимая,
Перед которой снег молитвенно
На землю падает усталую
И прикрывает нежно рытвины
Там, где её стопа ступала бы.
И я стою смущённо около,
И я смотрю, заворожённая,
Как крылья, влажные от кокона,
Расправленные, напряжённые,
Вот-вот свободою наполнятся,
Подхватятся её потоками,
И небом трепет их запомнится
И звездами, от нас далёкими.
И долго - в голосе ли, в жестах ли -
Пускай пребудет сокровенное:
То - изнутри - свеченье женское,
Во все столетия бесценное.
СТАРИКИ
В одежде ветхой, с тёмными кошёлками,
Со мглою катаракт и глауком,
С отёчными, сухими, серо-жёлтыми,
С одышкою, шажком, почти ползком.
Улыбчиво. Отзывчиво. Без вредности.
Обидчиво. Сварливо. День за днём.
На пенсию, что за чертою бедности.
Перед чертой, где ни души кругом.
Изношены. Использованы. Выжаты.
Унижены. Забыты. Не нужны.
За прошлое своей страны — пристыжены.
За собственные беды — прощены.
Мешается с землёй листва опавшая.
Всё сызнова. Преемственность. Родство.
Великая, и горькая, и страшная
История народа моего.
* * *
Внутри двора, где запад и восток
Попеременно озарялись алым, —
Нетерпеливый топот детских ног,
Известием взметенный небывалым.
Вот гул асфальта, крик издалека.
Вот сдавленные толпами ворота.
Вот щель нашли.
Вот уж снаружи кто-то,
Вот к толстым прутьям льнет к щеке щека.
Вот я тянусь на цыпочках среди
Ровесников. И локоть мой неловок.
И с любопытством:
"Что там впереди?” —
Ищу просвет меж стриженых головок.
Там гонят немцев. Там молчит кольцо
Садовое. Там тишина на лицах.
Там тянется сплошная вереница,
Единое усталое лицо.
Мышиный цвет обмоток и одежд
И лиц, припорошенных знойной пылью.
Не звери ли? Но люди проходили,
Отмеченные гибелью надежд.
Погасшие. Колонне нет конца.
Уже стоять невмоготу в воротах.
Уже домой с Садового кольца
Зовут людей обычные заботы.
А дома, в предвечерней тишине,
Три разных чувства ожили во мне:
Сперва жестокость детская, пока
За камнем слепо тянется рука;
Потом к ней ликованье примешалось,
И вслед за ним открылась сердцу жалость:
В чужой стране, где шли еще бои, —
Там тоже были сверстники мои.
ГРОЗА В БРАТИСЛАВЕ
Послушай: под кровом чердачным
Свет лампы ходил ходуном,
И ливень выплясывал смачно,
По жести стуча каблуком.
В каком-то безумном экстазе
Рвал ветер полночную мглу,
И души князей Эстерхази
Роптали, столпившись в углу.
Я спутала век. Одиноко
Мне было в храмине чужой,
И сломанный зонт однобоко
Топорщился рядом со мной.
Не мог он сдержать эту силу,
Угрюмо ущербность тая, -
Такой же, как я – однокрылый,
И лишний такой же, как я.
* * *
Прощальное тепло, повремени,
Всё лучшее случается нежданно.
Ах, Сонечка, как быстро тают дни,
Ложась под ноги листьями каштана.
Ах, Сонечка, с годами всё тесней
Душа к душе — с тревогами и снами.
И всё неотвратимей и ясней
То, что пребудет, то, что будет с нами.
Ах, Сонечка, к нам жизнь всегда щедра,
Так сопрягая наших судеб звенья,
Что никакая разума игра
Код не раскроет перевоплощенья.
Но этот поздний, беспечальный свет —
Еще не раз он плечи нам обнимет,
И мы пойдем за облаками вслед,
Пока однажды ни сольемся с ними.
Блуждая там, где счет времен лукав,
Почти не веря в новое начало,
Мы все-таки вернемся, услыхав:
"Смотри, опять с небес звезда упала!”.
Ах, Сонечка…
* * *
Жаркое лето пошло на излом.
Август пока еще болен июнем.
Бабочка с выщербленным крылом
Ласково льнёт к разноцветным петуньям.
Словно бы ищет себе лепесток –
Чтобы легко, прихотливо, двукрыло
С новою силою в новый поток
Влиться, покамест душа не остыла.
Поторопись, пока в небе светло,
Зной неразлучен с тягучей ленцою.
Благословляю твое ремесло –
Метить соцветия нежной пыльцою.
Кто-то по жизни идет напролом,
Кто-то петляет, пока не собьётся.
Бабочке с выщербленным крылом
Путь этот втрое труднее даётся.
Если бы смела и если б могла,
Пристальным взглядом бы восстановила
Этот обломленный контур крыла,
Режущий сердце с фантомною силой.
* * *
Здесь Слово толкуется разно
И спутан порядок вещей.
Здесь преодоленье соблазна
Бывает соблазна сильней.
Здесь гнева не меньше, чем боли,
И скользко так - только держись!
А в общем, обычное поле,
И в общем, обычная жизнь.
Не каждый здесь мечен любовью,
Как детскою оспой щека,
Как метит со страстью слепою
Пчела сердцевину цветка.
Но тот, кто и в пору шальную
Несёт, не боясь ничего,
Божественный след поцелуя, -
Тот вечен. Я верю в него.
_________________________________________
Об авторе:
ТАТЬЯНА КУЗОВЛЕВА
Родилась в Москве. Училась на историческом факультете Московского Государственного педагогического института, окончила Высшие литературные курсы. Автор многих книг стихов и нескольких книг переводов с таджикского и казахского языков, а также книги прозы «Мои драгоценные дни. Стихом разбуженная память» (2013). Стихи публиковались в журналах, антологиях, сборниках многих стран. Лауреат литературных премии "Венец”, премии им. А.Ахматовой журнала «Юность» и других. Главный редактор журнала «Кольцо А» (1993-2013). Член Русского ПЕН-центра и Союза писателей Москвы.
скачать dle 12.1
