* * *
Заливов дымчатых, прозрачных и сквозных,
Узоры перские и пёстрые мусии,
Каскады выступов, сплетения косые
Корней и троп сухих, и трав шершавых жмых,
И запах йодистый, и прорвы серный дух,
И в брызгах радужных слоёное кипенье
Волны, вздыхающей, как лошадь, в нетерпенье,
И пот стекающий, и высей светлый пух,
И соль седеющая, пышущая соль,
Соль, тяготеющая к лежбищам туманным
Камней морщинистых, к дорогам караванным,
К мирским скитаниям, соль, долгая, как боль,
Морская вестница, земная кутерьма,
С песком и посохом, с хрустящею основой,
В кристаллах рубчатых, с полоской известковой,
Кутья магическая, зыбкая кайма
Чего-то прежнего, что было и прошло,
Чего-то важного, что было небывалым,
Тоска мистическая, к символам усталым
Уже остывшая, – и всё-то ей мало –
И мир, расплёснутый так щедро перед ней,
И миг, спокойствием столетий удивлённый,
И медь закатная с прожилкою зелёной,
Где гомон лиственный всё ближе и слышней.
* * *
Где почувствуешь: дорог вдвойне,
Хоть и мучил, бывало,
Этот отзвук – и встал в стороне,
Посредине развала
Дождевого – и врос, как тогда,
В отраженья живые
Этих песен, где всё – навсегда
И как будто впервые.
Что-то сдвинулось где-то внутри,
Под уклон покатилось,
Отряхнулось, зажгло фонари
И к тебе обратилось,
Что-то сердце иглою прожгло,
Да и горло пронзило,
Словно там, где любви не нашло,
Никому не грозило.
Позабыть бы о смутах людских
Сквозь душевную смуту,
Говорить бы ещё о таких,
Что бледны почему-то,
Продышать бы во мраке глазок,
Проторить бы тропинку
До поры, что стряхнёт на висок
Золотую крупинку.
Потому-то и медлит число
Появляться за словом,
И с луною былое взошло
Над укладом и кровом –
И в сознанье вошло, наравне,
С непогодою летней,
С этой гостьей, знакомой вполне
И отнюдь не последней.
* * *
Несносный день туманно-жёлт,
Захлёстнут влагою гремячей, –
И солнце вроде и не жжёт,
Но обдаёт волной горячей.
Пустынный дом подслеповат
В своей низине под горою –
И ты ни в чём не виноват,
Хотя кручинишься порою.
Скрипичный наигрыш скользит
Сквозь настроение заплакать,
Покуда жало не вонзит
Куда-то в дрогнувшую мякоть.
И звук, внезапно покрупнев,
В мозгу никак не угасает, –
Вот так оса, осатанев,
Перед глазами повисает.
А то, что выскажешь потом
Кому-то, ждущему чего-то,
На месте выстроишь пустом,
Продлив зияющую ноту.
И так не терпится в тоске
Оттуда вырваться скорее,
Где след стирают на песке
Дожди задолго до Борея.
* * *
Если можешь, хоть это не тронь –
Не тревога ли в душу запала? –
И зажёгся в окошке огонь,
И вихры тишина растрепала.
Сколько хочешь, об этом молчи,
Не твоё ли молчание – злато?
В сердцевине горящей свечи
Всё увидишь, что издавна свято.
Всё найдёшь в этом сгустке тепла,
В этой капле томленья и жара –
Напряженье живого крыла
И предчувствие Божьего дара.
Всё присутствует в этом огне,
Что напутствует в хаосе смуты –
Потому-то и радостно мне,
Хоть и горестно мне почему-то.
Всё, что истинно, в нём проросло,
Всё, что подлинно, в нём укрепилось,
Опираясь на речь и число,
Полагаясь на Божию милость.
Потому он в себе и несёт
Всё, что в песнях продлится чудесных,
Всё, что сызнова душу спасёт
Во пределах земных и небесных.
* * *
Дать речи вылиться – и выситься за ней
Гигантом в мареве долинном,
В пристрастьях путаясь, как в месиве корней,
По расплывающимся глинам,
По чернозёму, по солончаку,
По травам, вышедшим с повинной,
Покуда бед с избытком на веку,
Брести сквозь посвист соловьиный,
Чтоб эта летопись погибнуть не могла,
Как западающие ноты –
И нарастающая звукопись вошла
В твои высокие частоты,
В твои заветные, святейшие места,
В твои тишайшие страданья, –
Дать строю зрение – и чуять неспроста,
Что в этом – жизни оправданье.
* * *
Горловой, суматошный захлёб
Перед светом, во имя полёта, –
И звучащие вскользь, а не в лоб,
Хрящеватые, хищные ноты.
Столько цепкости в свисте сплошном!
Льготы вырваны клювами в мире –
И когтистая трель за окном,
Подобрев, растекается шире.
Сколь же любы мне эта вот блажь,
Эта гибель презревшая хватка,
Эта удаль, входящая в раж,
Хоть приходится в жизни несладко.
Пусть сумбурен пичужий вокал –
Но по-своему всё-таки слажен,
Потому что жестокий закал,
Как ни фыркай, конечно же, важен.
И не скажешь никак, что отвык
От захлёстов капризных и ахов,
Потому что вселенский язык
Полон вздохов невольных и взмахов.
Мне сказать бы о том, что люблю
Этих истин обильные вести,
Но, заслушавшись, просто не сплю –
А пернатые в силе, к их чести.
* * *
Круг волшебный солнечных часов,
Блажь, уже шагнувшая с обрыва,
Дрожь почти бесшумных голосов,
Прошуршавших прямо, а не криво.
Странное присутствие тоски
В нехотя белеющей извёстке
Стен, где приютились лепестки
Роз, где разбегаются полоски
Шатких, обескровленных теней,
Жалостных сквожений ивняковых
К северу, где, вроде, холодней –
Может, от вторжений мотыльковых.
К югу же уходит полоса
Горного пустынного отрога
В час, когда тревожит небеса
Млечный Путь – Батыева дорога.
* * *
Звёздный Ковш на западе горит,
Стынет в реках чёрная вода.
Где сверчки, поющие навзрыд?
Затаились, чуя холода.
Наперёд не стоит забегать
Даже в мыслях, – будет и тепло.
Что тебе сумеют подсказать?
Что за веру сердце обрело?
Воздух плотен. Тени тяжелы.
Неподвижна влажная листва.
Все слова для вечера малы –
Уместится в памяти едва.
Западут в сознание огни,
Ломкий луч за грань перешагнёт
Тишины, знакомой искони,
Словно там тебя недостаёт.
Что ты слышишь? Поздно и темно.
Глушь такая – вряд ли объяснишь.
Поглядишь, сощурясь, за окно.
На крыльце, сутулясь, постоишь.
Всё – с тобой. О чём тебе гадать,
Если жизнь по-прежнему – одна?
Чуть повыше голову поднять,
Отойти спокойно от окна.
* * *
В отражённых толпясь лучах,
Начинает листва кружиться –
И огонь разожгли в печах,
И с печалью никак не сжиться.
Ну а после – тоска заест,
Одолеет хандра глухая,
Коль не видишь садов окрест,
Что шумят, ввечеру стихая.
Если выйдешь во двор пустой,
Постоишь, отходя невольно
От всего, в чём силён настой
Дней – таких, что и вспомнить больно,
То поймёшь, почему ты здесь
Оказался – и в чём защита,
Чтобы ты встрепенулся весь,
Точно всё пред тобой открыто, –
И услышишь сквозь гул впотьмах,
Сквозь туман, заходящий с моря,
Некий голос – и свет в домах
Загорится, напеву вторя,
И звучанье сплошное, в рост
На руинах былого лета
Поднимаясь, дойдёт до звёзд –
И вдали отзовётся где-то.
* * *
Февральской музыке, стремящейся понять,
Что в мире для неё невозвратимо,
Где рук не тронуть ей и боли не унять,
Покуда сердце слишком ощутимо
В томящей близости примеров бытия
С их изъяснением, предвестником прощенья,
Февральской музыке – элегия сия,
Хранящая приметы обращенья.
Свистулькой тайною осваивая звук,
Свирель подняв сосулькой ледяною,
Чтоб некий смысл, повиснув, как паук,
Встречал заворожённых тишиною,
Приходит музыка, немая, как и мы, –
Но вот измаяло предчувствие напева –
И, странно возникая средь зимы,
Растёт она предвестницею древа.
Бывало ль что-нибудь чудесней и добрей?
Знавал ли кто-нибудь вернее наважденье,
Когда, оторвана от звёздных букварей,
Она нутром постигнет восхожденье –
И, вся раскинута, как яблоня в цвету,
Уже беременна беспамятным итогом,
Зарницей встрепенувшись на лету,
Поведает о месяце двурогом?
Недаром горлица давно к себе звала,
Недаром ласточка гнездо своё лепила –
И птиц отвергнутых горячие тела
Пора бездомиц в песне укрепила, –
И щебетом насыщенный туман
С весной неумолкающею дружен, –
И даже прорастание семян
Подобно зарождению жемчужин.
Мне только слушать бы, глаза полузакрыв,
Как навеваемым появится фрегатом
Весь воедино собранный порыв,
Дыша многообразием крылатым, –
Ещё увидеть бы да в слове уберечь
Весь этот паводок с горящими огнями,
Сулящими такую бездну встреч,
Что небо раздвигается над нами.
_________________________________________
Об авторе:
ВЛАДИМИР АЛЕЙНИКОВ
Родился в Перми. Вырос на Украине, в Кривом Роге. Окончил искусствоведческое отделение исторического факультета МГУ. Работал в археологических экспедициях, в школе, в газете. Основатель и лидер легендарного литературного содружества СМОГ.
С 1965 года стихи публиковались на Западе. При советской власти в отечестве не издавался. Более четверти века тексты его широко распространялись в самиздате. В восьмидесятых годах был известен как переводчик поэзии народов СССР. Публикации стихов и прозы на родине начались в период перестройки.
Автор многих книг стихов и прозы. Стихи переведены на различные языки.
Лауреат премии Андрея Белого, Международной Отметины имени Давида Бурлюка, Бунинской премии, ряда журнальных премий.
Книга "Пир" вошла в лонг-лист премии Букера, книга "Голос и свет" - в лонг-лист премии "Большая книга", книга "Тадзимас" - в шорт-лист премии Дельвига и лонг-лист Бунинской премии.
Член редколлегии журналов "Стрелец", "Крещатик", "Перформанс", альманаха "Особняк". Член Союза писателей Москвы, Союза писателей 21 века и Высшего творческого совета этого Союза. Член ПЕН-клуба. Поэт года (2009). Человек года (2010). Награждён двумя медалями и орденом. Живёт в Москве и Коктебеле.
скачать dle 12.1
