ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Александр Петрушкин. РЯДОМ ВДАЛЕКЕ

Александр Петрушкин. РЯДОМ ВДАЛЕКЕ



 

* * *

В Челябинске живут лишь мертвецы
- похоже на обиду, но не точно –
и потому я вижу, что отцы в графе отец
поставят длинный прочерк.

Всё прочее – не прочее, но я
его забыл – теперь поодиночке
с той стороны вышагивают в ряд
от их теней распавшиеся точки.

Они летят из прописи косой
в столбах воды, что в стали вертикальной
жила [но время некое], росой
не посещала их, оставшись раем.

В Челябе рота красного вина
(скорей вины, ускоренной на трое)
скользит как щрифт – от пробки пелена
спадает внутрь, принадлежа лишь боли.

И на воде стоит весёлый холм,
обёрнутый, как звуком, местной тайной –
что кинул он в Челябинске родном
и в дочери своей пирамидальной?

Куда ходил он? По какой тропе
искал не ос – а их горбатый голос?
нашёл ли челядь, и живых себе?
или, возможно, что и плакать поздно?

В Челябинске стоишь средь мертвецов,
к своей груди их прижимаешь нежно,
не подменяя – заменив – отцов,
как бы лицо, само собой, конечно…

 


* * *

            Сергею Ивкину

Там, где тяжелая вода
клонится головою
в рыбачьи сети, никогда
не плыли мы с тобою,

но сохраняли тишину
внутри её воронок,
где опрокинутая соль
плывёт сквозь свет поломок

тяжёлых нами, как длина
воды из рыбной сетки.
А что вина? не тяжела –
поскольку не ответить

пока не станешь рыбой ты
и хлебом на пригорке,
когда воды две головы
растут из землеройки,

там, где [тяжёлый самый] свет
в мои сочится плечи
с сетей рыбацких и горчит,
и сад подземный лечит,

откуда машет мне рукой
моя на свет обида,
как ящерки пустой ковчег,
что из воды им сшита.

Однажды в реку мы сойдём,
как бы с ума – нестрашно,
и станет легкими вода
что будет нам неважно.

И обретет нас этот сад,
и обретет свой конус
[теперь обратный] тишины
невероятный голос.


 

АПОЛОГИЯ НЕВИННОСТИ

                                    Н.

Мы все живём в посёлке, если что:
одни с врачом, другие на глубинах –
пока закрыта смерть в переучёт,
пока она ещё, считай, невинна,

пока лабает лето стрекоза
[ещё жирна, двоится, как краснуха],
пока ползет беременно лоза
и почве слепо протыкает брюхо,

пока во тьме начавшийся февраль
ещё всплывает в пузырях налимьих,
не понимая, что всё проиграл,
поскольку всё его нутро разлили,

в стаканы три-четыре мудака
внутри портвейна, как бы свиристели,
к которым смерть приходит (и легка,
как шарик, что запутался в сирени),

поскольку ты опять/всегда одна,
жуёшь снежки пернатые богато,
и есть в тебе такая глубина,
что кажется ты в ней не виновата,

что кажется и ангелы твои
гурьбою смотрят на тебя сквозь свист свой
и шевелят подобием руки –
немыслимо и, вероятно, быстро

распугивая местности, как рыб
что спят на дне и ловят через жабры
всё смерть твою красивую, как дверь,
плывущую внутри у дирижаблей,

скрипящую, как дерево, внутри
себя она пытаясь распрямиться,
живёт как шмель воды вдоль высоты,
и продолжает внутрь и вне двоиться,

пока я, сколотив себе коня
из мошкары и прочих бессловесных
стервоз и пьяниц, помню про тебя,
и падаю, как дождь, почти без веса.


 

НЕОКЛАССИК

Открыть глаза не всякому дано –
приблизится растительность и дно
тобою станет – ёлкою, березой,
пустившим корни сквозь тебя крестом –
пока ты спишь на солнышке дроздом
с зажатой между цапками мимозой,

которая – безглазая – бежит
и, как зверёк под ветерком, дрожит
пока ты с белочкой своею в желтой клетке
мир обживаешь, обнимаешь баб,
и, лошадей к своим губам прижав,
стоишь на всякой тупиковой ветке.

И вырастает дерево в тебе –
как ангелы на всякой голытьбе,
перетирая жизнь до мягкой смерти,
ведут с поспешной Феней разговор,
как будто умирает старый вор
и там, за что положено, ответит.




ОДА ВО СЛАВУ РУССКОЙ ПОЭЗИИ

Щербатый охранитель всех от нас,
посередине сей литературы –
летит в холмах, как вол и овцепас,
следя с конструкций, то есть корректуры:
архитектуру, инженерию, припас
не боевой – словарный. С тёмной дури
пускает пчёл, шмелей, стрекоз земных –
конечно, ангелов с лицом сквозной собаки,
которые, как штопор, не слышны –
пока словесной не случилось драки.

Вот сапоги отмыты от него
и глины, в нашей коже состоящей –
он смотрит: вроде больше никого
в нас не осталось – повторись не в чаще,
мгновенье, в наворованном свету,
который невозможно настоящий,
который не изловишь на лету,
не принесёшь в гнездо. Теперь всё чаще
в нас смотрит Бог, прозрачней кислород,
и слово, как могила нам, всё кратче.

Светает, я хотел сказать – прости,
но получил – простись, проспись, пройдись вдоль
удоли языка, который нас
сумел избыть, молчанье нами выбрал.
Мы научились сладостно молчать
и энтропию состригать, как ногти,
и уходить, как бы трамвай сквозь Чад,
который озеро, поскольку одинокий
трамвай – несмертен – мчится сквозь него,
прохожим всем размалывая ноги.

Поскольку ночь надёжно высока,
поскольку Бог не спит над головами,
поскольку смерть уходит не одна,
а, вероятно, только вместе с нами,
поскольку ужас – это мелкий бес,
так собачонка в сельском балагане,
которая имеет некий вес
пока не пугана портвейном и слогами –
когда уже обрушена с небес
зиждителем, а вовсе не богами,

поскольку остаёшься ты один,
когда свои рассматриваешь крохи,
забытые гостями на столе,
ушедшими на выдохе – не вдохе –
так плачет в них поэзия, язык,
и мчится прочь, в Сибирь мою, на волке –
ты всё звенишь, как яблонь бубенцы,
в каком-нибудь ненайденном пророке,
словесность, столь похожая на смерть,
что понимаешь – мы не одиноки.

 


* * *

А дождь, который вход за дождь,
а вовсе не вода,
опять закинул в воздух дрожь,
где круг бежит меня,
меня вокруг спешит в чугун,
бежит среди камней,
средь мертвецов моих спешит,
бежит среди друзей,
которым не был другом я,
которых не простил,
которых дождь или трамвай
когда-нибудь убил,
которых я забыл, как вдох
и выдох или спирт,
которых мякишем земли
однажды закусил.
И смотрит дождь через губу
на тело моих слов,
которые насквозь идут
сквозь трубки мертвяков,
которые теперь вода
и потому легки,
которые, как провода,
лежат в винтах тоски,
которые, как пузыри
ожогов или сот,
бегут, средь ос без головы,
стеречь из тьмы осот,
всеодиночество моё
они идут беречь,
чтоб из воды собрать меня
а тело моё сжечь.

 


* * *

Ожоги сна, когда его покинешь,
горят и светятся как голуби. в плечах
они читают свёрнутый свой свиток,
запутавшийся в кодах и ключах.

И фосфор их горит [почти пылает],
где – будучи прочитанным – исчез
не Бог, но след его, который крайний
почти всегда, и здесь теряет вес

[как дверь] глядящий. Свёрнутый в воронку
стоит он, в первый воздух из утра
снимает пенку, то есть фотоплёнку,
которую из тьмы чужой в долг взял,

в рулон её он сматывает сети,
в силки словесные уловленных пустот
и пропусков – ты это всё заметил,
но не закончил? – так пчела из сот

выглядывает дверь не закупорив,
став пробкою, летящею к земле,
и сон глядит свой сон с пчелиным брюшком,
где ты растёшь золою на золе.


 

IPATIEV HOUSE

Те руины, что ты собираешь в траншею сна –
словно шлепки воды по шее, дна
твоего достигают и, умножаясь до цифры – два
Бога стоят над тобой – как в диктофоне слова,
и оленьи глаза дождя скользят по
плоскому нереальному Мирабо .

а та женщина, девушка [милый младенец с лицом
открытки] вдруг оказалась пловцом,
и обернулась ловцом, силками для птиц,
что отрастили жабры, отплыли вниз
в руины свои, похожие на слова,
в которых – девочка [как инженер] права.

Эти права прибирает мир, что на**здел
такой базар, что проходит Мохаммед в дверь
в доме, где рядом Исеть и безвидныйхолм,
яблоко и руины царевен [зерном]
падают [как олени в нечёткий страх,
что отразился рыбой в чужих мостах].




* * *

Лошади и люди, и ослы
в свет от севера, которым я хожу,
непохожие на нас качнут весы –
руки их и губы – нахожу,

трогаю наощупь их и дно
боженьки, который в них живой
ходит по окружности, одно
раздвоив под белою рукой,

мы теперь, возможно, карандаш
у тебя в протянутой реке –
пьём портвейн и кислород, что дашь,
оставаясь рядом вдалеке.







_________________________________________

Об авторе: АЛЕКСАНДР ПЕТРУШКИН

Александр Александрович Петрушкин родился в городе Озерске Челябинской области. Публиковался в нескольких литературных журналах, альманахах, антологиях. Автор нескольких сборников стихотворений. Лауреат нескольких литературных премий. Координатор евразийского журнального портала «МЕГАЛИТ». С 2005 года проживает в г. Кыштым Челябинской области.скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
2 847
Опубликовано 28 июл 2015

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ