* * *
Мне в лавке молча молока нальют.
Я выйду, сяду на порог разбитый.
Коза, мотая выменем, обиду
Не скроет — песнь промекает свою.
Кивнет на пыльной улице мясник.
Не спрячет куклу девочка босая.
Прошепчет ветер мне, листву листая,
Свой заговор, чтоб я к стволу приник.
Я сам могу под вечер на заре,
Чертя прутком след голубиной лапки,
Об алых львах рассказывать крылатых,
И о царе, прибывшем на осле.
Пусть в правде усомнятся друг и брат,
Мне детвора и рыбаки поверят,
Когда в мой дом прохожий, скрипнув дверью,
Войдет и кров попросит до утра.
ЧЕРНОВИК
С приближением сумерек вдруг проступил рисунок
на лесах - муравы, паутины, пастушьих сумок -
золотой неуверенный трепет персидской вязи
о наложницах, звездах, походах из грязи в князи.
Утром в хмуром лесу заблестят письмена иные,
наплывая на зелень, неровные буквы Имя
исказят, не оставив в лесу ни лисы, ни зайца. -
Золотые развалины в озере отразятся.
Да и те расползутся со временем в назиданье
мудрецам, и останутся галочки, препинанья
знаки - детские хвостики на скороспелом снеге.
Вечер не черканет, и следа не оставит Сергий.
СУББОТА
Еще ребенок не проснулся.
И мы лежим под одеялом.
Копна твоих душистых, русых
Спит на плече моем костлявом.
Печальный сон бочком уходит,
В нем плещется вода вполсилы,
В нем домик рыжий, огородик,
Апрель, Фонтанка, апельсины.
Мир увеличен многократно.
Холодный ключ лежит в кармане,
И лед, лошадка, шоколадка.
Сад шепелявит. Кот картавит.
Мы здесь живем — в скворешне-книге
С подковой над кривым порогом.
Ты любишь дом за дым в камине,
Я Гоголя — за гоголь-моголь.
Мы тянем репу, бродим лугом.
Глядим на пыльный луч спросонок.
Ресницы щелкают над ухом.
По полу топает ребенок.
* * *
Открой глаза. В цветных колечках
Веранда, ветки, огород.
Стрекочет в зарослях кузнечик,
И громыхает хронотоп.
Настойку слей и выпей залпом
С досады, что один совсем.
Слоями пыль стоит над садом.
В посадке дым в траву осел.
Через соломинку пускает
Подросток в кущах бузины
Цветную пену облаками
И мыльный пузырек луны.
За стадом Петя многорукий
Шагает, солнцедару рад.
Гербарий. Разгребает угли
Горячих сумерек Рембрандт.
Такая горечь, будто блудный
Отец замялся у ворот.
Ночь пролетит. Наступит утро.
Он постоит и не войдет...
ХУДОЖНИКВЛАДИМИР ЯКОВЛЕВ
Утро пахнет листвой,
каплей крови из ранки.
Лес своей кривизной
выползает из рамки,
весь он полон утрат,
он сплошная разруха,
как лиловый квадрат
без зеленого круга,
как сухое белье
на ветру под откосом...
Выпить теплый бульон,
закурить папиросу.
Дым плывет через лес
и ложится колечком
на озерный надрез,
на бороздку. А вечер
прячет в лес волчью пасть,
потому что так грустно...
На кушетку упасть
и к стене повернуться.
ХАРИНО
Выклевывает хлеб из сора
у качки кочет золотой.
Какое-то забыл я слово.
Деревня… Вечер… Дух святой…
Зевнет собака, хрустнет хрящик,
пейзанка, на уме себе,
узрит, как в сумерках горячих
качнется серая сирень.
Блеснет луна охапкой сена,
засвечен синью, ослеплен,
колесами велосипеда
мелькнет в ограде почтальон.
Он нас разбудит утром рано, -
Вам почта, я не буду ждать, -
и вынув ножик из тумана,
свистульку примется строгать.
ИВАНУШКА-ДУРАЧОК
Вот дадут мне вдруг заоблачную нобелевку
За заслуги, за талант и трудный путь.
Я вернусь из хмурой Швеции на родину
И отмечу это дело как-нибудь.
За столом моим рассядутся товарищи,
Я достану из загашника жнивье.
Плесканем по двести. Примем. Незагадамши.
И укропчиком-петрушкой зажуем.
Помолчав немного, скинемся наличностью,
И Седого до ближайшего пошлем.
Я забацаю с обжарками яичницу
Для веселья. Чтобы было хорошо.
Тарахтят родные гости балаболками
О проблемах-неурядицах своих.
Пусть в окне раскрытом проплывает облако.
Город красит курослеп. И клен горит.
ИГО
Изгибы нежной водяной травы,
И камень бурый — то сухой, то влажный.
Ходил вдоль берега, как в юности однажды,
И наблюдал себя со стороны.
Худой мужик с улыбкой дурака.
Погоду слушал. Как волна сипела.
Баранок связка на руле велосипеда
Набравшего плотвички рыбака.
А если б буква в рукаве была...
А вдруг нашлась бы буква в рукаве,
Строка не спотыкаясь побежала б —
Я спел бы, как в краях моих держалась
Вся жизнь на деревенском чудаке.
Ему светло и горько от обид,
От лип и покосившихся скворешен.
Он до сих пор в кроватке детской спит
С енотом Джо. Игрушечным, конечно.
АДРЕСАТ: SYLVIA PLATH
После прилива, цунами, потопа,
Пасмурно, дохлая рыба на бывшей
Клумбе с геранью, а волосы тины
На изразцах и решетке камина.
Водоросли и песок в поддувале.
В липких конвертах разбухшие письма.
Смытые строчки и подписи. Кляксы.
Дырка с обугленными краями.
В дырке трельяж и обивка дивана
В пятнах от соли. И стул опрокинут.
Ключик в распахнутой двери оставив,
Выйти из дома, сбежать к водокачке.
От лесопилки заброшенной, мимо
Сломленных мальв на песчаную косу.
Ветер послушать и на море глянуть.
Море стоит и волною не хочет
Двинуть, и только кораблекрушений
Гладит цветные обломки. А ветер
Шепчет – Пока, саранчою стрекочет,
Луком, скворчащим в подсолнечном масле.
ТВОРЕНИЕ
Белый войлок, что влагой набух на реке,
Баржа тянет по городу волоком.
На мосту Пролетарском послышалось мне
В слове облако – благо и колокол.
В полынье и убог дом для рыб и глубок.
Дряхлых изб, магазинов с витринами
И церквей покосившихся тусклый лубок
Заливает настойкой малиновой.
Обивают старухи собеса порог.
И поэту, сердечного приступа
Избежавшего чудом, размеренно Бог
Надиктовывает томик избранного.
Возьми город и облако на карандаш,
Толчею ожидающих зрителей,
И меня запиши, тихий гений, в пейзаж
И деталью какой-нибудь выдели.
_________________________________________
Об авторе:
АЛЕКСЕЙ ДЬЯЧКОВ
Родился в Новгороде.
Закончил Тульский политех в 1993 году. Живет и работает инженером-строителем в Туле.
Первые стихи напечатаны в 1998 в журнале «Волга».
Многочисленные публикации появлялись в журналах «Новый мир», «Арион», «Волга», «Крещатик», «Интерпоэзия», «Новая Юность», «Сибирские огни», «Урал».
Библиография:
Райцентр. — М.: Мир энциклопедий Аванта+/Аванта, 2010. ISBN 978-5-98986-294-8, 978-5-271-24062-1.
Государыня рыбка. — М.: Водолей, 2013. ISBN 978-5-91763-116-5.
Игра воды. — б.м.: Издательские решения, 2015. ISBN 978-5-4474-0562-5.
скачать dle 12.1
