СПОСОБ ВИДЕТЬ
Е.Д.
Помнишь зимой на даче было тепло, ещё
Твой отец, потом сошедший с ума, ярко творил харчо,
Мой отец, периодически сходящий с ума, ничего не варил,
Кормилась
Я тобой, но клевала не печень--руку, висок, плечо.
Ты--русалка виева с колокольчиками во рту,
Одна во мне утолять умевшая как вши заводившуюся темноту,
Резким вопросом, движением, вздорной шуткой,
Красотою своей, разведённою на воде,
Ты стояла с флейтой в дверном проёме
В коротеньком платье, с жуткой
Обречённой неловкой улыбкой--
На даче. В том мире, где
В том краю, когда
Кроили с тобой друг друга
Как мошенники--зияние короля.
Что у вас там вообще происходит?
Там вьюга? вьюга?
Ты тревожишься ты не знаешь.
Твоя. Моя.
ЛЕТНИЙ ФИЗИОЛОГИЧЕСКИЙ ОЧЕРК. СПУТНИКИ
Замечен мною был безумец,
Гроза берклийских улиток,
На голове его чёрная диадема,
В руках – трезубец.
Он их подкарауливает на клумбах, возле калиток,
Он ловит их на газонах, и хрясть ногою...
На земле остаются скорлупки и сгустки слизи...
Ты просила меня написать о жизни – пишу о жизни.
Поразительно часто она предстаёт такою...
Элементарною... в нашем посёлке дачном,
Населённом зверьками и выродками, увитом
Нестерпимо зелёными нитями (Уильям Моррис
Повлиял на это убранство). С надменным видом
Мой младенец свои владенья – сквозь жар иль морось –
Объезжает в своей тележке, влекомой мрачным
Предводительством бабушки (эта – скорей Росетти,
Эта бронза под патиной, роза под паутиной).
Никого им не нужно, как будто одни на свете –
Два причудливых зверя, вплетённых в узор единый.
Вот они замирают в безмолвии над улиткой,
Пережившею холокост от клюки соседа.
Вот они замирают в безмолвии над уликой,
Иероглифом к ним приползшей с иного света.
Наклоняется Нонна, и Фросенька резвой ножкой
Ножку бьёт, нависая над гравием, над дорожкой:
Что они там видят? Скажи мне. И что там слышат?
И куда направляются каждое утро вместе? –
В предвкушении тех, кто движется, плачет, дышит,
Производит важные вести.
ОТРАЖЕНИЕ
Мы отражались в пианино, в чужой квартире,
И ты сказал мне, засмеявшись: – Смотри, смотри,
Как удивленно и смиренно лежат четыре
Неярких тела: два снаружи, а два внутри.
Я повернулась к отраженью, привстав на локте,
Свое неловкое движенье на два деля,
А в пианино... Обгорелый античный портик
Окрасил памятью пожара двоих дела.
Откинув голову, смеялся, забыв причину.
Твой смех подпрыгивал, как мячик, среди теней.
И я, обняв тебя, смотрела, как мы в пучину
Уходим. И чем дальше, глубже, тем лак темней.
ГАУФ
Остапу
И увидел Якоб удивительный сон. Ему приснилось, будто старуха сняла с него одежду и завернула его в беличью шкурку. Он научился прыгать и скакать как белка, и подружился с другими белками и свинками. Все они были очень хорошие.
Чёрного льда внутри: как же мне горячо.
Моё лицо стремится в твоё плечо.
Моя рука растает к твоей спине.
Не-неожиданно знаки проявятся на стене.
MENE TEKEL PERES: Ничего не поправить.
Край одеяла разве что.
Весь ты—весть на краю.
Как возбуждённая буква алеф в магометанском раю,
Как удачливый карлик у ведьмы в дому ледяном.
Ты лежишь распахнувшись.
Занимаешься сном.
Ты мне предан для взгляда.
Асимметрия—шрам.
Горечь, та же услада.
Асимметрия—срам.
Из стекла и железа,
Что текут, горячи,
Ткань на месте пореза,
Клёкот в бедной ночи.
Что за дикие звуки истекают вовне?
Что за дивные руки смысла ищут во мне?
ЧТо за белочки свинки лижут шар ледяной?
Что за карлик в кроватке придуряется мной?
Просыпайся скорее и держи меня так,
Как кутёнка за шею
Держит Мотл-дурак,
Приласкает, свернёт ли—
Вам не всё ли равно?
В вое, в радости, в вопле—
Всёвсёвсё решено
Я РАССМАТРИВАЮ СВАДЕБНОЕ ПЛАТЬЕ
Врубелевская Царевна Лебедь, подвешенная за крылья,
На вешалке задыхается в моём шкафу платяном.
Словно листья ивы, на берег падают перья.
Не ты ли звезда моя остывающая?
Не я ли твой астроном?
Не я ли смотрю на тебя, истекающую белизной?
Белыми кровяными шариками твой расшит подол.
Чёрными кровяными шариками ворот твой расшит.
Всё смотрю на тебя – звезда моя Лебедь. Всем говорю – потом.
Всё потом. Я сейчас смотрю на звезду мою Лебедь.
Как она пропадает-шуршит.
Не то чтобы в золочёной клетке.
В моём вонючем шкафу.
Не то чтоб в хрустальном гробу –
В моём вонючем шкафу.
Вся в ожиданьи срока, когда сольюсь я с ней.
Как в ожиданьи Минотавра, Единорога, проказницы де Мертей.
В моём платяном шкафу...Что такое?
Ку-ку!
Унывать погоди! Наш конец позади.
Впереди у нас час колыханья огней.
Фейерверков кусты мичуринской высоты
Разольются – по чёрному, по лиловому
(Как любил Блок).
А мы запрокинем голову и скажем:
О ДА!
Но Жених посмотрит в моё лицо
Скажет
Забудь о нём
Забудь о них
Забудь о ней
Забудь и забудь
И иди сюда и иди сюда
МОСКВА
Пустые хлопоты, казенные дома,
Прерывистые злые разговоры...
Так постепенно настает зима,
И темнотою тяжелеют шторы,
Бесформенные, словно жизнь сама.
Вот счастье редкое: всё износить до дыр,
Всё потерять. Стоять под небесами,
Как на лугу, в мистическом мерцаньи,
Людскими чреслами оставленный сортир.
И так теперь спокойно льется речь,
Никто не прерывает диалога
С тем, кто не дозволяет умереть
И лишь условно носит имя Бога.
ИЗ ДЕРЕВА ГОФЕР
Михаилу Ямпольскому
А кому чета?
А кто кому не чета?
Посмотри, как нескорый «Калининград-Чита»,
На тебя надвигается весенняя нищета.
Всякой твари по сваре:
Отворено, горит
Загаженное окно.
Старуха и инвалид
Переругиваются, милуются.
На верхней полке некрасивая девочка
С распухшей от плесени книгой (цинготные выпали буквы) --
М--- РИД.
Всадник с отпиленной головой
Спрашивает подземным голосом: «у вас здесь свободно?»
«Да-да, конечно», рассеянно некрасивая девочка торопится говорит.
Задирает лицо.
Нашёптывая, рыча,
Из внутренностей поезда
Золотая сажа спускается.
Как жирный шёлк ли парча
Как порча ли саранча
На злаки—
На дремлющих сквернодышащих пассажиров.
Старуха, приподнимаясь, брезгливо дотрагивается до моего плеча—
Что там ещё за знаки
Возле железнодорожного
Изгаженного
Полотна?
(Что там блядь за семиосис такой?)
Старуха смотрит мне прямо в лицо:
«Это -- весна». «Весна?»
За мёртвой нервной рекой
Это зарево в напряжённом мраке?
Это -- способ видеть себя тридцать лет тому
На верхней на дряблой полке
В пыли в поту в дыму,
Повторение этого выдоха
Мать-и-мачеха зло-ученья:
Я прикасаюсь к стеклу губами
Лижу его
Мама тогда выдыхает «что ж ты делаешь! горе уму!»
Я засыпаю, слюнка ползёт на книгу.
От счастья. От-от-вращенья.
СООБЩЕНИЕ АРИЭЛЯ
Твой отец лежит раздавлен весом морским
Он обьём волны, он коралл.
Твой отец кружит разбавлен ветром морским
Кожа его - кора
С паникующим муравьём.
Стали белки его глаз - гордый жемчуг.
Стали желтки его глаз - негодный жемчуг.
Череп его - хоралл.
Всё в нём звучит, дрожит.
Ничто в нём не блекнет,
Но всё превращается
В нечто странное, густое, многообещающее.
В этот раствор погружаются любознательные нереиды -
Наблюдать за превращеньями твоего отца,
Ведь ничто в нём не блекнет, но всё обращается
В тебя, к тебе, Фердинанд: твой отец жив!
Твой отец спит.
Твой отец - шар
Красный,
Прибившийся под новым мостом.
Твой отец - стыд.
Он - жар
слепоты, подступающей когда я смотрю на него: оболочка тает.
Он косноязычья хлад как жало выползающий изо рта.
Твой отец ещё жив, но он засыпает.
Посмотри на спящего, Фердинанд.
Струйка слюны стекает по подбородку.
Так змея аккуратно спускается по скале,
Так жирная цепь проливается в лодку.
Он вздыхает, но как-то не наружу, а внутрь:
Скорее звук запирая в себе, чем делясь им с нами:
Он спит, Фердинанд. Лёд мерцает на куцей его губе.
Дыхание - очень маленькая вещь, закруглённая снами.
_________________________________________
Об авторе:
ПОЛИНА БАРСКОВА
Родилась в Ленинграде. Окончила филологический факультет Санкт-Петербургского университета.
Занималась в литературном объединении Вячеслава Лейкина.
Первая книга вышла в 1991.
В том же году она стала Лауреатом Всесоюзного фестиваля молодых поэтов.
Первое место в сетевом литературном конкурсе «Тенёта» (1998)
Премия «Москва—транзит» (2005).
С 1998 в США, в Калифорнийском университете (Беркли); научная работа посвящена русской прозе 1930-х годов (Вагинов, Егунов и другие).
Библиография:
Рождество. — Л., 1991.
Раса Брезгливых. — М.: «АРГО-РИСК», 1993.
Эвридей и Орфика. — СПб.: Пушкинский фонд, 2000.
Арии. — СПб.: Пушкинский фонд, 2001.
Бразильские сцены. — М., Тверь: «АРГО-РИСК»,KOLONNA Publications, 2005.
Бродячие музыканты / Travelling Musicians. — Bilingual selected poems. — М.: Юность, 2007.
Прямое управление. — СПб.: Пушкинский фонд, 2010.
Сообщение Ариэля (2006-2010). — М.: Новое литературное обозрение, 2011. Шорт-лист премии Андрея Белого.
Живые картины. — СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2014.
скачать dle 12.1
