ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Эмиль Сокольский. СПОКОЙНО, НИКАКИХ ИСТЕРИК!

Эмиль Сокольский. СПОКОЙНО, НИКАКИХ ИСТЕРИК!



Если поэт пишет и рифмованные стихи, и верлибры, если у него и примитивизм, и эксперимент, если у него и любовная лирика, и политика, и философия, если у него и серьёзность, и юмор, и ирония, – это плохой поэт? Поверхностный, беспринципный, непоследовательный, слабохарактерный?
А смотря о ком речь.
Да, бывают творческие люди, которые легко поддаются поветриям, готовы смешивать всё со всем, артистически демонстрировать свои способности: «умею и то, и другое, и третье». Своего рода обжорство. Они жиреют, но жир не заполняет их пустоты.
Но есть и другие: которые стараются не изменять себе, ищут истину, идут на риск. Задаются вопросами, на которые не всегда находят ответ. Их широта – она же одновременно и углублённость. Их юмор – одновременно и серьёзность (и наоборот). Рифмованные стихи, верлибр – не самоцель, но – одежда, потребная для лучшего выражения той или иной мысли.
Таким поэтом был Пушкин, который в силу своей образованности, одарённости, гармоничности прекрасно чувствовал себя в любом жанре, в любой исторической эпохе, любая стилизация поднималась у него до уровня настоящей поэзии (что случается у других поэтов ой как редко).
А в наше... Я назову двух, которые, помимо писания стихов, поддерживают, пропагандируют и других авторов. Это Кирилл Ковальджи, всегда опекавший молодых (многие из них – ныне очень известные поэты). Это Евгений Степанов, основатель нескольких литературных журналов и газет.
У обоих налицо органичность, естественность, свобода.
Степанов – случай интересный. Коренной москвич, несколько лет он прожил в Рассказове под Тамбовом (городок премилый, – может потому, что я провёл там всего день? У Степанова впечатления, вижу, не столь светлые). Именно там он окрылился поэзией. И запомнил на всю жизнь: нужно быть внимательным к провинциальным авторам.
Очень уязвимая позиция, очень... Но в его журналах я нахожу много интересных, неизвестных мне имён. К слову, о Степанове-редакторе. Если говорить о литературном, журнальном «мире людском», то представители этого мира в основном работают как при социализме: ходят на работу в давным-давно созданный кем-то журнал… или, допустим (при неважной финансовой ситуации) стараются «вытянуть» его на себе… отвечают за свою часть работы… получают зарплату… А Степанов всё начинал с нуля, сам создавал брэнды: в их числе – журналы «Дети Ра», «Зинзивер», «Футурум Арт», газеты «Литературные известия», «Поэтоград»… и так далее; сам организовывал всю хозяйственную деятельность. Без его изданий невозможно представить современный литературный ландшафт. И ещё нужно добавить: Евгений Степанов в условиях диких капиталистических джунглей (кажется, именно так он назвал условия, в которых работает) добывал и добывает деньги для того, чтобы нести их в литературу.

Однако вернусь к стихам: вот же она, провинция, – то есть там, в Рассказове, в двадцатилетнем возрасте написанное стихотворение.


Синематограф, клуб, два книжных магазина.
Печальный коленкор – провинциальный быт.
Но где ты осознал, что в мире есть рябина,
Но где ты услыхал напевы аонид!
Хроническая грязь, извечные попутки,
В автобусах смурных – грызня и толкотня.
Но где к тебе друзья на удивленье чутки,
Но где тебе дано взобраться на коня!..



Стихи Евгения Степанова – вдумчивый разговор с самим собой, непрестанно длящийся дневник его жизни; они всегда живые, неуспокоенные и, как правило, додуманные и дочувствованные. Погружённый в круговерть напряжённой социальной жизни, поэт всеми силами старается сохранить в ней своё лучшее «я» – независимость, свободу, внутреннее равновесие, душевную чистоту и – хотя бы в редкие минуты – тишину; недаром итоговый сборник «Поколение» начинается с «тихих» провинциальных впечатлений юности: именно в тамбовской глубинке автор «осознал, что в мире есть рябина» и «услыхал напевы аонид».  Рассудочно-сентиментальный характер этих признаний выдаёт жителя мегаполиса: только на расстоянии от жизни в районном городке можно прийти к выводу, что «провинция учит стиху». И кто, как не коренной москвич (то есть сам Степанов), способен «со знанием дела» и с бодрой самоиронией написать о вокзальной толчее «разноязыкой толпы»:


Но ни минуты ни одной
Не раздражался на толпу я.
Поскольку сам я был толпой,
Сам всех толкал напропалую.



Или прочувствовать и выразить остроту мимолётной грусти, которая случилась на эскалаторе метро:


Кто-то увидал
Два зрачка родных.
Больше никогда
Не увидит их.



Примечательно, что спешка, суета, житейская круговерть нисколько не влияют на стиховой темп степановских строк. Стих словно сопротивляется нервному пульсу большого города, скачущей череде повседневных забот, неизбежным эмоциональным всплескам; он ритмически организован и подчинён опрятной рифмовке (в книге собраны исключительно традиционные произведения). Голос поэта – спокойный, иногда немного усталый, с оттенком когда запоздалого сожаления, когда сдержанной насмешливости, – всегда произносит нечто немногословное и, как правило, парадоксальное (что особенно относится к зачастую непредсказуемым концовкам). По сути, каждое стихотворение Степанова – своего рода попытка оглянуться, осмыслить вчерашнее, сегодняшнее и, конечно, бросить взгляд в завтрашний день; и дело вовсе не в том, что прогнозы автора звучат на печальных нотах, а в том, что автор сохраняет пусть и не слишком воодушевлённый, но решительный и даже упрямо-деловитый настрой:


попросить больше некого только Его
который на небе всевидящее Божество
но у него таковских как я навалом
впрочем я не печалюсь я стал бывалым

умотать больше некуда только туда
откуда назад не желают идти поезда
и суда не желают идти и летать еропланы
впрочем я не печалюсь другие планы



Я не случайно сказал о деловитости (отсюда, кстати, и немногословность, сведение высказывания к самому главному). Стихи Евгения Степанова, о чём бы ни говорил автор, предметны, в каждом пульсирует жизнь, бьётся живая, конкретная мысль; разговорная речь настойчиво перебивает литературную, притом нисколько не нарушаются упругий ритм, ровное дыхание, не скрадываются и выразительные паузы (в которых поэт, будто бы не переводя дыхание, продолжает двигаться от слова к слову). Отсюда – неслучайность любой строчки: каждая – на виду. Ситуация рискованная: один неверный звук, и стихотворение может быть погублено. Степанов идёт на риск – он верит в свои силы. А если веришь в свои силы, то возможность неудачи ничтожна, если вообще не сводится к нулю.
Как многие современные поэты, Степанов часто пользуется строчными буквами. Они усиливают ощущение того, что стихи его – не сочинённые, но словно рождённые сами по себе, из ниоткуда. Они – самоустранение поэта из напряжённого поля извечных проблем, социальных игр, и если у других строчные буквы – тут и там признак безответственности, ослабления поэтического нерва, самовлюблённой нечувствительности к миру, то у Степанова – залог искренности (в своих стихах, предельно откровенных, он никогда не смотрится в зеркало) и обращённости к миру.
Жизнь для Степанова – не повод для радости, скорее, – испытание на прочность («судьбе невозможно перечить / получается так: жизни не будет иной», «здесь доллар правит, как наган», действуют «законы выживания / и правила морали»). Жизнь приучила поэта к неуязвимости, к неприятию многого всерьёз, недаром даже в самых грустно-исповедальных стихах как бы между прочим выступает невесёлый юмор:


Я навьючен словно верблюд тюками
тюками контрактов проблем – напасть
я поддерживаю сердце руками
иначе оно может упасть

двадцать лет кряду – офис работа
галстук точно удавка сорочка пиджак
и хочу как мюнхгаузен вытащить себя из болота
вытащить себя из болота я не могу никак



Я думаю, что здесь автор всё же поэтически драматизирует картину: ничего подобного – вытаскивает, справляется. И пишет стихи, оставаясь  поэтом и воином – «сам с собой ведущим войну».
Это не просто красивая мудрая фраза. Без выяснения отношений с самим собой, постоянной потребности в подведении итогов Степанов немыслим. «Себя на собственном суде / Сужу – / Нет горше приговора»; «главное, чтобы осталась чиста / совесть – да вот не осталась», – таким признаниями не щеголяют ради красного словца. И если поэт склоняется к самооправданию – мол, пусть и многогрешен, но всё же выполнил Божии наказы, –


Не подался в нувориши,
Не предал свободных крыл.
Что ниспосылалось Свыше –
Я в земельку не зарыл, –



то, пожалуй, для того, чтобы «выровнять» линии своего жизненного пути, боясь лишь одного: «быть побеждённым сатаной – как иуда».


совесть зубастая рыба пиранья
гложет меня как быка
нет не кончается ночь покаянья
длинная точно река



Поэзия Степанова – поэзия уединения, она рождается словно при закрытых дверях, занавешенных окнах, при настольной лампе и зажжённом камине;  тогда и вырывается сокровенное, наболевшее: «не всё, что имею – отдал», «и только горькое – простите! – / я вымолвить могу другим», «спасибо жизнь за то что дадена / спасибо и друзья и вороги»…


я покаюсь за спешку стихи и грехи
я засну как трёхлетний мальчонка
и приснится деревня поют петухи
петухи кукарекают звонко   



Пожалуй, поэзия – главное, что есть у Степанова в жизни. Как, впрочем, у любого настоящего поэта, ведь стихами, вдохновением, которое рождает стихи, продолжается, сохраняется его истинная жизнь, – жизнь, которая, в сущности, и должна быть вдохновенной.


спокойно
никаких истерик
историк самого себя
живу – не смят и не растерян –
и не влюбляясь а любя



Жизнь как вдохновение, любовь – как её единственный смысл. На том держится поэзия Евгения Степанова.скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
2 194
Опубликовано 21 июл 2014

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ