Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
 Андрей Василевский |
Время предновогоднее, время чудесное. Вот и у нас чудо – главный редактор «Нового мира» в гостях, а о литературе мы почти не говорим, только вскользь. Скажу честно: первый мой вопросник Андрей Витальевич забраковал. Пришлось все переделывать, переписывать и переформулировать. И мне опыт, и читателям интересно – ведь это первое столь необычное и неожидаемое интервью Андрея Василевского. |
 Роман Богословский |
– Андрей Витальевич, крайний фильм Кончаловского «Белые ночи почтальона Тряпицина» - вы успели с ним ознакомиться? В интервью мне критик Андрей Рудалев сказал, что режиссер за такое изображение русского человека достоин быть выброшен в окно. Что вы думаете по этому поводу? А фильм Михалкова «Солнечный удар» какое впечатление произвел? – Я еще не видел, смотрю фильмы с некоторым запозданием. Балабановского «Кочегара» только в этом году посмотрел, без эмоций. Чем дальше, тем меньше хочется смотреть новое; ошибиться — жаль времени. Хочется пересматривать, но и для этого у меня времени почти нет. Это как с книгами. Мое чтение на 90% - «принудительное»: журнал, институт, ВЛК, форум молодых писателей, жюри разных премий. Времени на свободное чтение почти не остается — даже на любимую детективщицу Элизабет Джордж. Последнее, что недавно перечитывал вроде как «для себя» - «Прогулки с Пушкиным» Синявского-Терца. – Совершенно очевидно, что западноевропейская философия прошла мимо Руси, России, Российской Империи. Но в 19-ом веке мы выработали свою – русскую религиозную философию, - которую на Западе считают чем-то вроде смеси шутовства с юродством. Скажите, мы что-то потеряли оттого, что не понимаем Канта и Гегеля должным образом? – Думаю, что в 2014 году понимание/непонимание Канта и Гегеля зависит от человека (его интеллекта, образования, желания и т. п.). В советское время издавали и Канта и Гегеля, я (молодой) кое-что читал, и если мало понял, то не потому что мы живем в России. – Как вы понимаете мизантропию? Может ли существовать «дипломатическая мизантропия»? Это когда ты, ненавидя, гордо проходишь мимо объекта ненависти – человечества. Или мизантропия всегда деятельна и разрушительна, если даже прикидывается иной? – Мизантропия — это, наверно, неприятие представителей homo sapiens не индивидуально, а в принципе, как видового существа. Такое неприятие не обязательно агрессивно, оно может быть мягким и, как ни парадоксально, гуманным. Гуманная мизантропия, да. Думаю, что последовательная «мягкая мизантропия» распечатывает почти бесконечные запасы терпения, терпимости, снисходительности, жалости. – Как вы ведете себя с назойливыми людьми? Вот пристал человек – и ничего слушать не хочет. – В онлайне или оффлайне? Ну можно его избегать, игнорировать, и слушать-не-слушая, или оборвать. – Как вы относитесь к приспособленцам и приспособленчеству? – Никакой социум без «конформизма» существовать не может. Назовите это хоть как — лицемерием, приспособленчеством, компромиссом — без этого никуда. Никакая коллективная совместная деятельность без этого невозможна. И просто бытовые или дружеские отношения невозможны. – Есть ли в вашей жизни конкурентная среда? Это необязательно бизнес. Мы часто не замечаем, как втягиваемся в конкуренцию с собственными женами, детьми, друзьями по тем или иным (зачастую дурацким) поводам и темам. – Есть, но непрямая и неочевидная для постороннего взора. – От каких качеств, черт характера и помыслов вы хотели бы освободиться, но сделать этого не удается ввиду многолетней привычки действовать и мыслить определенным образом? – Мне почти 60 лет, я к себе уже немного привык. Я стал внутренне спокойнее, чем был раньше, лет десять назад. – Что вы можете сказать о сегодняшних студентах? Многие из них характеризуют вас как своенравного и строгого педагога, который бесцеремонно может высказать напрямую все, что думает. Это извечная студенческая гипербола или правда? – К сожалению, Литинститут по многим причинам слишком уж омолодился, он стал местом первого образования для вчерашних школьников, а это неправильно. В результате выпускники покидают его в том возрасте и состоянии, в котором они должны были бы (в нормальной ситуации) поступать на первый курс. Это, видимо, общая проблема; вот и Вадим Абдрашитов говорил в интервью: «Типичный абитуриент ВГИКа сейчас — это вчерашний школьник. К нам приходят молодые, симпатичные, толковые ребята, иногда даже талантливые. Но их жизненного опыта не хватает, чтобы осмыслить происходящее вокруг. В этот период жизни каких-нибудь 5 лет — это колоссальная разница. Когда мы учились, на смыслообразующие специальности — режиссуры и сценарного дела — поступали уже взрослые, состоявшиеся люди» («Известия»). Строгость и своенравность... это отчасти мифология, отчасти правда. Мне трудно судить, изнутри не видно. Мне может казаться, что я проявляю к кому-то исключительную, невозможную снисходительность, а студент это воспринимает совсем иначе, ибо живет, мыслит, воспринимает самого себя в другой системе координат. По поводу того, что, мол «говорю, что думаю». Ну, иногда случается (Смайлик.) «Перед тем, как замолчать, / Надо же поговорить» (Георгий Иванов). – Ваше отношение к славе. Стоит ее искать? Стоит ли принимать, когда она приходит или надо гнать ее в шею? – Слава литератора сегодня — вещь очень условная и даже забавная. Рассуждать о славе я могу только заочно, платонически. Подозреваю, что это состояние крайне утомительное, да и в повседневной жизни, в быту обременительное. – Андрей Витальевич, вас трогают темы - перевал Дятлова, кыштымский карлик? И вообще, по-вашему, уфология - это часть конспирологии или все же наука, пусть и в развивающемся виде? – Прочитал с извращенным удовольствием «Ереси» и «Illuminationes» Эдуарда Лимонова. Я нежно люблю всяческую конспирологию, но отношусь к ней как к фильмам категории B-movie. Которые вполне можно смотреть, важно только не принимать их за A-movie. – Не так давно я встретился с такой конспирологической метафорой относительно футбола: футбол – это порочная сатанинская игра. Мяч символизирует нашу планету, а футболисты – семейства богачей (Ротшильды, Габсбурги), которые пинают Землю, попирая ее, играют ею. Как вам такой взгляд на футбол? – Я не болельщик по натуре. Метафора – что ж, кто-нибудь из современных поэтов мог бы на основе ее стихотворение написать. А что с ней еще делать? – Что вы думаете о древней языческой магии, о цыганской магии? Сталкивались когда-либо в жизни с колдовством? – «Колдовство», как и многое другое, - это вопрос интерпретации. – Верите ли вы в православные чудеса? Чудотворные иконы, мощи, мироточение? – «Нас устроят оба варианта» (Александр Кушнер). – После того, как ученые доказали, что атом делим, может ли он и дальше называться атомом, то есть «неделимым»? Не является ли это чудовищной манипуляцией? – Ну, термин - это ярлычок, прилепленный к чему-то (в литературоведении, в критике то же самое); важно понимать, с чем именно тот или иной термин соотносится. Отвергать термин «атом» потому что он означает «неделимый», это все равно, что копаться в термине «новый реализм»: новый ли он? реализм ли он? Достаточно понимать с какой литературной практикой, с произведениями каких именно десяти-пятнадцати современных литераторов связан термин «новый реализм», а ковыряться в нем пальцем не стоит. – Перед вами три виниловые пластинки – The Doors, Шостакович и Chic Corea. Что выберете? – Возможно, Шостакович. – Как вы относитесь к алкоголю? – Люблю красное сухое — испанское, итальянское, португальское. Граппа, текила, виски мне симпатичнее, чем водка и коньяк. – Андрей Витальевич, перечислите три самые яркие впечатления своей жизни. Вспышки, инсайты, озарения, прорывы в Иное, первая встреча с Дедом Морозом – вспомните, пожалуйста. – Это дело интимное, не для интервью. – И последний вопрос. Сегодняшняя стагнация во всех сферах искусства, бизнеса и политики – наказанье или милость? Это «стадия перед очищением» или «конец в конце концов?» – Это жизнь. Какая есть. В ней и надо жить. Впрочем, что значит «надо»? Выбора-то все равно нет. Кроме того, в 2014 году тектонические плиты истории (если выражаться пафосно) снова задвигались. |
||
|
|
