ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Андрей Пермяков. ЗАВИДУЮ МОЛЧА. О романе Ю. К. Олеши «Зависть»

Андрей Пермяков. ЗАВИДУЮ МОЛЧА. О романе Ю. К. Олеши «Зависть»

Редактор: Павел Пономарёв


Материал был подготовлен к 90-летию романа «Зависть» в 2017 году, однако, в силу обстоятельств, публикуется только сейчас – к 60-летию со дня смерти Ю. К. Олеши


  
Думаю, в разговоре о романе Ю. К. Олеши «Зависть» легко впасть в две очень милые ошибки. Первая вызвана сугубо художественными причинами, а вторая — скорее, нашим знанием о последовавшем за романом времени.

Итак, между первой частью, где повествование идёт от лица Кавалерова, и второй, с авторским голосом, стилистических различий нет. Известно, что и сам Олеша говорил: «Краски, цвета, образы, сравнения, метафоры и умозаключения Кавалерова принадлежат мне». Тут читатель почти неизбежно переносит симпатию, испытываемую к автору, на этого типа. Именно ведь за «краски, цвета, образы, сравнения, метафоры и умозаключения» Олешу долгие годы хвалили, теперь чаще ругают, но пока мы их просто соотнесём с образом стихотворца Кавалерова.

С другой стороны, судьба Андрея Бабичева печальна неотвратимо. Кавалеров в близко следующие за событиями романа годы, может творить разное. Может доносить, как это делали многие поэты, может дежурно ругать шпионов и предателей, как это делал, пусть вынужденно, сам Олеша, может укрыться маской циника и в подобных штуках не участвовать. Известно ж, например, что Валентин Катаев, которого Андрей Белинков в книге «Сдача и гибель советского интеллигента» выставил едва ли не эталоном совписа и приспособленца, так и не подписал ни одного письма с осуждением врагов народа. В отличие, кстати, если не от всех, то от абсолютного большинства коллег. Нет, Кавалеров может и погибнуть, факт. Но вот Андрей Бабичев со своей открытостью и уверенностью в правоте погибнет точно. Он ведь, кроме прочего, состоит в обществе политкаторжан. А их уничтожали отдельно.

Всё это очевидные для крепких задним умом потомков факты, но книга, конечно, о другом. Книга ж была написана, когда грядущее было смутным. Она даже не столько о своём времени, как о вообще временах передышки между крупными событиями. И вот в такие периоды становятся интересными не поступки, а характеры. Или вообще людская направленность. Героизм – это ж о разовых акциях. А в спокойной обстановке можно обсудить, к примеру, вопрос — может ли человек быть единовременно отличным поэтом и скотиною. Вроде, панки и разные другие личности показали, что может. Но если начнём разбираться в их биографиях подробно, найдём много интересного и противоречивого.

Кавалеров же свинья беспримесная. Беспросветная. Девушку пытается совратить и выкинуть, женщину бьёт, на благодетеля клевещет, в дружбе жаден — ну, всё, как надо. Кстати, если Олеша его и срисовывал с себя, то уж точно не на уровне фактов. Юрий Олеша материально оскудел и сдал гораздо позже, а в те времена он был вполне успешным журналистом, отлично зарабатывающим, щедрым, популярным. А в подвалах души, безусловно, как и всякий из нас, таил разное. Только он до этих подвалов умел достать. Заметим: прямых следов поэтического дара за Кавалеровым мы не видим. Метафоры в основном авторские, олешинские. Да, есть известная каждому ««ветвь, полная цветов и листьев». Ну, и что? Тот же Андрей Бабичев, повторяя эту фразу в телефонном разговоре с Валей, затем говорит нечто, на мой вкус имеющее больше отношения к поэзии. А именно: «Каждая подушка имеет свою историю». С этого предложения можно начать другой роман. Да и само по себе оно хорошее. Бабичев вообще часто выдаёт поэтизмы. К примеру: «… собираемая при убое кровь может быть перерабатываема или в пищу, для изготовления колбас, или на выработку светлого и черного альбумина, клея, пуговиц, красок, землеудобрительных туков и корма для скота, птицы и рыбы». Отлично ж — «землеудобрительных туков». Да, шла эпоха обогащения литературной речи, писатели использовали профессиональные обороты, жаргон. Но мало ведь у кого получалось непостыдно.

Мы, конечно, понимаем: всё это пишет Олеша, но всё ж отметим — речевая характеристика данной персоны у него не убога. И не избыточна, как это бывает в мыслях и болтовне Кавалерова и особенно — Ивана Бабичева. Помните, он в начале второй части две страницы рассусоливает о красоте своей руки и об увядании? Но вот почти синхронный по времени пример из эмигрантских воспоминаний. Борис Зайцев о Бунине:

«Иван не купается. Просто сидит на берегу, у самой воды, любит море это и солнечный свет. Набегает, набегает волна, мягкими пузырьками рассыпается у его ног – он босой теперь. Ноги маленькие, отличные.

Вообще тело почти юношеское.

Засучивает совсем рукава рубашки.

– Вот она, рука. Видишь? Кожа чистая, никаких жил. А сгниет, братец ты мой, сгниет… Ничего не поделаешь».

И опять-таки: где больше поэзии?
Так вот: второй подспудный вопрос книги об этом: имеют ли поэзия в узком смысле термина и вообще искусство преимущество над иными недеструктивными видами деятельности? Как видим, Андрей Бабичев способен к довольно тонкому восприятию и лапидарной вербализации мира — хоть тот же Аркадий Белинков и называет его в своей книге «четвёртым толстяком». С этой книгой вообще всё непросто: Белинков был человеком крайне политизированным, практически открытым оппозиционером — и в сталинские времена, и позднее. Был сторонником социального прогресса, как он его понимал, автором знаменитой фразы о том, что в России произошло на одну революцию меньше, чем следовало бы. А вот при анализе «Зависти» все его симпатии на стороне ретроградов Ивана и Кавалерова. Да, он, конечно, видел, к чему прогресс в его советском изводе привёл, обвинял всячески Олешу в трусости и предательстве идеалов… Но когда человек твёрдо убеждён, как был убеждён Белинков, что вот это хорошо, это плохо; это белое это чёрное; причём убеждён не в мире физическом, где такой подход правилен, а в мире идей, то с таким человеком не очень интересно.
А вот с Олешей и его персонажами интересно очень. Бабичев действительно колбасник. Но отчего это прозвище должно быть обидным? Человек хочет накормить народ. Накормить дёшево и очень качественно.

Попытка, напомним, безнадёжная: через несколько лет вместо «Четвертака» окажется или гадюшник, или столовка по талонам, или нечто номенклатурное. Ну и что? Не этим же всё заканчивается. Если глядеть из нашего времени, то победа явно за Андреем Бабичевым. Количество телешоу и каналов ютуба, посвящённых кулинарии, куда больше, нежели рассказывающих о поэзии. Даже с учётом популярных поэтесс из «вконтактика». И кулинары представляют культуру народов и стран ничуть не хуже поэтов. Тем более — поэтов вроде Кавалерова. Он же не пишет, он же ноет. Дескать, ему не дают развиваться в этой стране, а в европах он бы показал. Зная историю первой волны эмиграции, шансы у него были так себе. Володя Макаров захотел переехать в столицу и переехал. За сборную играет. Футбол, заметим, в наше время тоже оказывает на мировую культуру куда большее влияние, чем поэзия. А спорт в целом оказался вровень с искусством.

Нет, я понимаю: сказанное выше очень легко оспорить. Во-первых, скажем, мнение Ирины Озёрной из предисловия к изданию «Зависти» 2013-го года (Эксмо) ровно противоположное. Она весьма не любит Бабичева-колбасника и симпатизирует Кавалерову. Во-вторых, это, повторю, разговор из «здесь и сейчас». Завтра может опять всё перемениться и кулинары в своём значении сравняются с разнорабочими, футболисты — с грузчиками, а поэты сделаются пророками.

Но это ничего. Это именно о том, что книга удалась. Плохо ведь, когда произведение можно интерпретировать строго определённым образом и никак иначе. Более того, книг, читаемых по-разному; от десятилетия к десятилетию, читаемых по-разному разными людьми, совсем немного. Их и в принципе очень мало — книг, переживших несколько поколений реципиентов.
Это мы ещё не касались сугубо эстетических достоинств «Зависти». Повторю: в наше время, когда метафора утратила самоценность и стала в глазах многих уважаемых деятелей вещью почти неприличной, дискуссии о литературной ткани романа тоже неизбежны, хотя и менее возможны, нежели о сюжетной составляющей. Всё-таки, о вкусах хоть и спорят, но споры эти бессмысленны, каждый останется при своём.

Однако уточню: за этим нагромождением метафор, возможно скрыта метаметафора. Может, вся «Зависть» — метафора взаимоотношений разных типов и жанров творчества, разных стратегий… Да чего угодно разного!
Тем более, мы не касались религиозных ассоциаций, вызываемых книгой. Помните, что отвечает Иван на вопросы Андрея про машину «Офелию» и общий стиль проживания? Там, где вновь звучит отнюдь не речь колбасника:

– И зачем ты котелок носишь? Что ты — старьёвщик или посол?

В ответ тот обзывает себя «вождём многомиллионной нации». То есть, легиона. И превращает на свадьбе вино в воду. И отвращает людей друг от друга. И юродствует в ГПУ, обещая набрать тем армию недовольных, чтоб легче было изловить.
В то же время, если Кавалеров с Иваном сторона тёмная, то кто тут Андрей? Если ангел, то сугубо ангел плоти. Как и Володя Макаров.

Вроде, понятно, как именно Олеша уклоняется от прямого указания на правоту одной из сторон: он избегает сугубо положительных героев — у одного спина жирная, другой пьёт и творит пакости, третий агрессивный, четвёртый просто глуповат — но кто сможет написать нечто столь же убедительное, даже использовав этот приём? А книга-то, повторю, о вопросах важных, может даже вечных. По крайней мере — очень растянутых во времени. На девяносто лет её точно хватило. И очень нескучных, прямо скажем, лет.скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
956
Опубликовано 15 май 2020

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ