Колонка Данила Фокина(
все статьи)
Ситуация, в которой оказалось общество на сегодняшний день – абсолютно беспрецедентна. Привычные устои и жизненный уклад претерпевают жесткую реорганизацию извне. Но, помимо внешних, и чисто социальных, изменений, в массовом сознании происходит еще и другой, возможно, более важный и интересный процесс, аналога которому по своему масштабу сложно найти в предшествующие десятилетия.
Речь идет о формировании ассоциативного, смыслового, информационного поля понятия, которое прежде не имело широкого употребления, а, следовательно, существовало лишь в виде идеи ограниченного меньшинства. Мы в праве расценивать это как чисто лингвистическое явление. Проникшее во все сферы вербальной репрезентации – от плакатов и научных трудов до СМИ и соцсетей – оно не могло не найти своего выражения в поэзии. Таким образом, оно приобретает еще и чисто метафорический смысл, за пределами бытового, поверхностного осмысления. Поэтическая речь, являющаяся реализацией эстетической функции языка, выражает подобные вещи совершенно особым образом и, зачастую, намного более тонко и чутко. В этой статье мы с моим другом Тахиром Нуриевым решили представить вам подстрочники самых свежих стихотворений из англоязычных изданий (в основном апрельские номера), чтобы показать, как на происходящее (карантин, изоляция, вирус) откликнулись современные актуальные лирики в наиболее страдающей от этой ситуации стране.
Конечно, нельзя утверждать, что это репрезентативная выборка, отражающая общую тенденцию поэтов тем или иным образом реагировать на обстоятельства. Скорее я хотел бы высказать то соображение, что мотив, сама идея, которая прежде на поэтическом уровне не находила своего выражения (и это действительно заметно, если посмотреть предыдущие номера тех же журналов), возникает на лингво-культурном уровне. Нечто становится фактом сознания, когнитивным фактом только при назывании. Только после «именования» человек способен понимать, осмыслять и «конструировать» образ. Помышлять о нем. Недавно я прочитал статью К. Беледиана о геноциде армян во время первой мировой[1]. Там есть фраза, заставившая меня глубоко задуматься. К. Беледиан пишет: «катастрофа существует только в языке». Она побудила меня обратить внимание на те языковые явления, которые определяют наш взгляд на события и вещи, формируют пространство высказывания именно сейчас. Во время дискуссии на определенную тему мы неосознанно используем определенный набор лексем и ассоциаций «первого ряда», увеличивая или уменьшая коммуникативную дистанцию и глубину разговора в зависимости от опыта, осведомленности и информированности. Так, например, лексемами «первого ряда» в ассоциативном поле понятия «геноцид» будут: «война», «убийство», «истребление». В данный момент мы являемся свидетелями оформления такого смыслового поля вокруг «коронавируса».
Такие же устойчивые семантические поля существуют для всех понятий в языке, в том числе для «чумы», «оспы», «испанки». Они, в свою очередь, входят в еще большее поле «болезни» и т.д. Для каждого из них существуют определенные лингвистические кластеры. Контекстуальное совмещение разнородных полей весьма затруднительно. Так, разговор о «чуме» и «геноциде» с использованием схожего набора лексических единиц вести крайне не просто, хотя гибкость языка и позволяет нам выстраивать подобные сопоставления благодаря метафорам и метонимическим переносам.
То, что мы можем наблюдать сегодня в области построения смыслов вокруг понятия «коронавирус» на общеязыковом уровне, еще в более гипертрофированной форме реализуется на уровне поэтическом. Именно на нем происходит глубинное сопоставление и слияние ранее известных и знакомых образов применительно к новому и малознакомому.
Джордан Ранфт “Поэт находит себя спокойным внезапно“ (оригиналI)
Заварная яркая птичка1 спит внутри черепа
пушистая, толстая, теплая
мои руки не движутся если
я не прошу их задвигаться
Место тела в этой комнате & место меня в этом теле
& ничто не требует, чтоб я назвал свое место.
Воробьи просачиваются сквозь окно,
образы и мысли появляются & я гляжу на них.
Флотилия света. Смех листьев.
В тишине, места обретают реальность.
объекты врастают в себя словно тела
чувствуют рубашку & я впервые замечаю себя.
О, но
здешность покидает когда я врываюсь в нее
Я люблю ее & думаю, что она принадлежит мне.
Я не хочу настигать ее сегодня. Я не буду обвивать ее шею
& разрушать своим языком ее изящное тело.
Я требовал многого, чтоб не остаться в долгу.
Лучше ланч вместо этого
Пить чай & делать моменты реальными
он льется мне в рот, пока они не исчезают как воздух.
Я оставлю открытыми окна!
Этот день так прекрасен
солнечный свет, такой теплый, тяжелый
это место для ожидания не хуже любого другого.
Кехань Ю „Ухань“ (оригиналII)
утопия или дистопия
Может быть одно и то же.
в дикой пасти монстра
запечатан корабль.
в дикой пасти монстра
мертвецы, мертвецы, мертвецы.
мы ждем кого-то
мы ждем никого.
Уиллиам Ольсен „Поддельная тьма“ (оригиналIII)
Мне нужно солнце, чтоб было место действия
Холмы затемняются
вниз к низшим из нас
свободных от сожалений
одно окно самое отдаленное
в пламени
наше привычное понимание сгинуло
дети все еще снаружи, их возраст старшим смешон
это не боль
это плач горький плач
она впускает меня
в свое сердце
там тоже дистанции
мы пришли оттуда
те облака она зовет звездолетами,
что прекрасно справляются без наших дистанций
они хватают последнее от уходящего солнца
словно лицо любимой
здесь внизу будет ночь
пока ночь не наступит там наверху.
Шуки Хао„Некромантия“ (оригиналIV)
Сжимать тень.
Духи носят молочную
человеческую кожу. Идти в лабораторию,
строить дома для них, чтоб охотиться.
Мне снилось, что иду по отвесной стене
что мир – только точки и линии —
словно тело без тела
только нервная система,
пуповины, соски—
втянутые мистическим красным крестом.
Ржавый кран слов взрывается,
Раздувая тишину для
сна, что всегда парализует;
Нет смерти тут, только духи.
Сон Йонг Шин„Абецедарианец2: Приобретая и Получая Генетическую Информацию у Двух Коммерческих ДНК-Компаний“ (оригиналV)
Происхождение наложило проклятие, порча
в крови, и еще нечто расплавлено – грезы на моем лице, фасад за лицом
Призвала к ответу стра́ны, девиации эхолокаций:
Мертвый — мой — тьмой-задержанный
Когда-то заложенный на том этнографическом свете
Пал — глубокий сон, отлагающий мою регистрацию, ротацию, мутацию;
Гены вплавь отправлены отполированными путешественниками.
Насколько глобус ребенка – последствия колониального воспитания?
В таких условиях, влажное проклятие в миниатюре
Скачет с генной последовательности на преемственность. Распознавание паттерна:
Родство, губящее исток — спуск —
Карта жизни в ампулах, посланных через почтовое
отделение, архаический метод тоски по коням золотым своего происхождения.
Никогда не пренебрегайте (не)способностью генеалогического нарушения;
Осиротели ваши предки в загробном мире; выше — тот, кто следит за могилами,
Наливает молящему соджу3, когда мертвые нуждаются в музыке. Будет ли это нашим
финалом:
Каменоломня, тихая, как самка и дочь,
Читающая свет, ткущая тень; призраки
пропавшие в центрифуге, стерильное сияние их разоблаченной апертуры — наконец
Путешествие к Неандертальной Долине; свидетельство тяжело-костной продолговатой деревянной ветки и исчезновения.
Недооценивают нас, машины времени, дрифтуют на скорости приходящего будущего,
диаграммы Венна4 прошлого и спекуляция,
где мы упокоимся. Собранные. Кости пальцев и челюсти; пыльный словарь,
ксеноморф5, сама чуждость, иностранный
ты, воплощённый в дисциплинированной нации современности, странник,
алчущий сладкого покоя нерожденного, пока еще не погребенного.
Сиерра Наполеон„Преднамеренности и несчастные случаи“ (оригиналVI)
Стая лесных волков уносится в глубокую ночь от самого младшего.
Младший ищет по всем углам – закоулкам свою стаю.
Он не знает, почему они оставили его одного в ночи́, где он такой уязвимый.
Наблюдатель поймет – очевидно, что он вскоре умрет.
Он был настолько же слаб, насколько и болен. Почти бесполезен.
Он был балластом: лучшей закуской для хищников, что рядом таились.
Молодой волк бродит в поисках света и хотя бы кусочка жизни.
И он завывает, надеясь, что вскоре они отзовутся, но этого никогда не случится.
«Мой ужасный вой к ним стал плачем,» – с грустью он заключает.
Он вспоминает старую, от предков известную мудрость и говорит ее вслух:
«Волчий плач единственный сигнал того, что он потерялся».
Осмысление ситуации проясняет происходящее.
Он не знает, что болен, знает только, что покинут намеренно.
Правильный волк ни за что не заплачет; иначе они оставят тебя.
И он начинает понимать, что был так слаб по сравнению с ними.
«Почему я так слаб?» – этот ответ он хочет узнать; болезнь ослепила его.
«Неужели единственное, почему они оставили меня здесь – недостаточность силы?»
Это нелепо и он верит, что они просто пытались убить его.
Наблюдатель поймет, что эта здравая мысль обоснована.
Они давали ему свежей еды, чтоб сделать сильнее. Болезнь не принимала.
Она источала его, он отказывался от еды, извергал ее.
Тут он понял, что плач привел хищников, он видит два ярких глаза.
Эти глаза тоже видят его; Они пугаются и наставляют прицел; настоящее несчастье.
Серебряный предмет проходит сквозь плоть, проливая глубокую, красную кровь.
Виноватый озноб охватывает больших серых альфа-волков. Может, они будут скорбеть.
Мерседес Лоури„Раскаяние возможно“ (оригиналVII)
Иногда ложь это лучшее
На расстоянии или в твоем сердце
безрассудный ветер апреля гонит
твои добрые побуждения. Потом
купался в лучах, ты читаешь
историю с эхами прошлого и твоя грусть
цветет. После, реки людей
в небо впадают. Yackety-Yack*
на их пути ко сну. Ничего нет лучше,
Чем сон, что приковывает тебя.
В остальном, ты кормишь себя
Множеством фактов о жизни.
Но разум умалчивает
или идет на попятную и ты не можешь
его обуздать. День Великого поста
убывает как твои знаки, разбросанные
словно осколки среди мусора на пляже.
(Подстрочники сделали Данил Фокин и Тахир Нуриев) __________________
[1] Beledian K. In the language of cetastrophe. (Электронный ресурс.URL: https://quod.lib.umich.edu/a/abs/13469760.0023.104/--in-the-language-of-catastrophe?rgn=main;view=fulltext)
__________________
1.
Custard Bird – оригинальный порошкообразный заварной крем.
2.
Абецедарианизм – направление анабаптизма, отрицающее человеческое познание и презирающее его. Абецедарианцы названы в честь первых трех букв алфавита (A, B, C), так как последователи абецедарианства порой были настолько невежественны, что не знали и алфавита, в широком смысле слова в странах, использующих латиницу, алфавит вообще, список букв той или иной азбуки в алфавитном порядке, а также букварь, элементарный школьный учебник, содержащий только буквы и слоги без минимальных грамматических сведений.
3.
Соджу (soju) - традиционный корейский алкогольный напиток. Объёмная доля спирта может составлять от 13 % до 45 %. Изготавливается в основном из сладкого картофеля или из зерна.
4.
Диаграмма Венна — схематичное изображение всех возможных отношений нескольких подмножеств универсального множества.
5.
Ксеноморф - внеземной вид из вселенной фильма «Чужой» и его продолжений.
__________________
Оригинальные тексты взяты из открытых источников журналов:I Bodegamag, Issue 92 (
http://www.bodegamag.com/articles/474-the-poet-finds-himself-quieted-suddenly)
II Plume, Issue 104 (
https://plumepoetry.com/wuhan/)
III там же (
https://plumepoetry.com/false-darkness/)
IV там же (
https://plumepoetry.com/necromancy/ )
V Poetry Foundation, April’s Issue (
https://www.poetryfoundation.org/poetrymagazine/poems/152957/abecedarian-on-purchasing-and-receiving-genetic-information-from-two-commercial-dna-companies)
VI Literary Orphans, Issue 40 (
http://www.literaryorphans.org/playdb/poems-by-sierra-napoleon/ )
VII The Normal School (
https://www.thenormalschool.com/blog/2020/4/1/contrition-is-possibly-for-fools-lawry)
__________________
*„Yackety-Yack“ – популярная песня группы „The Coasters“ 70-х годов.
скачать dle 12.1
