ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Елена Пестерева. «Я собрала для вас Грузию…»

Елена Пестерева. «Я собрала для вас Грузию…»

Редактор: Ольга Девш


(тревел-записки)



Грузия

Я уже час как проснулась. Под окном орут коты и поют птички. Через три дома от нас жил Пиросмани. Только он на первом этаже жил в каморке под лестницей или вроде того, а мы – на втором. Собирается жаркий, влажный, безветренный день, но пока прохладно. Интуитивно перешла на южный режим еды – ранний горячий обильный завтрак – а потом уже ночью. Дома вечные кофе булочка кофе булочка кофе большой ужин кофе булочка.

 

Женщины

Они кричат. Слышала, как они ругают детей. Вполне по-русски ругают. Громко, долго, с угрозами, с жалобами, с сетованиями – и не страшно. Слышно с той стороны двора – и не страшно. Слышно, что мама злится, очень понятно, но одновременно понятно, что она тебя всё равно любит.

 

Мужчины

Мужчины в Грузии ходят в шортах и футболке. Да, много в брюках и белых сорочках, если стройный, как кипарис. Но много в шортах и футболках, если отцы семейств. И вот вторые имеют удивительную привычку поднять футболку снизу и положить себе на живот, чтобы живот подышал, а то жарко. Так могут и стоять на улице, и квас покупать, и что угодно. Множество раз видела.

 

Такси

Из аэропорта в Тбилиси можно доехать за 100, 70, 35, 30 лари. За 20 лари, если выбрать Яндекс-такси. За 1,5 лари на автобусе – каждые 15 минут.
По городу от бани до дома Яндекс с глубочайшими извинениями готов везти за 4,5 лари, но такси не приезжает, водители не звонят и не пишут. Такси на месте готовы везти за 15, и на словах, что дорого, гордо разворачиваются, дёрнув плечом, и уходят.
Если голосуешь на дороге, все останавливаются моментально. Говоришь им адрес, они поднимают одну бровь. Повторяешь адрес – водитель движет свой подбородок влево и резко вверх – и трогается.
Уехать удалось, только когда я всунулась в окно такси вся, почти с ногами, сунула карту с галочкой водителю и сказала: «Добрый день. Вы в состоянии читать карту или у вас тоже с этой простой задачей проблема? Предыдущие шесть человек не способны пользоваться навигатором, хотя я была уверена, что таких водителей уже не осталось. Я готова возненавидеть Грузию как таковую, если вы не исправите это положение дел».
Это сработало: нас довезли за 6,5 лари.
Следующий таксист вёз нас ночью по городу, у него играло радио, сам он пел себе другую песню, разговаривал сам с собой, сам себе аплодировал и глубокой рулёжкой танцевал на дороге всем своим автомобилем. Это было чудовищно.

 

Батуми. Климат

Климат Батуми влажный субтропический, но это ничего вам не скажет. Помните ли вы, как если в июле собирается гроза и небо затянуло, и странное марево, и нечем дышать, и вы говорите: фух, парит. Помните ли вы, как заходишь в хамам и не то, что жарко, и пар вроде мягкий, но как-то трудно дышать. Вот в Батуми так. Гроза, которая собирается, никогда не соберётся. Солнце, которое парит, никогда не выпарит облака. Горы, которые тонут в облаке, не обдуваемы никакими ветрами. Ветер, который вносит в твою одежду капли воды, и ты ходишь мокрый. Море, которое не остужает, не освежает, тёплое глубокое, чистое, спокойное море.

 

Батуми. Город

Его строят турки, потому что он близко и в нём доступны азартные игры. Так что это город с блэк-джеком и шлюхами. И мне, скорее, нравится. Не знаю, было ли хорошо в старом городе, но всё ещё много жутких пятиэтажек с ржавыми балконами (влажный воздух и насыщенный солью, ржавеет моментально). Хочется приехать ещё лет через 5-10, когда будет совершенно Лас-Вегас.

 

Поэтический фестиваль

Когда Таро сказал «а давайте соберёмся в Батуми и почитаем друг другу стихов», это звучало как приглашение в рай. Пока я думала, уже согласились Цветков, Кенжеев, Гуголев, Грицман и еще несколько незнакомых мне людей. Теперь мы ходим и начинаем знакомство словами «когда Таро сказал».

На банкете открытия я сижу между Леной Мандель и Таней. Дома Таня уже несколько лет варит сыр. Лена любит сыр. Вот сидят они и спорят, буррата это или не буррата. Долго. Страстно.
Это не буррата. Это надуги.
Это Гуголев сказал.

 

Марани

Марани по-грузински – винный погреб. У Важи гостиничный бизнес, а вино – только хобби. В год Важа делает двадцать тысяч бутылок вина – это мало. Это семейная реликвия, винный кувшин – Важа гладит его и обнимает – квеври.
Это погреб. Марани. Священное место и в этом нет богохульства. Грузия маленькая и много воевавшая страна, но и в войну тоже хочется жениться и венчаться. Часто грузинские священники венчали в винных погребах – и там же праздновали.
Это ркацители – белое, сухое, простое (по мне – на удивление пустое вино). Это хихви. Один из самых старых сортов в Грузии. Древнее вино. Белое, сухое, мутное (кислое, заслуженное и пустое).
Это алазанская долина. Белое, полусладкое (как по мне, так круглое вино с сильным поверхностным натяжением. Пить вполне можно, полюбить – нет). Все любят алазанскую долину. Поднимите руки, кому нравятся полусладкие вина. Грузин не любит полусладкие. Вот Сталин любил полусладкие, для него и сорта выводили – семинарист, не грузин.
Это флирт. Розовый полусладкий купаж, который Важа долго не знал, как назвать, и продавал безымянным. После грузинского фестиваля молодой поэзии оно называется флирт, а на контрэтикетке у него стихотворение молодой грузинской поэтессы в переводе молодой грузинской переводчицы. (Флирт оказался отличным купажем и мы его купили домой.)
Это аладастури. Красное сухое. Его пьют мусульмане, покупают мусульмане и любят мусульмане. Его разрешает Аллах (Allah dastur?). Это легенда.
Это саперави. Красное сухое глубокое плотное вино. Сильный антиоксидант. Никто не пьёт саперави, зачем. Саперави — это так, глоток, помощь. Кто станет пить саперави, если есть молодые белые вина. Грузины вообще пьют белые вина. Вот хихви. Вот ркацители.
Когда Важа говорил тост к саперави, я поняла, что сейчас заплачу. Хотела оберечь своих сотрапезников и предупредила их: я сейчас заплачу. А они сказали: «Лена, мы давно уже плачем». Саперави – трагическое вино.

 

Намме

Дом, в котором родился Фридон Халваши. Нас встречает его сын Заза Халваши, грузинский кинорежиссёр, и племянница. Племянница прекрасна: сутулится, носит черное, хочет обнять меня и фотографироваться. Заза смотрит в глаза каждому, пожимает руку, еще раз представляется: «Заза», – и слегка кланяется.
Идёт дождь. Крупные редкие капли.
Таро читает свой перевод стихотворения Халваши о Тбилиси, и он тут же признан куда более удачным, чем евтушенковский. Евтушенко смотрит на нас, очень юный, с фоточки на стене. Но все подходят к портрету Бэллы и говорят: «О! Бэлла!»
Заза разливает домашнее белое кислое и немножко шипучее вино. Грицман что-то пишет за столом Фридона в гостевой книге.
С нами ходят монголы. Мы понимаем, что это не наши. Жена Зазы говорит: нет, это не ваши. Это наши, они не монголы, японцы. Они у Зазы фильм купили для фестиваля в Токио, в июле – и вот приехали тут дела доделать.
Речь о «Намме», номинированном на «Оскара» как фильм на иностранном языке. В нём грузинская целительница, о которой Зазе рассказывала бабушка. С бабушкой нас не знакомят.

 

Тбилиси

Опытным путём установлено, что субтропики не для меня. Тбилиси прекрасен.
Мы вышли из поезда, меня окликнула незнакомая блондинка, Хатуна, попросила сфотографировать четверостишие на фестивальной футболке: сказала, всю дорогу смотрела, читала, очень понравилось. Так стихи Тариэла Цхварадзе поездом уехали в народ.
Мы живём в большой двухкомнатной квартире на улице Паоло Иашвили. Я привыкаю к именам. Иашвили дружил с Мандельштамами и принимал их в доме писателей. Ладо Асатиани был художник. Шалва Дадиани был переводчик. Иван Мачабели перевёл Шекспира. Эти милые британцы, брат и сестра Уордропы, выучили грузинский, ездили в Грузию и писали книжки о Грузии в целях просвещения Европы.

 

Тбилиси. Здания

Это храм святого Давида. Всё в жизни Давида было из камня. В камне он жил. Камень родила женщина, сказавшая, что беременна от него. Камнями закидали ее единоверцы, когда она родила камень. Камень оплакал её. Камни Давид взял в Иерусалиме, чтобы отнести их в Грузию. Два камня из трёх израильтяне отняли у Давида, чтобы он не вынес из Израиля всю благодать. Так что он вынес треть благодати.

Это Собор Святой Троицы в Авлабари. Был праздник, исповедь, возможность так поговорить с духовником и елеопомазание. Пришло с полтыщи человек, местных и туристов. Местные разделились на небольшие очереди человек по тридцать в разных частях храма. Пока я стояла, разинув рот, меня очень серьёзно спросили: «Вы – стоите?» Я растерялась и сказала, что стою, и какое-то время постояла. Но никакого вопроса к священничеству у меня не было, и вообще никакого вопроса не было, а какие были, те я сама была в силах удовлетворить.
А мальчик, который меня спрашивал, достоял – и исповедник приветствовал его медленной глубокой шуточной пощёчиной, двумя как бы ударами как бы кулаком в живот и задорным смехом.
Духовенство нарядное, в алом, золотом, чёрном с золотом, васильково-синем, в храме есть дети, служки, тоже разноцветные. Под иконой Всех Святых Грузии стоят две аметистовые друзы, распиленные, каждая размером с рюкзак. Вместо камня для всех усопших – корень дерева с выпиленными сценами Нового Завета: легко узнается Рождество, въезд в Вифлеем и Гефсиманский сад.

Ходили гулять от бани до дома. Полтора километра шли полтора часа. На каждом шагу то кофейня, то пивная, везде хочется остаться навсегда. Дом разрушается. Дом строится. Люди в подвале, окна вровень с землёй, поют. Арочные окна светятся. Чугунное кружево покачивается. Какой-то поэт отмечает выход книжки в доме писателей.

Это дом, в котором живёт президент Грузии. Во дворе сидит один дяденька в форме, наверное, охранник, и болтает с соседкой. Кругом отчаянные развалины, которые даже и шпалами, рельсами и брусом в порядке контр-форсов не стали подпирать. То ли их на днях снесут, то ли отреставрирует. Кошки ходят. Собака смотрит. Дети бегают. Вонища стоит исключительная.

Юг – он такой. Когда вышел из квартиры сразу на улицу, а не в подъезд. Никакого подъезда нет. Когда вышел в том, в чём был, купил кефира и печенья, сигарет и вина, четыре яйца и там что там ещё, два помидора, может, – и через три минуты вернулся домой. Юг – он такой, когда сел на ступеньки, парапет, камешек, уголок, на пол, на асфальт – он в ощущении странной южной чистоты. У меня такое только на юге. Прокисают городские помойки и от этого запаха никуда не деться: они прокисают за четверть часа, потому что жарко. Вечером по всем улицам льётся река – моют асфальт. Юг, когда в девять вечера понял, наконец, что страшно хочется есть – а весь день было так жарко, что даже пить не хотелось.

Жара переломилась. Ужинали лазаньей в ресторанчике на Табидзе, он весь в зелени, с белыми столами и черными пледами, в густых кустах стоит белый рояль, на нём импровизирует чувак в кепке и шортах.
Пришли домой, соседи празднуют субботу. У нас, кажется, революция второй день, а мы и ни сном, ни духом.

 

Зоопарк

Есть несколько мест, которые я посещаю в любом городе: костёл, художественный музей, памятник Ленину и опера. Ленин, понятно, есть не везде, а в костёле заодно и филармония. И какая-нибудь звонница.
Мой первый муж в городах ходил на стадион смотреть любой футбол. Иные ходят на рынок.
Таня в каждом городе выбирает ботанический сад, Макдональдс и зоопарк. Там ошалевший олень с меховыми рогами (они горячие, горячие, градусов 40, меховые и пульсирующие), слоновья любовь (он, пока идёт к ней, интеллигентно убирает выпавшее шасси зачёркнуто пятую ногу), ламы с шеями длиной в поперечник ламы лежат друг на друге сердечком и зевающий во сне енот.

 

Тбилисский ботанический сад

Несколько часов ходили, я спала на мостике через реку, потом купалась в водопаде. Цветёт и растёт бамбук, летает драная сойка, ходит совершенно замученная Таня, ныряют в водопад грузинские дети, кошка кормит четверых котят, охраняемая котом. Цветут водяные лилии, отцветают гранаты и появляются первые завязи плодов.

 

Мцхета

Мы переехали в Мцхету. Наша хозяйка святая и разрешила оставить у неё вещи и немножко продуктов, сказала, что мы можем вернуться через пару дней, что она всё приберёт и что можно не платить за это. То есть платить только за те дни, когда мы уж вернёмся. И мы переехали в Мцхету. Это 18 км от Тбилиси. Я разбаловала Таню и теперь она соглашается ездить исключительно на такси. Метро 1.5 лари *2. Электричка в Мцхету 1 лари *2. Дорога от ж/д станции Мцхета до города – 2 км, есть маршрутки и такси. Дорога от Мцхеты до монастыря Джвари – 10 км строго в гору пешком или такси 20 лари в одну сторону.
Такси от дома до Мцхеты 16.4 лари. Такси от дома до Джвари 15.8 лари. Такси от дома до Мцхеты с заездом в Джвари 30 лари. Повышение класса автомобиля – 2 лари (46 рублей). В итоге нас забрала роскошная тойота, отвезла в Джвари, подождала там, привезла в Мцхету, взяла 24 лари и сказала «всё-всё, этого точно достаточно».

Джвари, классика жанра: Арагва впадает в Куру. Место или лжеместо действия «Мцыри». На деревьях висят ленточки. Чертополох и дикие мальвы. Памятник Лермонтову на пути.
Мягкий, тающий грузинский крест – равноапостольная Нина, когда бежала от Диоклетиана, сделала себе посох-крест из винограда и перекладину привязала своими волосами и виноградными лозами. Поэтому он такой текучий.

Светицховели, настоящее место действия «Мцыри». Самый большой собор в Грузии. На нём есть бычки, овечки, орлы, львов и куропаток нет. Подсвечники – Таня рассмотрела в них рога, копыта, лозы, гранаты, клювы, лапы, всё то, что творец подарил Грузии. Языческим он не выглядит, выглядит благодарностью. Там похоронен Ираклий II и родственники. Про родственников так и написано: «внук Ираклия Второго».
У ворот стоят стихийные экскурсоводы. Одна волшебная женщина в чёрном, в большой чёрной шляпе, расшитой жемчугом, поймала себе арабскую семью и рассказывала ей на жёстком английском, что в соборе где. То ли это грузинский акцент, то ли она немецкий в школе учила, она вообще не морочилась с произношением, сначала рассказывала арабу, потом ждала, чтобы он перевел своей семье, а потом каждому арабскому ребёнку тыкала в грудь кривым пальцем и повторяла «севентин сенчери. Зис из севентин сенчери. Вери традишенел фор Джорджия». Каждому.
Внутри лежат мощи апостола Андрея.

Что-то мне нехорошо здесь. То ли высоко для меня, то ли жарко, то ли я недостаточно прекрасна для круглосуточного паломничества, то ли ещё что. Всё время хочется свернуться калачиком, уткнуться, зарыться и спать.

 

Тбилиси. Европа

Устала от бесконечных церквей и хочу современного искусства. В смысле, не перегородчатую эмаль, не роспись на стекле, не картины из перьев и не пэчворк. Нормальный совриск, а не промыслы. Музей Церетели меня тоже не устроит.
Таня читает житие св. Нины – исключительно жёсткий текст: «Господи, на что ты оставил меня среди этих ехидн и аспидов?»

Гуляли Мтацминда–Пантеон–баня (баня ежедневно, без бани никак), а дальше собирались встретиться с Никитой и поужинать в месте со странным именем «Маспиндзело». Но там было очень людно, душно, шумно, играл скрипач и пел ленинградский блатняк. Никита увёл нас в европейский Тбилиси. Там делали салат «Цезарь», наливали европейские вина, обозначали шашлык символом BBQ, и их повар не готовил национальные блюда. Стены были оклеены сатином в розовую розочку, к супу мне подали серебряную ложку с антикварного развала.
А через пару часов и перекрёстков мы станцевали под маленького Ричарда и большого Короля Льва в странном караоке.

 

Балетный фестиваль

«Два голубя» Мессаже в постановке Аштона. Никогда раньше не видела ни Мессаже, ни Аштона. Прочитала, мол, актёрский балет. Ну, не знаю. Скорее, пантомимический, будемте честны.
Танцы, пляски, топот ног, цыгане в сапогах, кордебалет скачет по сцене с бешеной скоростью, «цыганки» танцуют плечами и придерживают пачки обеими руками. Тяжкое наследие русских сезонов.
Главного цыгана танцует японец – его волосы повязаны алой лентой, от чего он выглядит совсем самураем. Но танцует прекрасно. Грузинская пара тоже отличная.
В конце Художник возвращается с голубем в руках, голубь так и сидит на сцене, финальные такты – через сцену прилетает второй голубь. Жаль, что не через зал.
В целом сходили романтично и смешно (смотрела и местами смеялась, но не уверена, что кроме меня ещё есть люди, которые смеются от балета).

 

Габриадзе. Нежность

Ходили смотрели «Рамону» у Габриадзе. Нет, ну не сказать, что плохо – не плохо. Даже хорошо. Но ведь не гениально, зачем вы. В мире ставят столько откровенно гениального, бесспорного, аж трудно выносить от концентрации всего. Нет, пусть всем мировая слава, жалко, что ли. Но всё же... Нет, может, если кругом советский союз и тоска и серость, то на общем фоне... Словом, не оценила.
Впрочем, и Битова вашего тоже.

Ходили за едой, попутно Таня поймала кузнечика кобылку. Понятно, кузнечик остался с нами. Ползает по моему предплечью и плечу. Не падает. Надоедает и я пересаживаю его на Таню. Когда надеть рюкзак с черешней, то забираю обратно.
Понятно, все встречные и продавщицы такие: ой, вы только не пугайтесь, никогда такого не видела, да вы что, ваймэ, это таких китайцы едят, он спит у вас, о, ваймэ, а вы что же, эти, как их...
– Натуралисты, – ну, она-то – может быть, а я-то тут причём.
– Вы эти, которые не едят, веганы?
Но тут я купила четыре охотничьи колбаски и всё испортила.
Бутылка вина стоит 9-25 лари, пива – 7-10, шампанского – 13-30. То, которое 7-9 – вполне можно пить.

Таня устала не понимать, что происходит с политической картиной в России и Грузии и что-то читает в интернете. Разговаривает с планшетом, ругается с ним.
Устала не понимать и историю страны со всеми этими Давидами и Мирианами, читает и её. Местами вслух. Местами интересно.
Заодно прочитала «Мцыри». Ругается.
А я как-то поняла только, что белая черешня по два лари, чёрная по семь, а инжир по пятнадцать, и этого знания мне совершенно достаточно, и цену абрикосов я уже запомнить не в силах.

 

Люди

У святого Давида нас очень просили не слушать этих глупостей и приезжать. И ещё приезжать. И приходить снова. И возвращаться. Я в прошлый раз сидела на камне и ждала, что Таня найдёт зажигалку и кинет мне её, Таня лежала на лавочке, а я сидела на камешке напротив. Мне было лень вставать, и ей было лень, и она искала зажигалку в рюкзаке. А продавец в сувенирном магазине не вытерпел, встал, прошёл метров 15 до меня с зажигалкой.

Зашли в магазин купить шоколадного печенья.
– А вы из какого города? А были уже в Грузии?
Я на несколько секунд отвлеклась на ассортимент крушовицы, слышу, уже:
– Ой, да вы что! А можете сейчас что-нибудь прочитать?
К счастью, Таня народный поэт, не Мандельштам, и читает стихи продавщицам.

В парке за оперой, чуть пониже, я легла на лавочку (это уж как водится), а нетрезвая или просто весёлая женщина обратилась к нам что-то, и Таня сказала, что мы не говорим по-грузински:
– А, вы русские. А откуда? А, а мы из Батуми приехали, – и протянула мне руку пожать. – Вы молодцы, что приехали. Отдыхайте. И мы отдыхаем. А политика эта похуй нам. Это мой сын. Это я. Мы отдыхаем. И вам хорошего отдыха.

Хотела сфотографировать букет мелких цветов на лавочке, тётенька говорит: что, цветочки? Да возьмите. Возьмите себе. Тут дедушка один продаёт, они по 1 лари, вы так возьмите.
Я говорю, спасибо, куда я с ними. Не распродал, что ли?
Она говорит, у него специфический метод продаж: он засовывает их в карманы девушкам и требует денег у юношей.

Гуляли в темноте. В 8-30 темно. Хотела потрогать воду в Куре, простите, в Мтквари, а Серго сказал:
– Пожалуйста, не надо. Не надо, это опасно, тут скользко, а там сразу восемь метров. А ножки намочить – хотите, я вам на ножки полью? Чистой водой, эта грязная. А кататься поедете? Днём невыносимо жарко. И 25 лари. Я с вас возьму по 15, а то подождите, может быть, найдутся ещё желающие, тогда поедем бесплатно. Посидите, отдыхайте. Хотите кофе? Или чаю? Будете кушать? А вина хотите?
Мы хотели кофе и кататься, даже и по 25, и по 15 тоже хотели, и с другими, и вдвоём, а вина не хотели. У Тани сел айфон, но Серго нашёл зарядку. Никого он не нашёл для нас, но кофе принёс, и мы ездили по ночной воде вдвоём под нежные песни современных грузинских групп, и я водила его прекрасную шхуну, белую, тихую, кожаную, мягкую, и мне за штурвалом было отлично.
– Тут порог, я обойду его – и продолжайте. В этой церкви венчался Грибоедов.
Он не взял с нас денег. Никаких.

Ощущение такое, что из глубокого протеста против мерзостей о том, как все не любят русских, эстонцы, латыши, украинцы, турки, теперь и грузины – предельно вежливы, предельно внимательны, заботливы, щедры, корректны и обходительны.

 

Уличный букинист

– Здравствуйте, как вас зовут? Очень приятно. А меня – Николай Константинович. Откуда вы? Отлично! Я жил на Кропоткинской, и ниже, между Ленинским проспектом и Вернадского, давно, в конце 70-х. Я спрашивал на улице, который час, а мне говорили: свои надо иметь. А в метро спрашивал, как доехать до Выхино, а мне показывали в противоположную сторону. На Красной площади спросил, который час, мне так сказали: вон куранты! Такие были москвичи. Я у жены спрашивал, что такое, почему вы такие?! А сейчас я смотрю на москвичей, которые приезжают, они совсем другие, совершенно. И красивее намного стали!
– Спасибо.
– Я не о том. Я думаю, южные люди сильно повлияли... Может быть, и мы, грузины. Что написано на Арбате?
– ?
– На Арбате. Там есть человек – что на нём написано? Не знаете? А я скажу: давай обнимемся! И я так скажу: давайте обнимемся,  дорогие!

 

Не Париж

Последние два дня носились, как угорелые. Позавчера зашли в пару православных храмов, Джума-мечеть и в синагогу.
В мечеть было необходимо мне: я объелась чечевичной похлёбки за сто рублей, с хлебом, лимоном и айраном, и думала, что я в Стамбуле. Женская половина в ней – впервые вижу – на втором этаже, и поднимаются на него через минарет, и искушение залезть на минарет по внутренней лестнице было огромным, но шла служба – а тут баба в шортах на минарете, а мечеть на обе мусульманские конфессии, в общем, сдержалась. В женском туалете стояли два пустых гроба.
В синагоге мы обе не были никогда, это надо было сделать хоть раз в жизни. Очень странное место, очень светское.

– Что от нас останется, кроме любви и памяти? Ничего от нас не останется, – говорит Нана. – Это коллекция солдатиков Гриши. Григорий Робакидзе собирал её, чтобы дети видели мир и видели друг друга, чтобы они отклеились от экранов, а это трудно. У нас самих 18-летний оболтус, всё время в телефоне, и не читает, а ведь сын писателя, и хорошего писателя. Нет, нет, нам не туда, там другие люди. Я очень люблю производить впечатление – и держу коллекцию без света. Щёлк.
– Вау, – говорит Таня.
– Вот. Для этого я и живу. Я люблю восхищение.
Всё ручная работа, это Железный трон, только у нас поместилось не 130 мечей, а 46. Но тоже ручной работы.
Это доисторические люди. Это римские войска. Это выезд Марии Антуанетты. Он идентичный реальному, только карета грузинская, Гриша хотел сделать грузинскую. По лестнице мне ходить трудно, я прооперировала тазобедренный сустав. Вот там замок де Тревиля, он стоит на коне. Это первая коллекция Киндеров, 70-е. Нравится? Это ещё что. Самая первая их коллекция – пять балерин, и они есть у нас все, сумасшедших денег стоят. Вон они танцуют. Это у трона Серсея. Гриша делал, когда финала ещё не было. Это Чёрная Жемчужина. Эта ручной работы, а та – просто детская игрушка, из Америки прислали. Вы откуда? Какие молодцы! Ничего не бойтесь, мы вас любим. Любим.
В Гришиной коллекции, которую он делал сам, есть грузинские цари – мы монархисты, я верю, что и в России, и в Грузии однажды будет царь – это единственная в мире грузинская коллекция у 40-милиметровщиков, так что теперь она входит в мировые каталоги 40-милиметровщиков.

Тут входят двое и Аня.
– Нана, ребёнок для прикрытия!
Нана сворачивает экскурсию, вынимает конфеты, варит кофе, мужики ставят стулья, Аня молчит и от всего отказывается.
Мужики ругают власти. Нана говорит «дэгэнэраты!», имея в виду власть предержащих, и закуривает в музее. Говорит, а Нико, между прочим, в мой сад ходил!
– Такой же был? Ненасытный? Неугомонный?
– Нет! Очень был хороший мальчик! Что с ним стало?
Вынимает из стола белого плюшевого зверя, машет его лапами, корчит Ане рожи, пытается подарить. Аня прячется в папу.
– Нет, Нана, это важно: мы идём покупать пони. Пони наша цель. Нас ничто не остановит.
Нана докуривает. Мы допиваем кофе.

Я пытаюсь купить себе фигурку Важи Пшавелы. Нана не хочет его продавать, говорит, начните с Руставели. Я хочу Руставели, Пшавелу, Багратиони на коне, Тамару и Парнаваса с парсуной, но вместе они стоят как карета в натуральную величину. Я заканчиваю торги и молчу. Нана сдаётся.
– Всё-таки Пшавела? Всё. Забирайте вашего Важу и идите.
Я забираю его домой, к Толстому и Пушкину, Лермонтову и Тургеневу, которых я купила в Туле на оружейном заводе, и иду.
На пороге Таня пытается выяснить ещё раз, овен ли это на парсуне, нет, не овен, это рыба, хорошо, пусть рыба, но до христианства ещё 380 лет, что здесь делает рыба, может, это буква, такая типа «йо», «йяа». Мы слушаем историю жизни Парнаваса, я начинаю тосковать, а Таня, напротив, любопытствовать, где прочитать нормальную историю Грузии. Тогда второй говорит:
– Вы вернётесь в Москву, пойдёте в Ленинскую библиотеку и возьмёте там «Грузинскую историю» под редакцией Ивана Джавахишвили, изданную в 40-х годах. Вот там.
– Потому что Грузия – не море, не горы, не вино, не хинкали, даже не люди, – говорит Нана.
– И Тбилиси – это не Париж, – говорит Анин папа.
Потому что – что от нас останется, кроме любви и памяти.
Аня смотрит исподлобья и хочет пони.

Последний день в городе. Вчера. Тбилисское море, валялись в кустах дрока и полях люцерны, купались и резвились. Какой-то мужик подкинул нас до метро. Служба в Вознесения Святой Марии (без органа больше невозможно, и там хорошо, латинские гимны, благолепие). Ужин на самой туристической улице города. Осмотр ещё не выставки, а только подготовки выставки каких-то южных корейцев в Камео (всё было закрыто, но открыто, потому что развешивали, и конечно, пустили, показали, рассказали). Выставка чьих-то скульптур. Баня. Гранатовый сок.

Вот летние наряды. Такие лёгкие, такие красивые, такие дешёвые, такие экстравагантные, и что того лета – две недели – не успеешь поносить.
Но не хочется. Потому что отдых. Шорты и резиновые шлёпанцы. И украшений не нужно, и заколок, и лент, и разноцветных очков, и широкополых летних шляп, и звонких браслетов – ничего на самом деле не нужно. Потому что отдых. Ты ходишь так в магазин. Так и в баню ходишь. Так и на пляж. Из бани, с пляжа мокрые волосы скручиваешь узлом и идёшь в театр, скажем, или ужинать. Вот вода из крана, её можно пить. В Грузии, Армении, Голландии, Эстонии, Германии, Франции и т.д. В Литве не стоит, а так – везде. Везде нормально в театре в джинсах.

Это такое счастье, изо дня в день чувствовать, что у тебя всё есть и тебе ничего не нужно. Что у тебя есть 50 рублей на помидоры и хлеб. Что кофе, бывает, стоит лари или пять лари, лиру или три лиры, бывает, он стоит евро или три евро, но он точно не стоит пятисот рублей.

Отдых – когда вокруг всё время что-то, что отворачивает твой взгляд с себя на мир, изнутри наружу, и становится не так уж важно, что там у тебя внутри, потому что мир столь огромен, благодатен и щедр, а ты, что ты, Господи, какие пустяки, разве это важно.

Мне с головой хватило:
прогулок по холмам и лестницам
хачапури
пхали
православных храмов
светло-бежевого цвета как такового
архитектурной сумятицы и хаоса

Не хватило:
минеральных вод и в частности
сероводородных купелей
фруктов
ягод
соков
холмов на горизонте
баклажанов
солнца (оно не запасается, хоть что делай)
лукума
пива
такси по сто рублей
тёплых ночей, в которые не надо кофточку

Я скучаю по:
венским стульям
вацлавскому торту
шоколадным пирожным
синему, зелёному, красному, оранжевому
церковному органу
открытым горизонтам
горячему шоколаду
строгим вылизанным фасадам
шпилям
музеям
светофорам
пешеходным переходам
морепродуктам
группам







_________________________________________

Об авторе: ЕЛЕНА ПЕСТЕРЕВА

Поэт, критик, переводчик. Родилась в 1980 году во Львове, живёт в Москве. Переводила с украинского, белорусского, английского, шведского языков. Стихи, переводы, критика, литературоведческие статьи с 2006 года публиковались в периодике. Автор двух книг стихов «Осока» (М.: Memories, 2007) и «В мелких подробностях» (М.: Воймега, 2018). Лауреат премии журнала «Октябрь» (критика и эссеистика). Лауреат премии журнала «Дружба народов» (переводы).скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
1 180
Опубликовано 14 сен 2019

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ