Светлана Хромова – поэт, фотохудожник. Родилась и живет в Москве. Окончила Литературный институт имени А. М. Горького. Публикации в журналах «Литературная учеба», «Пролог», «Дети Ра», «День и ночь», «Октябрь», «НГ-Exlibris», «Литературной газете». Автор книги стихов «Память воды» – М.: Воймега, 2011.________________
Считается, что вещи – неживые объекты. С детства была уверена – это не так. Камень, ветка, цветок или бусина – своя душа есть у каждого. К тому же, если говорить о предметах, связанных с человеком – каждая вещь имеет свою историю и может многое рассказать о своем хозяине. Для меня фотонатюрморты – это возможность говорить с помощью красоты этого мира, говорить больше, чем можно выразить словами или увидеть. Задумывая одну картину, я часто получаю фотографию отличную от первоначального замысла, словно предметы, ожив, как в сказке Андерсена, заговорили со мной и увлекли в свой мир, живой и настоящий. Так, задумывая натюрморт с одуванчиками, я создала свою любимую работу: перед моим объективом белый и желтый одуванчики вдруг обнялись, бережно склонившись друг к другу. Я смотрела на эти цветы… И думала о счастье, от которого ломило сердце, и тело становилось упругим и легким, будто бы оно жило своей отдельной жизнью. Слова путались и теряли смысл, из всех букв остались только эти:
л ю б л ю. Счастье, терпкое как рябина, густое как морской воздух, легкое как тополиный пух. Счастье, от которого я задыхалась, теряла дар речи и становилась бессмертной. Счастье, от которого весь мир свернулся клубком и лег у моих ног, словно кошка.
Так мир говорит со мной. Мне нравится видеть в предметах нечто, выходящее за его границы, превосходящее обыкновенные знания о знакомой вещи.
Моя другая страсть – городские пейзажи. Живу я в Москве и потому больше всего фотографирую любимый город. Мне нравится проводить несколько свободных часов наедине с Москвой. Город начинает говорить со мной, я слышу его слова и иду на зов, открывая места, которые никогда не нашла бы, пользуясь всеми путеводителями мира. Так у меня получился цикл заметок «Света и Тушка» (я говорила, что мой фотоаппарат зовут Тушка?).
«Вместе»
«Друг семьи»
«Караван»
«Любовь»
«Брусника»
«Ракушки и розы»
«Старая книга»
«Роза и гранат»
***
Поднимаюсь к Спасо-Андроникову монастырю. Иду вдоль левой стены. Нужно пройти совсем немного и оказываешься высоко над городом. Если обернуться, виден Храм Преподобного Сергия Радонежского, слева, вдалеке – колокольня Ивана Великого. И как необыкновенно видеть: за всеми домами, закрывшими и Кремль, и остальные соборы – самая высокая колокольня. И я вижу ее сейчас, сквозь века, но согласно задумке архитекторов – золотой купол с крестом, и ни один дом не выше. И прямо – Андроников виадук, напоминающий средневековые арочные сооружения. Думала, этот железнодорожный мост относительно современная постройка (то-то монастырь дивился своему новому соседу!), но оказалось, мост построен в 1865 году. Тишина. Внизу дорожные рабочие стучат отбойными молотками и этот звук, поднимаясь сюда, наверх, врезается в местную тишину и застревает в ней, медленно растворяясь. Проходит поезд. Заглядываю в маленькое окошко в стене. Служители что-то заносят в одну из церквей. Отхожу от окна и у подножия белых кирпичей замечаю мох с новыми красно-зелеными росточками. Весна.
«Андроников виадук на Яузе»
***
Что нужно для того, чтобы сфотографировать одуванчик на бордюре? Лечь на асфальт. В крайнем случае встать на колени и, выгнувшись дугой, наклониться как можно ниже. Обычно я выбираю первое. Но сегодня одежда моя совсем, ну никак не подходит для лежания на московских улицах. Подбираю юбку, аккуратно встаю на колени. Мир сжимается до прямоугольника видимого за объективом, в центре которого – одуванчик на асфальте. Исчезают пешеходы, машины, трамваи, приглушается свет, я вижу только одно – мое маленькое живое солнце, целый куст солнц на бордюре.
– Здравствуйте! – прямоугольную вселенную тревожит радостный молодой голос.
– Начинается! – недовольно думаю я, разгибаясь. Милиционер. Ой нет, полицейский. Мысленно осматриваю себя на предмет правонарушений: не курю, не выпиваю, не может быть, что этот одуванчик запрещено фотографировать...
– Ах, вы фотограф! – чуть разочарованно. – Вы знаете, как это выглядит со стороны?
Молодой парень, с любопытством смотрит на Тушку.
– Знаю, – почему-то начинаю улыбаться я. – Но мне все равно!
– А мы думали вам плохо, – на проезжей части стоит полицейская машина с его напарником. – Или рыдаете возле земли. Но раз так, – еще раз смотрит на фотоаппарат, – хорошего дня.
После съемки ухожу, обнимаю сумку – в ней мой мир – солнечный куст, проломивший асфальтовый потолок. Жизнь – от невидимых корней до кончиков блестящих листьев. Желтый – идеальный цвет остроконечных лепестков и волнистых тычинок, ярко заливающий четкий прямоугольник моего мира. Я медленно иду и постепенно вокруг начинают проявляться люди, трамваи и автомобили.
«Одуванчиковый куст»
***
Иду фотографировать Шуховскую башню. По карте не понимаю, с какой стороны лучше подойти, двигаюсь наугад. Останавливаюсь перед входом во дворы, напротив башни, не понимая, есть ли там проход. «Вы что-то ищете?» – обращается ко мне пожилая женщина. «Нет, я смотрю, проходные ли это дворы», – отвечаю ей. «Вон там, где белье сохнет, можно пройти мимо заборами», – словно добрая фея советует она. Иду в указанном направлении и через минуту обнаруживаю вид, напомнивший мне Эйфелеву башню, когда подходишь не с центральной стороны. Башня Шухова – ажурное плетение стали, стремящееся в небо – она кажется легкой, но крепкой, словно характер доброго и сильного человека. Трудно сделать кадр, где башня была бы целиком – она окружена домами, хотя при этом в Москве издалека ее можно увидеть из самых неожиданных мест.
По Шаболовке идут трамваи, воздух наполнен тополиным пухом. Смотрю на павильон метро «Шаболовская» и понимаю, что вот это – тот самый авангард, о котором меня спросили на госэкзамене. Когда я сдавала экзамен в Литинституте (литературу), мне попались направления авангарда или что-то вроде этого. Билет я рассказала нормально, и тут какая-то женщина из комиссии (я даже не знала, кто это) спрашивает: «Ну, про авангард в литературе, музыке и изобразительном искусстве вы рассказали. А вот как обстоят дела с авангардом в архитектуре? Назовите здания в Москве в стиле авангард». А я почему-то так растерялась, что забыла вообще какие здания в Москве существуют. Помню – черная пустота в голове и я заглядываю в нее, силясь найти хоть какой-нибудь дом, но ничего не вижу кроме темноты. И вдруг из этой тьмы выплывает Покровский собор. И я с трагической интонацией произношу: «Собор Василия Блаженного – не авангард!» Владимир Павлович Смирнов очень смеялся.
Тополиный пух – его очень много. Некоторое время стою перед одним из наметенных сугробиков, прикидывая, как его можно будет использовать в каком-нибудь натюрморте. Не придумываю, но начинаю собирать.
Во дворе Хавско-Шаболовского жилого комплекса – пятиэтажные дома, расположенные под прямым углом друг к другу. В одном из домов – музей авангарда. Вокруг тишина, прерываемая играющими детьми. Дома сдержанно-красивы, в некоторых окнах замечаю настольные лампы с тканевым абажуром, горящие теплым светом – красным или желтоватым. Пахнет жареной картошкой, мимо проезжает девочка на самокате, на Шуховской башне загораются красные огоньки. Тополиная пушинка садится мне на плечо.
«Тверской бульвар»
«Вид на Гоголевский бульвар»
