27 февраля в блоге выпускающего редактора телепрограммы «Вслух. Стихи про себя» Галины Шевелёвой появилась новость, что телепрограмма закрыта (соответствующую информацию опубликовал на странице и ведущий передачи, литературный критик Александр Гаврилов). Напомним, что программа выходила на телеканале «Культура» с 2011 года и была единственным проектом на российском телевидении, посвящённым современной поэзии.
Одновременно событие ознаменовалось выходом антологии «Вслух. Стихи про себя» по мотивам одноимённого цикла передач, в которую вошли лучшие стихи 38 поэтов сезона 2016 года. По мнению составителей, «Михаил Ерёмин, Псой Короленко, Владимир Аристов, Виталий Кальпиди, Иван Жданов, Александр Кушнер и другие раскрывают многообразие современной поэзии». Ссылка на скачивание антологии: здесь.
Литературный критик Максим Алпатов, отрецензировавший по нашей просьбе антологию, выступил с жёсткой критикой телепроекта (см. ниже его текст), что показалось редакции «Лиterraтуры» несколько неожиданным и привело к идее опубликовать статью в сопровождении комментирующего опроса.
Мы предложили нескольким поэтам и литературным критикам, в т.ч. участникам передачи «Вслух», поделиться своими замечаниями по поводу текста Алпатова, высказав в том числе свои соображения по следующим поводам:
1) об итогах передачи «Вслух», недостатках и достоинствах телепроекта. Действительно ли проект был релевантен в смысле представления современной поэзии?
2) Каким может быть формат существования программы о современной поэзии в условиях современного российского телевидения? Каким видится Вам идеальный современный проект подобного рода?
___________
Максим Алпатов. СИРЕНЬ В КИПЯТКЕ
«Ну что, телевидение, давай, просвещай меня», – говорил обычный мужик Сергей Беляков из Таганрога в скетч-шоу «Наша Russia», почёсывая волосатую ногу. Почему-то культурные проекты на ТВ частенько обращаются к карикатурным сущностям, принимая их за широкую аудиторию. Вот вышла антология «Вслух. Стихи про себя» по итогам одноимённой программы на канале «Культура». Книга, обсуждение которой неизбежно скатывается к разговорам о самой телепередаче, о холостом залпе просветительского порыва. Ведь прежде чем просвещать, нужно понять, кого и зачем. Но поэтическое сообщество слишком долго воротило нос от читателя извне и теперь не вполне себе его представляет.
Антология разбита на разделы, каждый из которых посвящён теме конкретного выпуска. Иллюстрация, краткое предисловие – и тексты. Попытки понять, как связаны стихи и заявленная тема, ни к чему не приведут. Письменные комментарии Александра Гаврилова (он же ведущий программы) высокопарны и косноязычны. Например, Александр Кушнер называется «неумолчнейшим из российских поэтов» – непонятно, то ли все остальные вдруг умолкли, то ли самому Кушнеру этого желают. Фраза про Романа Рубанова, который «некоторым образом, обозначал точку ноль», не выглядит комплиментом (хотя я готов с ней согласиться). Ну а говорить, что Андрей Родионов «появился абсолютным одиночкой», попросту неверно, в чём легко убедиться, например, прочитав посвящённую ему рубрику в недавнем номере журнала «Воздух». Неточности возникают от желания высказаться скорее ярко, чем по существу. В книге нет самостоятельных межтекстовых сюжетов, она прямо ссылается на передачу, мол, посмотри и поймёшь, что с чем связано. Но не сказать, чтобы хоть в одном выпуске участники приблизились к раскрытию темы.
Например, «Поэт и черновик»: какую картинку должен сложить неподготовленный человек из манеры Пушкина исчеркать всё черным-черно, привычки Михаила Чевеги сочинять в телефоне и экспериментальной техники Владимира Аристова с наложением прозрачных страниц? «Всяк делает по-всякому»? Момент, в который черновик превращается в окончательный текст, и вообще сама возможность окончательного текста, – этим вопросам должного внимания не уделено. Почему это важно – тоже не расскажут.
«Поэт и поколение»: ведущий напоминает Галине Рымбу, что Дмитрий Кузьмин назвал её «главным поэтом поколения тридцатилетних», Галина благосклонно улыбается. А зрителю никто не собирается объяснять, что это за поколение и какие комплексы смыслов с ним связаны. Требуется a priori разбираться в том, что не каждый литературный критик с ходу объяснит.
«Поэт и энциклопедия жизни»: неоднократно упоминаются сферы бытия, описать которые можно только при помощи поэзии. Какие сферы – догадывайтесь сами. Герои передачи с удовольствием обсуждают феномен «абсолютной пустоты», упоминается он и в книге. Что ж, норма загадочности выполнена.
Создатели проекта «Вслух. Стихи про себя» воображали на месте зрителя/читателя шизофреническое двухголовое существо, у которого одна башка закончила Литинститут и пишет статьи в «НЛО», а вторая не видела поэзии со школы. Иначе не объяснить столь неоднородный уровень авторов, чьи стихотворения прозвучали на передаче и вошли в состав антологии. Чтобы воспринимать поэтику Александра Скидана, Ольги Логош, Владимира Аристова, Андрея Таврова, Михаила Ерёмина, Кирилла Корчагина, нужна немалая начитанность сразу в нескольких традициях стихосложения. Чтобы почувствовать тексты Анны Черкасовой, Даны Курской, Михаила Чевеги, Полины Репринцевой, Романа Рубанова – достаточно базовых представлений о лиричности. Этот жестокий эксперимент над эластичностью читательских вкусов – попытка максимально широко представить картину современной русской поэзии. Но зачем делать вид, что картина не нуждается в пояснениях?
Выбор текстов иногда очень сомнителен. Скажем, если бы я знакомился с поэзией Кристины Азарсковой по антологии «Вслух. Стихи про себя», то просто не стал бы такое больше читать. Трудно разглядеть интересного автора в бесконечных перечислениях («не играть с пацанами в войнушку, / не лазить по заброшенным зданиям, / не пить, что взрослые не допили») и однообразных зачинах:
иду мимо детского мира
сквозь взрослый
<…>
уходила в лес
обнимала сосны
<…>
Пони
Поневоле
Идут
Мимо
Как замечал ещё Гумилёв, «когда поэту нечего сказать, он пишет: «Я иду…». Тавров дал Азарсковой дельный отзыв прямо во время программы, но это редчайшее исключение. В драматургии проекта «Вслух. Стихи про себя» нет ни драйва, ни полемики, и главный посыл можно свести к цитате из фильма «День радио»: «А вы здесь все молодцы».
Понятно, что на русском телевидении затеи подобного масштаба не было, и ошибки роста неизбежны. Но почему не учесть мировой опыт? Тем более он довольно богат. На мой взгляд, можно выделить три самых интересных проекта:
– «Poem as screenplay: Six video collaborations». 6 короткометражек, сценарий каждой опирается на стихотворение из золотого фонда американской поэзии. Аллен Гинзберг, Эми Хемпель, Марк, Стрэнд, Рита Доув и другие известные литераторы в творческом переосмыслении режиссёров, из которых русскому зрителю, наверное, знакомы только Гас Ван Сент («Слон», «Параноид-парк») и Райан МакДональд («Коломбо», «Квантовый скачок»). Ролики демонстрировались на независимых кинофестивалях, потом перекочевали на ТВ.
– «United states of Poetry» (на канале PBS). Пятисерийный документальный фильм, в котором разные люди читают стихи вслух и рассказывают о связанных с ними смыслах и переживаниях – иногда сами поэты, иногда политики и знаменитости в спектре от Джимми Картера до Джонни Деппа.
– «Def Poetry Jam» (на канале HBO). Свободолюбивое ток-шоу о хип-хопе, уличной и импровизационной поэзии. В каждом выпуске 7-8 авторов устраивают поэтический слэм и иногда вступают в незапланированные дискуссии на тему «В чём сила слова, брат».
Проекты получились в разной степени успешными (последний, например, обвиняли в том, что он «эксплуатирует уличное слово и превращает стихи в доллары»). Но нетрудно выделить ключевые мотивы в подаче материала: стремление соединить язык поэзии и язык кино/телевидения; активное включение в процесс тех, не является поэтом; установка на размышления и полемику. Американские продюсеры понимали: образ сочинения стихов как интеллектуального хобби, за которым тебе просто разрешили подсматривать, не цепляет. Вот если поэзия – то, без чего нельзя жить, и каждый автор готов увлечённо отстаивать свой идеал – тут уже от экрана не оторвёшься.
По всем этим параметрам проекту «Вслух. Стихи про себя» можно ставить двойку. Язык литературной рефлексии доминировал в каждом выпуске. Про качество размышлений уже говорилось выше. Обсуждение темы превратилось в повинность, которую будто бы надо исполнить, прежде чем читать своё на всю страну с экрана. Зрителям в студии то давали слово, то вдруг перестали. Вялое голосование за лучшего из двух «младших поэтов» в конце программы напоминало партийный съезд «Наших». Ни настоящего интерактива, ни увлекательного темпа.
Безразличие к аудитории чувствуется и по визуальной составляющей проекта, которая в эпоху постоянно растущего качества телепродукции не менее важна, чем онтологическая. Дизайн передачи «Вслух. Стихи про себя» напоминает о последних днях скоропостижно скончавшегося канала O2.TV: те же неловкие монтажные склейки, вращающаяся до тошноты камера, жуткие сочетания цветов. Заставка перед выступлениями «младших поэтов» будто нарисована в Paint’е: коричневые буквы на грязном фоне, железная вывеска с какой-то плесенью и сетка Рабица (видимо, ей предполагалось отгораживаться от зрителя).
Когда в эфир федерального канала попадает передача о поэзии, она становится лицом стихотворчества в глазах широкой публики. Это люди, качающие сериалы с HBO и Netflix, где сюжет держит в напряжении ежесекундно, а каждый кадр визуально безупречен, словно конкурсная фотография. Какой смысл идти к ним с сомнительным дизайном и хромым нарративом?
Подводя итоги пятилетних мучений, антология «Вслух. Стихи про себя» снижает стихотворения до уровня комментариев к культурному диалогу. Так, экспериментальный манифест Александра Скидана «Схолии» – якобы пример работы над черновиком, тексты Михаила Ерёмина – результат «аскетической практики» учёного, а «Стих про стих» Василия Уриевского – стёб над актерским чтением и только. Поэтому самыми внятными выпусками получились самые утилитарные: «Когда поэт – композитор» и «Поэзия и память». Уход в область «прикладного искусства» – способ закрыться от читателя и не обсуждать с ним феномены чтения, которые он якобы не способен понять.
Если антология задумывалась как возбудитель интереса к поэзии, то почему в ней не указаны книги, из которых взяты стихотворения? Казалось бы, что логичнее – понравился чей-то текст, прочитал книгу поэта, проникся ещё больше, познакомился с другими представителями той же традиции – и пошло-поехало. От просветительского материала должны расходиться вширь подобные «круги на воде». Но сборник «Вслух. Стихи про себя» лишь имитирует гуманитарные функции – скорее это отчёт о проделанной работе: кто-то сидит сложа руки, а мы вот программку сделали и книжечку сверстали.
«Лучше что-то, чем ничего» – риторика кризиса. Но антология напирает на противоположное: в сегодняшней русской поэзии якобы наступил период расцвета. Что вообще-то не так уж очевидно и нуждается в доказательствах. Но составителям показалось, что подборка должна говорить сама за себя, поэтому вместо доводов в ход идут метафоры: «То, что вижу я, больше всего похоже на усыпанный гроздями куст сирени, где каждый цветок цветёт отдельно и они покрывают огромное пространство этим кипением красоты». Не поэтическое мироощущение, не активное познание, а беглый взгляд на выставочную открытку. Что-то неживое, но красивое – сирень в кипятке.
Проект «Вслух. Стихи про себя» наводит на грустную мысль: русскоязычное поэтическое сообщество (при всей его раздробленности) способно сохранять герметичность сознания в любых условиях. И оберегает внутренние смыслы пуще золота партии. Вместо того чтобы придумать, как рассказать о поэзии на языке телевидения и сохранить баланс между высоким уровнем разговора и увлекательностью, зрителю показали междусобойчик. Авторский капустник, снятый на камеру. Поэты обсудили то, что им интересно, и разошлись. Внутри литературного сообщества проект воспринимается как важный культурный феномен, по поводу которого не грех и статью написать. А что там снаружи – никому не интересно. Как жили на разных планетах, так и живём.
Поэтому нельзя сказать, что попытка раскрутить феномен русской поэзии в масштабе всей страны истрачена впустую. Никто всерьёз не собирался вылезать за пределы уютной экосистемы и давать всяким Беляковым лапать драгоценную сирень.
___________________
Статью Максима Алпатова комментируют Иван СТАРИКОВ, Данила ДАВЫДОВ, Алексей КОНАКОВ, Олег ДЕМИДОВ, Константин КОМАРОВ, Андрей ВАСИЛЕВСКИЙ, Марина ВОЛКОВА, Дана КУРСКАЯ, Мария ГАЛИНАИван СТАРИКОВ, поэт:
Хочется начать с того, что программа «Вслух», как об этом заявлено, была единственной телепередачей о современной поэзии. Да и примеры разговора об этом явлении за пределами собственно литературной среды – журналов и выступлений, можно пересчитать по пальцам одной руки – из продержавшихся хоть какое-нибудь продолжительное время на ум приходят разве что радиопрограммы «Поэтический минимум» Дмитрия Воденникова и «Движение слов» Сергея Круглова, причём последняя, похоже, также приказала долго жить. То есть налицо информационная пустыня, которую оазис, выращенный для канала «Культура», хоть как-то скрашивал. В такой ситуации дотошное разбирательство того, хорошей была программа или вовсе наоборот, как ни покажется кому-нибудь странным, уже вопрос второй. Само собой, передача была не свободна от недостатков, но странно требовать, чтобы уникальный образец был идеален – он и так единственный.
Одни выпуски ближе подходили к заявленному в начале передачи, другие – лишь по касательной. Литературный критик Максим Алпатов сетует, что ни в одной из программ участники не раскрыли тему, но достаточно посмотреть запись с Марией Галиной и Дмитрием Веденяпиным о страхах или «О чём молчит поэт» с Максимом Амелиным и тем же Дмитрием Воденниковым, и сразу становится видно, что заданные понятия здесь активно обсуждаются, причём с разных, порой неожиданных сторон. Поскольку «Вслух», как уже было сказано выше, такой один, то и сравнивать на нашем телевидении особо не с чем. Иностранный опыт может быть интересен, хотя понятно, что такого рода программ по определению не может быть много. Американские примеры, которые предлагает Алпатов, не выглядят подходящими. Короткометражки на стихи известных поэтов – это любопытно и представляется по-своему важным, но это другой жанр. Рэп-баттл под видом поэзии – не знаю, может быть, коллеге это интересно, мне – нет.
Рассмотрим подробнее мотивы, которые критик предлагает в качестве успешного примера заокеанских телепроектов: «стремление соединить язык поэзии и язык кино/телевидения; активное включение в процесс тех, не является поэтом; установка на размышления и полемику». И заключает: «По всем этим параметрам проекту «Вслух. Стихи про себя» можно ставить двойку». Касаемо соединения языков – чуть дальше Алпатов обрушивается на дизайн программы, дескать, вращающаяся камера вызывает тошноту, а заставка перед выступлениями плохо нарисована. Это – чистая вкусовщина. На мой взгляд, графические решения, наоборот, выполнены удачно, а идея с круговым обзором в то время, когда поэт читает свои стихи, – вообще находка. Про установку на размышления – тут не всё зависит от режиссёра и гостей, определённую работу внутри себя должен проводить и зритель. Люди из моего окружения, которые эту передачу смотрели, судя по диалогам с ними, это проделали, но окружение у каждого своё. В общем, приходится признать, что по двум из этих параметров проект никак не заслуживает двойки, скорее её можно поставить критику.
Что касается ориентации на тех, кто поэтом не является, – вопрос двоякий. Не очень понятно, как его себе представляет коллега, упоминая в самом начале мужика Белякова из скетча в том ключе, что «культурные проекты на ТВ частенько обращаются к карикатурным сущностям, принимая их за широкую аудиторию», а в конце, наоборот, сокрушается, что «никто всерьёз не собирался вылезать за пределы уютной экосистемы и давать всяким Беляковым лапать драгоценную сирень». Как говорится, вы уж определитесь, доктор. Сетование по поводу того, что сами поэты оберегают свои смыслы от непосвящённых, не выглядит обоснованным. Минимальное владение понятийным аппаратом, разумеется, необходимо, если что-то осталось недопонятым, никто не мешает копнуть глубже – проблем с поиском общекультурной информации сейчас, к счастью, никаких. Желание всем всё разжевать и в рот положить большой нагрузки не несёт. И здесь надо быть реалистом, по разным оценкам число любителей поэзии в разных странах, благополучных и не очень, может отличаться, тем более что сами критерии довольно зыбкие, но везде оно составляет несколько процентов от всего населения. Россия тут исключением не является. Обратные примеры крайне редки и только подтверждают это соотношение, феномен стадионной поэзии второй половины советского периода – интересное культурологическое явление. Оно возникло под воздействием «оттепели» с одной стороны и недостатка в других развлечениях для образованной публики – с другой, и исчезло, как только изменились условия среды, вроде гигантских стрекоз каменноугольного периода. Всё изменилось, тиражи нынче небольшие, как и во время Серебряного века (к тому же не будем забывать про интернет), стрекозы – тоже. Искусственно повысить интерес народа к поэзии не под силу никому, не только создателям «Вслуха».
Здесь мы приходим к самому сложному – какой всё же должна быть идеальная программа на телевидении о современной поэзии? Поскольку материала немного, приходится домысливать. Ответить на этот вопрос тоже вряд ли кто-нибудь способен однозначно, ни главный редактор телеканала «Культура», ни коллега Алпатов, ни кто-либо ещё. Приходится признать, что опыт передачи «Вслух» был как минимум интересным. По крайней мере, действовавшая модель была по-своему эффективной, что называется, если какой-то агрегат работает – лучше не трогай. Увы, тронули. Апелляция к недостаточному рейтингу в данном случае не слишком релевантна – сравните рейтинг любой передачи, выходящей на «Культуре», и, скажем, шоу Урганта. Думаю, комментарии излишни. Лучше модифицировать уже показавшее себя с хорошей стороны, нежели придумывать очередной двухколёсный. И дальнейшее развитие проекта выглядело бы перспективным, если не на одном канале, то на другом, хоть на интернет-ресурсе, вплоть до канала на youtube (кстати, есть среди них и те, кто обгоняет по аудитории многие телепередачи). При наличии хоть мало-мальского финансирования и большого энтузиазма (краудфандинг тоже никто не отменял).
В немногочисленности аудитории ориентированной на поэзию есть свой плюс – она сколь мала, столь и стабильна. Да, определённые упрёки к существовавшей программе справедливы, некоторые фигуры из числа молодых выглядят случайными – но это практически неизбежно при любом более-менее крупном проекте, можно меньше растекаться мысию по древу и чётче придерживаться заявленной темы, неплохо добавить интерактива, видимо, за счёт сокращения разговоров обо всём хорошем – хронометраж произведения в этом жанре ограничен и чем-то жертвовать приходится. Не помешал бы хороший сайт, где можно было бы размещать большее количество текстов авторов и получать обратную связь от зрителей, вести дискуссию. В любом случае, если бы «Стихи про себя» возродились в том или ином виде – можно было бы только порадоваться за то, что важный сегмент современной культуры не лишается своего представительства в теле- и, шире – видеоформате. К сожалению, на сегодняшний день приходится использовать лишь сослагательное наклонение.
Данила ДАВЫДОВ, поэт, литературовед, филолог:
В сущности, в ситуации данного разговора речь может и должна касаться двух аспектов: собственно поэтической телепрограммы «Вслух» (и антологии её участников, разумеется) и статьи критика Максима Алпатова. Однако подробный разговор о передаче «Вслух» стоило бы превратить в весьма пространное рассуждение о различных формах медийной репрезентации современной поэзии, который явно выходит за пределы скромных задач данной заметки. Совершенно очевидно, что этот проект Александра Гаврилова совершенно небезупречен, подбор авторов и тем, на которые должны были реагировать авторы, не просто был спорен, а подчас и произволен, формы модерации и взаимодействия «старших», «младших» поэтов и зала весьма непоследовательны. Мне это говорить легко, поскольку в один из предыдущих сезонов был гостем передачи именно в качестве стихотворца и впечатление от всего происходившего осталось скорее недоумённым. То же можно сказать и об антологии передачи, которая хороша для сквозного чтения, но совершенно нерепрезентативна в качестве среза современных поэтических практик.
Всё это так, однако критик Алпатов выдвигает в обоснование своей критики абсурдные тезисы и делает не менее абсурдные выводы. Мне совершенно непонятно, почему простонародный и хамоватый персонаж комедийного телешоу должен быть критерием даже и не вкуса (это было б совсем смешно), но некой просвещенческой программы. Человек, изначально нацеленный на упрощение, будет искать упрощённого, как ни просвещай подобного персонажа. Современная поэтическая тусовка давно уже больше, чем внутрицеховая тусовка, и это знает любой пользователь социальных сетей, например, но и не только: общаясь со студентами, далёкими от собственного желания что-либо писать в столбик, я понимаю не просто заинтересованность, но и внимание к поэзии текущего дня. Об этом же говорят многие глянцевые и сетевые медиапроекты, проекты, в которых внезапно вдруг поэты оказались вновь нужны, формы синтетической работы с поэзией в рамках театра, видеоарта и т. д. Аудитория передачи «Вслух», как ни крути, куда шире поэтической тусовки; аудитория антологии этой передачи, при всех недостатках составления, тоже не только потенциально, но и актуально велика.
Критик Алпатов удивляет ещё и тем, что, обвиняя создателей проекта в неразличении, условно говоря, «сложной», требующей подготовки читателя поэзии – и поэзии, условно говоря, «простой», для понимания которой, как сам он пишет, «достаточно базовых представлений о лиричности» (кстати, что это за представления такие? Представления лишь об Эдуарде Асадове и Андрее Дементьеве? Или, может, представлений о Катулле, Ду Фу, Бертране де Борне, Саади, Басё? Если второе, то такими базовыми представлениями можно только гордиться), сам по большому счёту не готов сформулировать претензий к такого рода неразличению. Он говорит о нечёткости формулировок – и тут же произвольно группирует авторов, и тут же упражняется в требованиях критико-аналитического и литературтрегерского упрощения. Я могу быть согласен или не согласен с определением, данным Дмитрием Кузьминым Галине Рымбу, как «главному поэту поколения тридцатилетних», но высказывание это совершенно не нацелено на рецепцию некоего гопницкого чувака из телескетча. Как говорят в сети: «тебя что, забанили в Гугле?» Просвещение хорошо лишь тогда, когда оно активно с обеих сторон – не только просветителя, но и просвещаемого. Любое получение информации и, главное, её усвоение, требует определённых усилий. Поэтому та игра на понижение, которую, в сущности, пропагандирует критик Алпатов, мне глубоко отвратительна.
Алексей КОНАКОВ, литературный критик:
Сразу следует признаться, что статья уважаемого Максима Алпатова меня огорчила, обескуражила и в некотором смысле обезоружила. Дело в том, что после прочтения алпатовского текста пропадает практически любое желание солидаризоваться с критикой программы «Вслух» – по принципу «если Евтушенко против колхозов, то я за». Вообще, круг авторов, группирующихся вокруг сайта rara-rara.ru, известен специфическим пониманием «критики» не в качестве теоретической деятельности, указывающей на границы применимости того или иного (художественного) метода – но в качестве череды простых суждений вкуса, располагающихся в диапазоне от весёлой развязности до лёгкого хамства. Примерно таков и подход Алпатова; стоит обратить внимание на характерную лексику статьи, очевидно, призванную априорно внушать отвращение: «почёсывая волосатую ногу», «воротило нос», «высокопарны и косноязычны», «шизофреническое двухголовое существо», «башка», «однообразных», «безразличие», «неловкие», «жуткие», «до тошноты», «грязном», «плесенью», «пятилетних мучений», «снижает», «имитирует», «программку», «книжечку», «междусобойчик», «лапать». Все эти слова выбраны совершенно произвольно, они никак не связаны с логической аргументацией; в статье Алпатова поражает какая-то квазиницшеанская «воля к власти», служащая достаточным основанием для любых, сколь угодно произвольных суждений: «По всем этим параметрам проекту "Вслух. Стихи про себя” можно ставить двойку [это и есть задача критики – торжественно ставить двойки?]. Язык литературной рефлексии доминировал в каждом выпуске [это плохо?]. Про качество размышлений уже говорилось выше [так же произвольно]. Обсуждение темы превратилось в повинность [как это доказать?], которую будто бы надо исполнить, прежде чем читать своё на всю страну с экрана». В то же время у статьи Алпатова есть то достоинство, что автор с самого начала чётко обозначает собственную позицию: «”Ну что, телевидение, давай, просвещай меня” – говорил обычный мужик Сергей Беляков из Таганрога в скетч-шоу "Наша Russia”, почёсывая волосатую ногу». Именно из этой позиции производится критика телепередачи «Вслух»: перед нами, согласно Алпатову, «попытка раскрутить феномен русской поэзии в масштабе всей страны», провалившаяся в результате неизбывного высокомерия литературного сообщества и тривиального непрофессионализма авторов передачи. «Вслух», грубо говоря, рассматривается как «популярный проект», оказавшийся недостаточно популярным. На каком основании Алпатов вменяет передаче «Вслух» именно такую задачу – не совсем понятно (судя по предлагаемым Алпатовым эталонам/ориентирам, передача «Вслух» виновата, что в ней не принимал участие Джонни Депп). И точно так же не совсем понятно, почему он вменяет вышедшей (по итогам передачи) поэтической антологии задачи исследования и комментирования (кажется, эти задачи обычно решаются в рамках совсем других работ – вовсе не антологий). Складывается ощущение, что Алпатов раздражён неудавшейся коммодификацией современной поэзии: упущена прекрасная возможность превратить ещё один сегмент словесности в товар и ярко разрекламировать его. Но в таком случае мы действительно «как жили на разных планетах, так и живем». Лично мне гораздо ближе понимание телепередачи «Вслух» в качестве инструмента самодиагностики поэтического сообщества; и тот факт, что передаче хотя бы отчасти удалось ускользнуть от проницающей мир логики спектакулярности (видеоряд, составленный из плесени, грязи и рабицы, который Алпатов считает недостатком), представляется скорее достижением. При этом я даже готов поддержать общий скепсис Алпатова по отношению к телепередаче – но исходя из принципиально иных посылок; формат «поэзия на телеэкране», с одной стороны, опасен в силу указанной (и никогда до конца не избываемой) логики коммодификации поэзии, с другой стороны – крайне уязвим для (близкой лично мне) критики в духе Климента Гринберга: измена основному медиуму (в данном случае – слову) почти всегда грозит падением в китч. Так или иначе, я уверен, что итогом проекта «Вслух» должен быть продуктивный разговор и постановка вопросов о состоянии собственно литературы (не её мультимедийных репрезентаций), а не торжественное забивание осиновых кольев в надежде приобрести толику символического капитала.
Олег ДЕМИДОВ, поэт, литературовед:
1) Какой бы мы ни взяли отрезок времени, исследовать его досконально невозможно. Филологи до сих пор спорят о 1910-1920-х годах, находят новые имена, публикуют доселе неизвестные тексты. Что уж говорить о современном литературном процессе. Можно ли его запечатлеть в рамках одной антологии? А в рамках одной телепередачи? Вспоминается здравое суждение Юрия Орлицкого: если в XIX веке был десяток-полтора отличных поэтов, в XX веке уже набиралась добрая сотня, то сегодня – более пятисот. Как работать с таким количеством? Гаврилов сотоварищи вытащил на белый свет и поставил под софиты многих. Нашлось место не только мэтрам (Евгений Евтушенко), но и молодым (Роман Рубанов), известным (Вера Полозкова) и не очень (Дана Курская), признанным (Иван Жданов) и околачивающимся на площади Маяковского (Арс-Пегас), традиционалистам (Александр Кушнер) и авангардистам (Герман Лукомников), детским поэтам (Эдуард Шендерович) и поэтам-песенникам (Псой Короленко). Список можно продолжать, о категориях можно спорить. Отражает ли список участников состояние современной поэзии? Во многом отражает. Но, повторюсь, лакун не избежать.
Видеть же одни недостатки в передаче и не замечать достоинств – как минимум странно. Такой проект, как «Вслух», ориентирован в первую очередь на популяризацию авторов и литературного процесса, нежели на серьёзный разговор. Поэтому добрая половина претензий Максима Алпатова просто снимается. «Эластичность читательских вкусов» должна наличествовать, без неё не обойтись. Если человеку что-то непонятно, он может пересмотреть конкретный выпуск со словарём или вооружившись условным учебником «Поэзия». Но, надо отдать должное ведущему, всякий раз, когда Оборин, Азарова, Корчагин или Рымбу уходили в филологические дебри, Гаврилов стремился вернуть их на просторы человеческого языка.
Редакторы передачи «Вслух» всегда стремились обсуждать актуальные темы. Порой это выглядело чересчур странно (например, выпуск «Когда и откуда приходят в поэты?»), порой подбор поэтов вызывал недоумение (как можно свести вместе Лукомникова и Арс-Пегаса?), но всё это можно списать на издержки производства и на всё ту же обширность современной литературной карты России.
2) Передача «Вслух», конечно, была не единственной на ТВ. Можно вспомнить популярную среди молодёжи «Бабушку Пушкина», выдержавшую несколько сезонов и, как говорят продюсеры, принёсшую прибыль. Или ныне действующую передачу «Вечерние стихи» на «Вечерней Москве». К ней среди «профессионалов» чуть больше внимания. Форматы, как видим, самые разные. Беда только в том, что серьёзное поэтическое сообщество видело только «Вслух».
А то, что предлагает Максим Алпатов, скорее ближе к кино, чем к передачам. За исключением телеслэмов. Но отсюда возникает закономерный вопрос: можно перенести детище Андрея Родионова на ТВ? Если убрать мат, политику, экспрессивность и короткие юбки (а всё это в «культурную передачу» не пропустят), что же останется от слэмов? Будут «Вечерние стихи», версия 2.0.
Новая передача (а лучше – новые передачи) всё равно будет встречена тепло. Во время культурного голода дефицитный продукт всегда будет нарасхват.
Константин КОМАРОВ, поэт, литературный критик:
Критика М. Алпатова показалась мне несправедливой, провокативной и в дурном смысле тенденциозной. Автор подходит к объекту своих нападок с позиций довольно снобистских, не замечая очевидных положительных сторон критикуемого, при этом выискивая неочевидные отрицательные – с маниакальностью, достойной лучшего применения.
Я участвовал в программе «Вслух» в 2012-м году. И бесконечно благодарен программе за возможность личного знакомства с Ольгой Александровной Седаковой. Я очень хотел попасть на эфир с ней и рад, что так оно и получилось. Уверен, что «Вслух» подарил многим молодым поэтам из регионов эту замечательную возможность – пообщаться вживую с определяющими фигурами современной поэзии. И это только один из сопутствующих моментов.
Каждый выпуск программы «Вслух» (какой-то больше, какой-то меньше – это естественно) отличался точечной вдумчивой проработкой тематики, проблематики, композиции. Диапазон вопросов, поднятых в программе, охватил практически все напряжённые, болевые точки современной поэзии. Разговор на программе большей частью вёлся на вполне демократичном языке, понятном как профессиональному сообществу, так и рядовому зрителю. Другое дело, что навязывать поэзию массам (на отсутствие чего, по большому счету, сетует Алпатов) «Вслух» не стал. Программа и не ставила себе такой задачи, потому что поэзию навязать в принципе невозможно, к ней приходят. И «Вслух» дал телезрителю эту возможность.
Конечно, не без неизбежных издержек производства: где-то были очень слабые стихи, где-то приглашённые гости, комментируя стихи молодых поэтов, были не в меру толерантны. Но это понятные частности, которые весомости программы как мощного совокупного высказывания о современной поэзии затмить не могут.
Хорошо, что вышел сборник по итогам последнего сезона. Но это, скорее, приятное дополнение. Главное, что за пять лет своего существования «Вслух» продемонстрировал возможность говорить о поэзии в телевизионном пространстве. Динамичность и глубина диалога, острые вопросы ведущего Александра Гаврилова, азартный соревновательный элемент зрительского голосования – всё это делало передачу смотрибельной.
Мне искренне жаль, что проект закрылся. Про альтернативы ему мне говорить сложно. Я бы с удовольствием отсмотрел ещё одну пятилетку «Вслух», с нетерпением ожидая новой серии выпусков, как это было на протяжении существования программы.
Андрей ВАСИЛЕВСКИЙ, поэт, главный редактор журнала «Новый мир»:
1. Сравнивать закрывшуюся телепрограмму «Вслух» с воображаемой (= идеальной) программой о поэзии, какой эта программа якобы могла быть, «методологически» неверно. Если исходить из реальностей (культурно-политических, организационно-техническо-финансовых и пр.), если учитывать, что, как в любом реальном деле, тут всегда есть и скрытые, неизвестные нам обстоятельства, если исходить из того, что телевидение по своей природе – не столько звук и слова, сколько движущаяся картинка, то можно сказать, что «Вслух» это относительно лучшее из возможного. Остается только сказать «спасибо» всем, причастным к возникновению этой передачи.
2. Об «идеальном» – это не ко мне. Скажу только, что стихи могут и должны звучать на радио — много и часто. Именно радио, так сказать, соприродно поэзии.
Марина ВОЛКОВА, издатель, культуртрегер, участник редколлегии проекта «Русская поэтическая речь – 2016»:
Что делает государство, удерживающее задачу пропаганды чтения и книги? Разрабатывает программы, закладывает финансирование, создаёт условия, среди которых и информационное обеспечение литературного процесса.
А если один из финансируемых проектов получился неэффективным?
В бизнесе лучшее лекарство от неэффективности – конкуренция. В сфере культурных проектов – тоже. Ошиблись, профинансировали не то, – значит, надо простимулировать создание ещё целого ряда программ, объявить конкурс на соответствие государственным задачам (см. первое предложение) и критериям эффективности (см. сноску [1]).
Вот, собственно, и весь механизм получения результата.
А если вместо умножения количества программ о поэзии закрывают единственную и последнюю программу? Вопрос этот – не к программе и её создателям, и уж тем более не к критикам и зрителям, а к чиновникам, принявшим такое решение. И не один вопрос, а сразу несколько – от политики государства до тех самых критериев эффективности.
(А про статью Алпатова я писать не буду, извините, неинтересен мне его текст).
Дана КУРСКАЯ, поэт, литературтрегер:
Программу «Вслух» я считаю важным проектом в формировании опыта донесения течения современного литературного процесса до читательских масс. Не могу вспомнить на федеральных каналах других таких телепередач времен нулевых и постнулевых, где был бы представлен срез современных поэтов – от молодых, но уже обладающих достаточным поэтическим багажом дарований, до, так скажем, именитых авторов.
Считаю, что программа «Вслух» идеально справлялась с задачей вовлечения зрителя (мы также можем сказать «читателя», но проблема в том, что в последние год читательский формат все активнее меняется на зрительский – при условии, что смотреть-то и нечего, как было сказано выше) в современные литературные тенденции.
Мария ГАЛИНА, поэт, прозаик, редактор отдела критики журнала «Новый мир»:
Передачу полагаю нужной и полезной, её формат – удачным. Жалко, что она закрылась. Повода для полемики не вижу, тратить на неё время не считаю нужным.
______________________
[1] Могу же я предположить, что у ФАПМК есть четкие критерии эффективности потраченных средств, а иначе за что там чиновники деньги получают? (Деньги налогоплательщиков, кстати). – Прим. М. Волковой.
[2] См. также: Алексей Конаков. «Вслух» и другие. // Лиterraтура, № 8, 2014. – Прим. ред.скачать dle 12.1
