ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Валерий Шубинский. ИЗБРАННЫЕ ЗАПИСИ РАЗНЫХ ЛЕТ. Часть I

Валерий Шубинский. ИЗБРАННЫЕ ЗАПИСИ РАЗНЫХ ЛЕТ. Часть I




ВСЕ СЕГОДНЯ ГОВОРЯТ О ЦЕНЗУРЕ

Моя любимая история о цензуре – о том, как Корней Чуковский в 1960-е захотел сделать пересказ библейских легенд для детей.
И ему разрешили. При условии, что там не будут упоминаться два слова: 1) евреи; 2) Бог.
Уже прекрасно. Но ещё прекраснее (и характернее для советской культуры) другое. Дедушка Корней согласился!
И, стало быть, написал (с соавторами) книгу. С евреями он выкрутился («потомки Авраама», «народ Моисея» и т.д.), а вместо Всевышнего у него фигурировал «волшебник Яхве».
После чего книгу все равно не напечатали.
В этом какая-то особая изощрённость: не сказать сразу же «нет», а сначала заставить людей обессмыслить свой замысел, ведя их, как заяц за морковкой, за своим полусогласием, и только потом сказать «нет», и совершенно справедливо, потому что зачем советским детям сказки про волшебника Яхве – мало, что ли, других волшебников.

26 октября 2016


ЧТО ВСЁ ЖЕ ЕСТЬ ХОРОШЕГО В НАШЕМ ВРЕМЕНИ

Отсутствие надежд на радикальное изменение ситуации «по-крупному» заставляет людей углублённо обсуждать частные вещи. А именно их, в первую очередь их обсуждать и надо. Должны ли аборты покрываться ОМС? Нужны ли вступительные экзамены в вузы или достаточно ЕГЭ? Чем конкретней, «неполитичней» и ближе к быту – тем лучше. Именно по этим вопросам возможно осмысленное разделение общества – и именно из этого рождается, извините за выражение, демократия. Не надо надеяться, что «когда падёт режим», всё решится и с экзаменами, и с абортами. Наоборот: когда мы научимся формировать продуманную позицию по этим частным вопросам, строить вокруг этих позиций политические программы и т.д. – тогда и возникнет (не сразу, но в некоторой перспективе) надежда на изменение системы в разумную сторону.
(Только не надо отвлекаться на алармистскую истерику: мол, завтра начнется ядерная война, прилетят инопланетяне и т.д.)

10 октября 2016

 
НУ ЧТО ВСЁ ПРО 1917?

А вот 1817 был тихим и спокойным. За два года до этого Ватерлоо, потом – страшно холодный 1816, год без лета, год Франкенштейна. Через год будет Венский конгресс, история опять задвижется.
А в 1817 – ничего. Пушкин закончил Лицей. Батюшков выпустил «Опыты в стихах и прозе». Графиня Анна Алексеевна Толстая при довольно сомнительных и скандальных обстоятельствах родила сына, которого тут же отдала на воспитание своему братцу А.А.Перовскому.
Желаю всем нам такого же семнадцатого года.

1 января 2017


ИВАНУ ЕЩЁНЕГРОЗНОМУ

Интересно, что в 1944-56 годы, когда Иван Грозный был одной из культовых исторических фигур, ни одного памятника ему поставлено не было.
А сейчас...
Собственно, какому Ивану IV памятник? Их же два было.
1547-1560 годы – одна из блестящих эпох русской истории. Созыв первого Земского собора. Составление Судебника. Попытка замены кормлений выборным самоуправлением. Заведение книгопечатания («Апостол» датируется 1564 годом, но типография устроена раньше). Присоединение Казани и Астрахани с сохранением свободы вероисповедания для мусульман (и это в эпоху, когда, например, в Испании гнобили недобитых морисков).
Памятник этому, молодому царю Ивану Ещёнегрозному, другу Сильвестра и Адашева, был бы очень кстати. Он там, на памятнике, какой – молодой или старый?

14 октября 2016


КУЛЬТУРА ДЛЯ СРЕДНИХ СЛОЁВ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ

Для меня совершенно очевидно, что в 1970-1980-е годы в России (или недавними эмигрантами из России) создавались великие произведения искусства. Прежде всего они создавались в андеграунде. Иосиф Бродский, Елена Шварц, Саша Соколов и проч. в литературе. Михаил Шварцман, и, скажем, Александр Арефьев в живописи. Уствольская, или Шнитке, или Эдисон Денисов в музыке. Об отдельных именах можно спорить, но о какой эстетической зоне идет речь, в общем, ясно. И здесь, в области непринятого социумом «высокого искусства для немногих», эпоха вполне «конкурентоспособна».

С другой стороны, существовало народное, массовое искусство. Здесь мне тоже если не всё, то очень многое нравится: сериалы вроде «Семнадцати мгновений весны» или «Места встречи», самые непритязательные песни Высоцкого («У неё, у неё на окошке герань..»), комедии Гайдая (особенно «Брильянтовая рука»). А также фольклор, граффити и проч., смыкающиеся в стихах Олег Григорьева, или совсем раннего Горбовского, или Игоря Холина с высокой культурой через голову культуры среднеинтеллигентской.

Вот именно с ней – с культурой для средних слоёв интеллигенции – проблем больше всего. Окуджава, братья Стругацкие, Эльдар Рязанов, «Девять дней одного года», «Доживём до понедельника», даже Давид Самойлов или Юрий Казаков (при всех охотно признаваемых достоинствах) – всё это в большей или меньшей степени раздражает. Что именно раздражает? «Роскошь полузнаний» в сочетании со страстной гордостью этими полузнаниями; социальное чванство в сочетании с тайным комплексом неполноценности; провинциальная претенциозность; и – везде и всегда – неизменный кукиш в кармане... В диссидентской словесности кукиш из кармана вынимается, но это получается ещё хуже: если у человека рука в кармане, всегда есть крошечная надежда, что там бриллиант раджи, даже если ты почти точно знаешь, что там кукиш (на этом построен художественный эффект Юрия Трифонова). А если кукиш вынут и предъявлен – увы!

Что же, несмотря на это, из «средней» (не совсем элитарной, но и не народной) советской/антисоветской культуры 1960-1980-х для меня остаётся? Вампилов, несомненнно. Искандер. Битов с оговорками (в том числе касающимися его принадлежности именно к этой зоне). Может быть, Довлатов, но не уверен. «Комиссар» Аскольдова. Как ни странно, у Тарковского-режиссёра, несмотря на гениальные стихи его отца, остаётся, пожалуй, только «Зеркало». И как минимум столько же – как минимум один фильм («Неоконченная пьеса...») остаётся от Никиты Сергеевича Михалкова. Это стоит помнить сейчас, после всех его пакостей и неудач.

8 июня 2010


КАВЕРИН


В Ярославле на вокзале можно было бесплатно взять «книгу в дорогу» (кто-то ликвидировал библиотеку?). Я взял томик Вениамина Каверина – там был. в частности, «Конец хазы», который я давно хотел прочитать.
Да, мило и неплохо. Очень даже. Но...
Есть такой тип школьника – вечный хорошист. Он будет учиться на четвёрки (даже с плюсом иногда) и в плохонькой школе на окраине, и в лучшей городской гимназии. Казалось бы, четвёрочник из лучшей гимназии в плохой школе должен стать суперотличником, ан нет.
И писатели такие есть. Каверин был в двадцатые «четвёрочником» в сравнении с великими мастерами. Если Бабель и Зощенко – «пятёрка», то «Конец хазы» – «четвёрка». Если «Козлиная песнь» – «пятёрка», то «Скандалист, или Вечера на Васильевском» – «четвёрка». Такими четвёрками гордиться можно. Такой второй ряд где-то в другом месте и времени мог бы быть первым...
Но вот Каверин оказывается в этом «другом времени». Он работает в советской литературе 40-х. В её «приличном», «честном», «человеческом» сегменте. Тут отличники – Вера Панова, Виктор Некрасов, Эммануил Казакевич и т.д. На их фоне блистать, казалось бы, нетрудно. Но Каверин и здесь – «четвёрочник». Его формальная культура особо не нужна, а взять читателя за жабры «живыми чувствами», актуальной темой, относительной «правдой жизни» он не умеет.
И потом, в шестидесятых... Старые писатели Эренбург и Паустовский, ничуть не превосходящие Каверина талантом, становятся любимцами молодёжи, циничный и яркий старик Катаев то и дело создаёт сенсации, а автор «Открытой книги», «Косого дождя» и пр. – почему-то в почтенном полузабвении.
«Хорошистом» он был и в моральном отношении, но это как раз вызывает уважение. В иные эпохи остаться «приличным человеком» без подвигов и падений труднее всего, и не могу сказать, кто вызывает у меня большее уважение и, так сказать, эмпатию – тихий Вениамин Александрович или честолюбивый вольнодумец Гроссман с его метаниями из угла в угол советской клетки.
Но по одному предмету, может быть, не самому главному, Каверин все-таки получил свою пятёрку. Конечно, «Два капитана» – шедевр и вершина соцреалистической авантюрной прозы для юношества. В чисто литературном смысле этот роман, разумеется, куда слабее того же «Конца хазы», но в своем непервоклассном роде это первоклассная книга.

9 января 2017


ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ РУССКОГО РАЯ

Без всяких кавычек. Ярославль и Кострома прекрасны: дивные церкви XVI-XVII веков, городские улицы XVIII-XIX (провинциальный ампир, кирпичные домики-пряники, деревянные особнячки с наличниками), всё ухожено, очень чисто (конечно, в снежный морозный день все кажется чистым – но и снег аккуратненько выметен), выставка ледяных скульптур, памятник пожарной таксе, трогательные местные достопримечательности («а здесь останавливалась крёстная мать Достоевского»), льняные и сырные лавочки... конечно, там есть и советская зашуганность, и, наверное, немало, но в нос не шибает.
Огромное спасибо Александру Белякову за прогулку по Ярославлю.
Что не понравилось: «Терем Алеши Поповича» в Ярославле, где ряженые актеры говорят с детьми языком «инда взопрели озимые». Сочетание обычных экскурсионных хитростей с благочестивым ханжеством («Сейчас мы сможем посетить Преображенский монастырь и приложиться к иконе Феодоровской богоматери... и посетить сувенирный магазин напротив»). Умильно-восторженный тон, которым (на всякий случай?) говорится обо всём на свете – даже о местном дворянине, который боялся лошадей и запрягал в сани мужиков, о первой в истории города автомобильной аварии, о том, что церковь, стоявшую на этом месте, снесли в 1934 году... Видно, как методички разных эпох наслаиваются в сознании экскурсовода друг на друга. И Ярослава Мудрого (на всякий случай?) именуют только Ростовским князем. А не Киевским.
И все равно – да, рай.

7 января 2017
 

ТРИ ТОЛСТЯКА

С одной стороны, замечательно придумано и написано. Ну, что уж говорить. С другой – какая-то швейковская глупость социальной картины мира. Дело даже не в том, что «коммунизм» (и «коммунизм» можно выразить тоньше и даже в детской книге – см. хоть Джанни Родари).
А тут – «рабочий народ за свободу против жирных богачей», и всё это так грубо, среди сюжета такого изящества и слога такой аристократической изысканности, что очевидно: это – абсолютный цинизм, без всякого авторского душевного участия. «На, жри свою классовую борьбу.... Можно мне дальше про девочку-куклу?».

8 марта 2017


ЕЩЁ «ТРИ ТОЛСТЯКА»

Там есть удивительный поворот – преклонение Толстяков перед наследником Тутти, очень похожее на преклонение Бабичева перед Володей, Новым Человеком, специально выведенным, воспитанным. Вообще на весь пафос советской культуры 1920-30-х.
Таким образом, сказку о победе над капитализмом можно прочитать прямо наоборот – как историю освобождения от тоталитарной утопии, от культа будущего.

10 марта 2017


ИДИОТСТВА ШАРЛО

Меня всегда раздражали люди, демонстративно презирающие романы Донцовой, фильм «Ночной дозор» , аншлаговские хохмы и т.д. На мой взгляд, развлекуха, честно ни на что не претендующая, неподсудна надменному эстетическому суду. «Милорд Георг», «Битва русских с кабардинцами», Петросян, Донцова – они же беззащитны перед нашим высокомерием. Это всё равно что обижать животных.

Донцова невинна, и Маринина невинна. Неприятна Улицкая, неприятен какой-нибудь нравоучительный Паоло Коэльо, неприятен Дэн Браун, неприятна пост-рериховская базарная мистика... Вот в этом претенциозном low-middle class культуры (который считает свои долгом презирать самые нижние её слои, как Булгарин презирал Александра Анфимовича Орлова) сосредоточено всё самое пошлое. Здесь ничего неожиданного появиться не может, отсюда нет никакого выхода в настоящее искусство. А из откровенного трэша – есть выход.

Ведь в какую лужу попал Ходасевич со своим надменным:

...А он сейчас раскроет рот
Пред идиотствами Шарло.


Мандельштам-то был прозорливее: «государит добрый Чарли Чаплин». Впрочем, один ли Чаплин? Многое из того, что сейчас считается шедеврами киноискусства, было развлечением для кухарок. И какой-нибудь правильный советский интеллигент, вроде Николая Чуковского, с мягкой иронией вспоминал о чудачестве Кузмина, обожавшего нелепые немецкие фильмы – «Кабинет доктора Калигари», к примеру.

Тонкие люди никогда не отворачивались именно от «развлечений для кухарок» – там могли оказаться подлиные жемчужины. Американские интеллектуалы сороковых млели от комиксов. На стыке элитарного и вульгарного или примитивного (откровенно, бесстыдно вульгарного или примитивного) рождаются удивительные вещи – и примеров тут пруд пруди, от Тарантино до Олега Григорьева.
Но речь идет именно о «развлечениях для кухарок». Развлечения для блондинок с интеллектуальными запросами в этом смысле безнадёжны.

15 января 2006


ЕЩЁ О СОВЕТСКОМ

Ну вот хороший пример. Выставка официальной советской живописи. Возможно два подхода. При первом мы отбираем то. что объективно (с современной точки зрения) эстетически лучше. При втором – берём характерное и специфичное.
До начала 30-х при обоих подходах выбор почти совпадает: поздний Малевич, поздний Филонов и филоновцы, Родченко, Лисицкий, Штернберг, Дейнека, Редько, Самохвалов, Пахомов, тяжелая индустрия, физкультурницы, ррреволюция, агитфарфарфор...
Но с начала 30-х все меняется. Во-первых, весь великий авангард вылетает в подполье, в «андеграунд». Но и в том, что остаётся...
Если мы выбираем относительно лучшее, то что? Портреты Корина, сельские картинки Пластова, позднего «неоклассического» Дейнеку, у Лактионова – гиперреалистические портреты и натюрморты, а потом – какого-нибудь Евсея Моисеенко, ню Коржева, в которых он подражает Люсьену Фрейду, сентиментальные композиции Попкова и Жилинского, умеренный модернизм Никонова и Егошина... Такое получается добротно-провинциальное искусство, очень провинциальное, но, в общем и целом, вполне в мировом контексте.
Если же мы выбираем специфичное, то это разнообразные «вожди после дождя», чудовищные в своей пошлости чаепития Сашка Герасимова, прикуривающие красногвардейцы Владимира Серова, «Допрос коммунистов» Иогансона, «Спор об искусстве» Владимира Яковлева, Налбандян и т.п. – в лучшем случае лактионовское «Письмо с фронта», хотя и оно не особенно специфично и отдаёт Норманом Рокуэллом. То есть всё это непохоже, уникально – но... мягко говоря, очень плохо.
Это проецируется и на другие сферы бытия. То, что в среднем и позднем (постутопическом) «совке» было специфично – было чудовищно, ужасно, отвратительно. Но – помимо этой специфики – всё-таки худо-бедно двигались вместе со всем человечеством: переехали из деревни в город, массово освоили грамоту, Гитлера победили, метро построили и заводы всяческие. Даже в космос полетели.
(Это, конечно, сильное упрощение.)

17 декабря 2016


ВОТ ВСЁ-ТАКИ

многим моим знакомым, умным, сложным, оригинально мыслящим людям, нравится быть в одной колонне с единомышленниками и бороться за общее дело. Вместе стоять на митинге. Ставить подписи под открытым письмом.
И, наверное, это правильно. Так и живёт социум.
Почему я не такой? Почему мне всегда дороже всего оттенки, нюансы, подробности моей личной позиции? Почему я ничего не готов сказать без тысячи оговорок? Почему я не готов присоединиться к какому бы то ни было движению или кампании, если хоть один пункт повестки или программы вызывает у меня сомнение? А если ни один не вызывает, то я этого как будто стыжусь?
Нет, не создан я для общественной деятельности.

25 января 2017
 

О ЧЁМ Я ДУМАЮ УЖЕ ДВЕ НЕДЕЛИ

В каком-то смысле главная оппозиция русской культуры – это не «Толстой-Достоевский», а «Чехов-Достоевский».
Я говорю о такой категории, как «приличие», «пристойность». У Толстого это в крови, как у Пушкина, Лермонтова, Тургенева, даже Гоголя с его сомнительным малороссийским дворянством. Толстой и хочет быть восточным учителем, презирающим условности, да не может – за ним двести лет постепенно цивилизовавшихся предков, за ним гувернёр Карл Иваныч и его уроки.
А Достоевский с Чеховым – плебеи. И у них выбор: учиться хорошим манерам или нет. Достоевский говорит: нет, не хочу, ибо через бесстыдство, через скандал открывается Последняя Правда, достигается катарсис... А Чехов: нет, не нужен ваш катарсис, глубина будет мучать нас, томить тоской, но мы уж лучше поживем с тоской, но сохраним образ человеческий, останемся благовоспитанными людьми, которые и сами соусник не разольют, и когда другой разольёт, учтиво не заметят; нам, выучившимся мещанам, это джентльменство непросто далось.
И с каждым годом я всё больше понимаю, что я – на стороне Чехова. Ибо, например, никакая Последняя Правда не защитит от пляски на трупах политически неправильных сограждан – и ответной истерики возмущенной общественности. Защитит только чувство приличия. Значит, я на стороне приличия, условности, ритуала, дистанции.

14 января 2017
 

ФЕОДАЛЬНАЯ ЭТИКА

Феодальная этика отжила своё.
Но всё-таки одна вещь в феодальной этике мне очень нравится.
Это – уважение к честному и достойному врагу.
В том числе – в первую очередь – врагу мёртвому.
Мы – мирные люди, не ландскнехты и не политруки.
Но к нам это тоже относится.

20 февраля 2017

 
Продолжение >


 

________________
Cм. также: Валерий Шубинский. Избранные FB-записи 2014-15 гг. // Лиterraтура, №№ 52, 53. – Прим. ред.
скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
4 016
Опубликовано 21 мар 2017

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ