Авторский проект поэта Сергея Соловьева. Начало и предисловие >Клуб Дом. Участвуют: Владимир Мартынов, Михаил Айзенберг, Михаил Эпштейн, Александр Иличевский, Сергей Соловьев, Андрей Тавров, Владимир Ермаков.17, 31 марта 2006
Андрей Тавров: Случай – это то, предысторию чего невозможно реконструировать. Нет тех детерминированных причин, ситуаций, следствий, которые приводили бы к созданию случая.
У случая отсутствует генеалогия. У случая нет родословной таблицы. Если бы это было не так, это был бы уже не случай, а результат.
Таким образом, мы можем говорить о самозванстве случая. Случай всегда самозванец. Если мы взглянем с этой точки зрения на творчество Пушкина, мы увидим, что у него полно случаев – и полно самозванцев.
Пушкин и сам – самозванец. Самозванец – это тот, кто находится не в том времени и не на том месте. Моцарт, с точки зрения Сальери, – самозванец. Он вдвойне самозванец потому, что не знает, кто он на самом деле, – ему говорит об этом Сальери: «Ты, Моцарт, бог, и сам того не знаешь. Я знаю…»
Тема случайности у Пушкина подчеркнута мотивами генеалогии. Генеалогия у Пушкина сомнительна, он пишет «Мою родословную»… Приходится признать, что случай – это касание иных миров и что гений всегда случаен. У гения никогда нет определенной родословной.
В четырех Евангелиях мы находим две родословные Иисуса Христа – и они не совпадают. Иисус Христос – это то, чему нет предпосылок. У него нет жесткой генеалогии.
Тело случая… Случай меняет вектор во времени. Можно сказать, что задние лапы случая находятся впереди его передних лап.
Еще говорят, что случай слеп. Но можно сказать, что случай – кос. Косоглазый заяц с задними лапами впереди передних, выбегающий на дорогу, когда Пушкин выезжает из Михайловского, – и Пушкин разворачивается, едет назад и не попадает на Сенатскую площадь во время восстания декабристов, – это и есть случай.
Сергей Соловьев: И бежит впереди черта, тот самый заяц…
Я думаю, есть ли у случая тело? И если есть, каково оно и где его место?
Когда-то, в конце 80-х, я написал довольно пространный прозаический текст: «Редкий случай разделения человека тупым предметом на две половины». Именно так называлась и статья в сборнике судебной медицины, написанная неким док. мед. наук Солохиным в соавторстве с Тарловским. Книга эта, перешедшая ко мне в числе других, от моего деда, принадлежала его второй жене – док. мед. наук. Березовской. И вот однажды бессонной ночью рука моя потянулась к этим, знаете, «потусторонним» рядам книг – годами тихо живущими за первым видимым рядом. В моем тексте эти два эксперта так же, как и в статье, подробно описывают этот случай прямо с места происшествия. То есть вот верхняя половина тела, вот нижняя, а между ними пространство в 15 метров, в котором ходят эти двое в белых халатах, с рулеткой и журналом, в который записывают. Я, помню, очень зримо почувствовал тогда это инфернальное поле превращений. Надо сказать, что и дед мой на 82-м году жизни был сбит автокраном, который ехал из Чернобыля в автоколонне. Там, в финале текста, Тарловский идет с моим дедом во тьме космоса, и они разговаривают о случившемся. А впереди движется эта фигура, ростом 16 метров 78 сантиметров, с проемом между верхней и нижней половиной.
Возьмем две крайние точки – закон и чудо. Меж ними – некое диффузирующее пространство, окунающееся по одну сторону в закономерность, по другую – в чудо.
Попробуем назвать это тело случаем. Я говорю: попробуем, потому что есть еще третья точка – над ними: промысел Божий.
Александр Иличевский: Андрей Тавров определил топологию случая как задние лапы зайца, схлестывающиеся с передними. Я добавил бы, что из таких зайцев был сшит тулуп Пугачева, который был подарен ему Гриневым…
Если серьезно, меня интересует, как случай перестает быть бессмыслицей. Казалось бы, в «Капитанской дочке» – дикая бессмыслица: Гринев по дороге в буране случайно встречает не кого-нибудь, а Пугачева. И это при том, что видимость почти нулевая.
Но если вспомнить стихотворение Пушкина «Бесы», и если вспомнить, что Гринев встречает Пугачева не в тулупе, а в армяке, то этот народившийся бес бурана в этакой рубашечке-армяке не случаен.
Передние ноги случая становятся задними, а задние, выходит, в рубашечке родились…
Сергей Соловьев: Эйнштейн сказал, что Бог не играет в кости. И ему ответил, кажется, Хокинг: «Еще как играет, только кидает их там, где мы не видим».
Владимир Мартынов: Мы часто не обращаем внимания вот на что – что с нами случается, когда с нами что-то случается? И что такое вообще случай?
Я приведу сейчас конкретный пример, а потом выскажу идею, которая этот пример подтверждает.
Все мы помним защиту Белого Дома в августе 1991 года. Люди думали, что происходит отстаивание свободы и независимости, борьба против КГБ, против тоталитаризма. Но над этим случаем нависает уродливое посохинское сооружение самого Белого Дома. Так вот тот случай, то событие, которое с этими людьми происходило, – это вхождение в их сознание уродливой формы Белого Дома. Они – и все мы – думали, что они отстаивают новую Россию, демократию, а на самом деле впитывали эту уродливую форму Белого Дома.
Когда с нами что-то случается, нужно понимать, что именно с нами случается. Мы думаем, что случай – это актер, а то, что его окружает, – пространственно-временная конструкция, декорации, окружение, которое не имеет значения.
А на самом деле, окружение – это самое главное, а случай – это то, через что окружение, которого мы не осознаем, и происходит с нами.
Наша общая беда – в неумении осознать случай. С нами что-то случается, а что именно с нами случается, – мы не понимаем.
Владимир Ермаков: Тело точной мысли – афоризм. Тело случайной мысли – парадокс.
Тело случая – антитеза духу времени. Который, если верить Гегелю, есть дыхание абсолютного в относительном. Это дыхание может быть смертельным для случайных явлений, придающих жизни прелесть, а истории красоту.
Случай – манифестация свободы в детерминированном мире, и оттого его тело эротично (см. известную картину Делакруа).
Телесность случайности распределена в мире неравномерно. Столицы, как места сгущенной пассионарности, притягивают охотников за счастливым случаем. В провинции, где время разжижено и пространство расхожено, подходящий случай ждут со смирением и терпением. Явление случайности чужеродно в привычном пейзаже, где вековое страдание признает своим только несчастный случай. Тело его жилисто и коряво, и охотников на него нет. Модус ожидания: авось пронесет…
Тело случая так же относится к телу долга, как Судьба к Промыслу.
Если Лобачевский прав, если Иоанн Богослов не бредил, – то рано или поздно все параллельные прямые сойдутся в одной точке, и все случайности сольются в одну чистую сущность, не нуждающуюся во вместилище.
Душа принимает эту мысль как утешение, но тело противится ей. Следовательно: мое сознание есть функция Единого, а мое тело – тело случая.
Что следует из этого вывода, я, честно говоря, не знаю. Наверное, ничего.
Михаил Айзенберг: Не уверен, что это входило в планы устроителя, но в любом случае – спасибо за замечательную подсказку: в соревновании за самое краткое определение поэзии я бы дал словосочетанию «тело случая» первое место. Короче и точнее не скажешь.
Здесь сошлись именно те два обстоятельства, что определяют художественную реальность.
Люди, чувствующие действительную природу стиховой формы, понимают ее как особый вид материи. Стихи – материальны. (Хармс, как вы помните, предлагал бить стихами стекла.)
Но эта материальность дискретна, окказиональна. Стихи становятся материей только в момент написания и/или подлинного прочтения, которое Мандельштам называл «понимающим исполнением».
И письмо, и прочтение – дело случая. И только в этом случае слово становится делом.
Иными словами – становится «телом случая».
Михаил Эпштейн: Мысль о том, что характер человека – это и есть его судьба, одновременно и древняя, и современная. Впервые мы находим ее у Гераклита: «Этос человека – его даймон».
И эта же мысль составляет один из главных мотивов в повествованиях Х.Л. Борхеса. В рассказе «Письмена Бога» герой, оказавшись в темнице, ищет среди бедных предметов своего окружения знака Бога, начертания судьбы, и вдруг постигает: «Быть может, магическая формула начертана на моем собственном лице, и я сам являюсь целью моих поисков».
Судьба, которая не задает вопроса о смысле происходящего, – это всего лишь случай.
«Рок» – недаром того же корня, что и «речь». Такова этимология и латинского «fatum» – от «fari» – сказать, т.е. буквально «нечто сказанное, изреченное».
«Человек или больше своей судьбы, или меньше своей человечности», Бахтин.
скачать dle 12.1
