Обзор литературной периодики от 17.07.17

Умрут ли толстые журналы? «Русский репортёр» (2017, № 9) опубликовал интервью с редактором «Октября» Ириной Барметовой. «Октябрь», напомню, недавно потерял помещение, в котором редакция располагалась не один десяток лет. Что делать в такой ситуации редактору, сотрудникам и читателям – непонятно. «Вот так и стоим мы напротив – чиновник и литературный журнал, смотрим друг на друга и не понимаем…» О печальной судьбе «толстяков» говорит и Сергей Чупринин в интервью, выложенном на Lenta.ru (15 июня). А вот подводит итоги – разумеется, промежуточные – Валерия Пустовая в авторской колонке на Rara Avis (21 июня). «Как случилось, что статус и востребованность так далеко и принципиально разошлись?» «Что делать с этой радикальной невстречей живого внимания и настоящей литературы?» «Как вписать вертикаль литературного качества в горизонталь повседневного интереса?» Ответы в статье не приводятся, да и могут ли они быть? Но есть диагноз и трезвое понимание, что ситуация критическая. Литература – «там, где нарушается налаженное, где колеблется утверждённое. И вот, пожалуй, почему так трудно литературе добиться поддержки от государства».

Как известно, не все литературные издания публикуют шедевры. Или даже так: шедевры бывают разного качества. Об этом напоминает Николай Богомолов в новом номере «НЛО» (2017, № 3). В центре внимания литературоведа «Литературная газета» от 3 марта сего года и статья «Восемнадцатое марта: Полвека назад не стало Анны Ахматовой» Евгения Рейна. Рейн мифологизирует, Богомолов оперирует фактами. «Не станем придираться к тому, что 18 марта – вовсе не день смерти Ахматовой. Дальше в тексте дата будет объяснена. Но зато в первом же абзаце, где говорится о ранних годах будущей поэтессы, дважды сталкиваемся с ошибками». «Например, следует разговор о «Башне» Вяч. Иванова и первом визите Ахматовой туда (к слову скажем, что дата хорошо известна – это было 13 июня 1910 г.). Однако существуют записи Ахматовой, из которых следует, что всё было не так, как это описано в заметке. Автор полагает, что она прочитала «Песню последней встречи», однако этого не могло быть: знаменитые стихи написаны более чем через год после этого визита». Думаю, эта рецензия уже имеет определенный резонанс в определенных литературных кругах.
Этот номер «НЛО» получился весьма оживлённый. Марк Липовецкий пишет о поэтике Романа Осминкина. Поэзия Осминкина рассматривается как пример реализации нового «конст­руктивного принципа». Сам же Осминкин публикует почти манифест. «Исследование любого нового, неоформившегося, становящегося феномена само по себе неизбежно перформативно, так как требует, прежде всего, дейст­вия по включению этого феномена в качестве объекта в ту или иную область знания. Вирус литературоведческого консерватизма в российском поэтичес­ком дискурсе до сих пор не позволяет без предварительных плясок с бубном теории рассматривать поэзию как одну из разновидностей современного искусства. Media-poetry, language art, visual poetry, sound poetry, poetry performance и т. д. – все эти англицизмы до сих пор вызывают оправдываемое «объективными» обстоятельствами недоверие: любая приставка вызывает подозрения в профанации и ущемлении поэзии в собственных «поэтических» правах». «Благодаря перформативной установке новых медиа и социальных сетей поэзия получает инструменты, позволяющие обойти этот разрыв между «я» и всегда недопредставленным другим, между речью и языком, телом и медиа. Поэзия может поселиться и вещать изнутри этого разрыва – посредством множества собственных социально-сетевых «рабкоров» и «селькоров» на местах свидетельствовать о его медиальном и языковом характере». Мессидж высказывания не нов, но он заметно оживляет ландшафты современной молодежной поэзии. Продолжает тему «поэтического акционизма» статья Кевина М. Ф. Платта, посвященная Павлу Арсеньеву: «работы Арсеньева в рамках Лаборатории поэтического акционизма переосмысляют историю советского андеграунда и авангардного искусства в противовес официальным господствующим ревизиям истории, в которых все предшествующее политическое искусство сводится к статусу художественного товара».

Рубрика «Книга как событие» предлагает прочитать роман Александры Петровой «Аппендикс» глазами Алексея Порвина, Ольги Балла, Алексея Конакова, Станислава Снытко, Максима Кронгауза и Джулиано Вивальди. «В конце концов, читая «Аппендикс», мы видим, как габитус позднесоветского интеллигента, учившегося в Тарту, спустя десятилетия проникает в роман о Риме под видом специфических приемов письма; видим, как поэтичес­кая теснота слов поддерживает и одобряет тесноту восьми главных персонажей и вообще тесноту города и мира, видим, как буквальное понимание и приятие жизни торжествует над бессилием overinterpretation, видим, как логика синекдохи, логика смежности и нежности подспудно противостоит поднимающейся все выше волне мирового консерватизма» (Алексей Конаков).
В этом же номере стоит обратить внимание на рецензии на книги «Смерть смотреть» Игоря Булатовского, «Птичья псалтырь» Дмитрия Григорьева, «Животное» Евгении Сусловой.

В «Вопросах литературы» (2017, № 3) большая подборка материалов, связанных с осмыслением роли современной критики. Опубликованы материалы круглого стола на Форуме молодых писателей, где выступили Евгений Коновалов, Андрей Тимофеев, Елена Пестерева, Константин Комаров, Елена Сафронова, Игорь Дуардович, Владимир Коркунов, Валерия Пустовая. Речь идёт о жанрах и форматах критики, а также о проблеме её востребованности. Ничего принципиального нового не сказано: «Роль критики даже при ее нынешних возможностях всё та же – видеть направленность развития литературы и значительность того или иного явления, а явления возникают всегда. Литература не существует без разговора о книгах. Критика и есть такой разговор» (Игорь Дуардович). Однако само обсуждение симптоматично. Нужна ли критика, если она не имеет общественного значения? Некоторые уповают на будущее: «Быть может, через десять лет малые дела, которыми сейчас заняты критики, станут контурами большого литературного проекта».

Юлия Щербинина предлагает размышления о предмете и задачах библиокритики. «Библиокритику, очевидно, можно рассматривать в обобщенношироком смысле как разновидность социальной критики, а в предметнопрофессиональном аспекте – как отрасль книговедения и библиотековедения». «Библиокритика – это наука о содержательности, эффективности и результативности библиотечных практик. На первый план здесь выходит уже прагматический аспект. Библиокритика позволяет вести речь не только о специфике процессов, происходящих в библиотечной системе, но и о качественном их влиянии на читательскую культуру, возможностях оптимизации и коррекции». Остается лишь вопрос: а современные российские библиотеки способны заниматься библиокритикой на серьезном уровне? А если не они, то кто?

В этом же номере Олег Осовский разбирает монографию Ильи Кукулина «Машины зашумевшего времени: как советский монтаж стал методом неофициальной литературы», видя причины кризиса современной гуманитаристики в отходе исследователей от «традиционного историко-литературного и историко-культурного анализа масштабных явлений 1920–1970х годов, современности и постсовременности». Рецензия полемически заостренная, однако, на мой взгляд, не умаляет достоинств книги Куклина, а только подогревает интерес к ней. Про традиционализм в литературоведении молчу – очень похоже, что это такой же утопический конструкт, как любой другой традиционализм.

На сладкое журнал «Книжная индустрия», ни разу не попадавший в наши обзоры. В сети выложен анонс № 3 с Александром Архангельским и Марией Веденяпиной на обложке. В номере много материалов о книжной индустрии и чтении в целом. Александр Архангельский: «Что будет с людьми, которые окажутся незанятыми? Сможет ли человек жить при нормальных (не очень больших, но нормальных) деньгах, не будучи занятым? Нет, не может. Тогда вот такого рода институция для общения и человеческая помощь (не финансовая) станет невероятно важной. Библиотеки, чтение и взаимодействие по поводу чтения вдруг превращаются в важнейшую социальную вещь». «Необходимо дать некоторый набор текстов, без которых мы просто перестанем понимать друг друга, с помощью которых мы шифруемся. Например, что значит быть русским человеком? Это значит прочесть «Му-му» и понять связь с  великим освобождением крестьян, понять, что такое не- свобода человека и что такое издевательство над человеком. Но необходимо втягивать современность, потому что есть современная мировая и  русская литература».

В общем, приятного чтения!