СООБЩАЮЩЕЕСЯ МОЛЧАНИЕ
Набоков ненавидел слово «диалог». Я – люблю, потому что «диалог» – наиболее полно передающее способы общения слово. Шумеры и Махабхарата. Платон и Аристотель. Мартин Бубер говорил, что самое горячее словесное общение еще не разговор, а для разговора иногда не нужен звук, не нужен даже жест. Это и есть литература – «сообщающееся молчание», по Буберу же. Автор чем дальше от читателя, тем молчаливее: ни Шекспир, ни Толстой, ни Гоголь никогда не заговорят с нами напрямую – только через фабулу и героев. И чем такое молчание «в одиночестве мира» многозначнее и выразительнее, тем больший срок отведен молчальнику в вечности.
Этот безмолвный диалог – или полилог – на мой взгляд, бывает трех типов. Автор сообщается с читателем либо «как со знающим», либо «как с незнающим», либо «как с самим собой». Не все здесь просто.
Первые, в свою очередь, – это либо вершины литературного доверия (Сервантес, Гюго, Достоевский, Толстой, Платонов), либо неумехи и лентяюги, избегающие преамбул. Современные произведения сплошь таковы.
Вторые – журналисты под маской писателей, имя же им легион. Платонов называл подобную литературу «великая глухая».
Третьи – поэты, бессознательно рассчитывающие, что их шарады и головоломки так же внятны всем, как им самим, или, более того, что разгадывать эти шифры – дело пустое. «И дальше в том же духе», как говорил Хлебников. Такой якобы снобизм, а на самом деле – «беззвучный разговор души» (Платон), неявная корреляционная зависимость – рождает лучшего читателя. Я не знаю никого тоньше и посвященнее тех, кто способен распознавать язык поэзии.
Выше только молящиеся и монашествующие. Но их молчание – другой разговор...
29 сентября 2015TABLE-TALK
Фейсбук – место учительное, дидактическое. Здесь тебе ничего не спустят. Напишешь, что бабушка капризничает, – шкурка мандариновая ей жестка и жемчуг мелок, тут же получишь отповедь: «Взяли бы и смиренно очистили фрукт то-о-о-ненькой стружечкой!» А мне в радость, что бабуле покапризничать можно, потому и написала! И в головы назидателям не приходит, что нет комичнее и позорнее, чем кричать: «Я почистила мандарин старушке!», «Я возил в психическую!» Вот если бы у меня руки отсохли и кто-нибудь то-о-о-ненькой стружкой спустил шкуру – не с меня, но для меня, тогда – да: неудержимо потянуло бы поведать про сей подвиг урби, да к тому же и орби. А «Повесть о том, что само собой разумеется» много раз уже написана и еще будет.
Сидим мы за санаторным столом вчетвером, как водится.
У одной соседки (75 лет) горло парализовано, после инфаркта она реабилитируется. Многие от нее отсели, потому что говорит через фистулку и взахлеб откашливается после каждого глотка. А мы сидим, не уходим!
Бывший офтальмолог Галина (76 лет, компрессионный перелом позвоночника, рак кожи, страшные головокружения) повествует, как ее по интернету загипнотизировал сайт знакомств, и ей стали сниться эротические сны. Месяц снились, не отпускали. Она – стихийная иеговистка, толкует Библию и скрытно раздражается, когда я крещусь перед трапезой. Но – терпит героически! А я терплю, что она Путина называет «Сами Знаете Кто». Такая толеранция.
Бабушке напротив 93 года. У нее эталонное чувство юмора – смеется только когда смешно. Но относительно пищи краев не чует, как кокер-спаниель (ау, риторы и дидактики! Я заслуженную бабушку с собачкой сравнила!) Всего берет по нескольку порций. Может, голод знавала. Галина о ней заботится: «Вы зачем две каши взяли? Обкакаетесь!» Чувствуется медицинский опыт.
Я моложе и здоровей их всех. Рассказывать, как уроненные ложки подбираю и за чаем бегаю, а потом возвращаюсь подсластить? Или, может, не надо?
12 августа 2015ZOMBILAND
Термин «интеллигенция» придумал кипучий беллетрист П. Боборыкин в бесконечных диспутах конца XIX века. Разночинное сословие перестало топтать «рассохлые сапоги» (Мандельштам), мало-помалу выбираясь в элиту, приодеваясь и приосаниваясь. Новой элите всегда требуется новое понятийное сопровождение. Вот оно – в ответ на вызов – и появилось. Таким образом, «интеллигенция» есть самоназвание некой группы, на конкретный исторический момент составлявшей значительную социальную силу. В сословном обществе, каковым было русское общество до катастрофы 17-го года, такие самоназвания – не больше чем словесная игра. Очевидно, разночинцы испытывали довольно сильный комплекс неполноценности. Поэтому и потому, что русские – один из самых вербально ориентированных народов, – игровой термин привился и внедрился. Никакой «интеллигенции» в нашем смысле не появилось ни у одного народа.
Но самоназвание есть и признак маргинальности, невхождения в контекст, отсутствия родовых и ограничение лишь видовыми признаками, как, например, у многочисленных племен американских индейцев или у селькупов-самоедов. Любая экспансия – военная, культурная – до предела локализует самоназвания или под корень уничтожает его носителей.
Инициаторы русской катастрофы, низведя оставшихся разночинцев до «прослойки», оставили хождение термина, лишив его, как рубль, свободной конвертации. Это было нужно, чтобы канализировать раздражение раскультуренного большинства. Обретение самосознания ведет к развенчанию старого мифа. Это часто сопряжено с окончательным умиранием его субъектов. В живых остаются неуязвимые к историческим антибиотикам в виде мифологии, то есть духовно вооруженные. Генетическое отношение к интеллигенции они, может, и имеют, но родственными связями уже не обременены. Воистину, кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня (Мф. 10:37).
По мере зарождения новых элит ошельмованный термин получил и свежую аттестацию. Только реставрировался он в качестве одновременно астрального и материального зомби, этакого Страшилы Мудрого с соответствующим содержимым головы. Большевики, вопреки легендированию, вообще были чрезвычайно непоследовательны, в отличие, скажем, от школьного учителя по прозвищу Пол Пот («POLitique POTtentielle»). Понадобилось польстить обслуге, чтобы ревностней обслуживала, – позволили ей называться интеллигенцией. Понадобилось польстить армии, выигрывающей мировую войну, вернули погоны.
Бывшие разночинцы оказались в роли, которой никакому врагу не пожелаешь, – лагерного Иван Иваныча, вечного фуцана, лоха ушастого, намеченной жертвы, чешущей блатарю пятки, одновременно «тиская» ему «ро́ман», и вечно первым обреченного на заклание. Требовать, чтобы Иван Иваныч взбунтовался и кинулся на пахана с кулаками, бесчеловечно. Как правило, такие требования исходят от храбрецов, которые бесстрашно орудуют мухобойкой и смачно давят комара на собственной шее.
Заманчиво, конечно, замутить новый миф на старых дрожжах. Но кто возьмется его создать, кто присвоит и существуют ли потенциальные создатели и присвоители, в этом и состоит большой вопрос начала столетия – что прошлого, что нынешнего. Зомби не способен восстать из праха самостоятельно: он подчиняется воле хозяина. А над любым хозяином есть другой хозяин – повыше сидящий, подальше смотрящий. Вариант внезапного осознания закоренелым зомби своего истинного положения возможен только в компьютерной игре, одной из версий которой является ФБ. То есть все, по обыкновению, возвращается на круги своя. С игры начали – игрой и заканчиваем.
27 февраля 2016ЧУДЕСНЫЙ ПЕРЕРЫВ
Всякий день сталкиваясь с капризным недовольством мироустройством, мелочной подозрительностью к Богу и беспощадной презрительностью друг к другу и сама будучи грешна тем же стократно, ловлю себя на беспомощности в поиске ответа по существу, а не по минутной готовности – то есть «остроумию», которое окружает все теснее и становится все невыносимее. Но ответы вдруг приходят – чаще с неожиданной стороны.
Политика – не самая сильная сторона русской мысли. Единственный, пожалуй, наш подлинный политический философ – П.И.Новгородцев, который по преимуществу почему-то считается социологом.
Статья «О своеобразных элементах русской философии права»: «Мы не вправе ожидать, что когда-либо на земле настанет такое совершенство и такая гармония, которая преодолела бы все жизненные противоречия в совершенной общественной форме. Для человеческих сил эти противоречия непримиримы и непреодолимы. Личность и общество, равенство и свобода, право и нравственность, – поскольку они движутся в рамках исторического развития и человеческих возможностей, – находятся в вечном антагонизме и не допускают окончательного примирения. Лишь будучи пронизаны высшим светом Божественной благодати, лишь в последние дни мира как всеобщей гармонии, какой требует евангельски-христианский закон, лишь в конце мира может быть мыслимо подобное примирение. Не естественным развитием человеческих отношений, а их чудесным перерывом, катастрофой и спасением мира мыслится в русских религиозно-философских инспирациях разрешение социальных противоречий».
6 ноября 2015НЕ УЕЗЖАЙ ТЫ, МОЙ ГОЛУБЧИК!
Когда на меня обрушивается очередная струя рвоты в виде фейсбучного хамства, причина которого зачастую столь ничтожна, что ее не всегда и в микроскоп углядишь, я удрученно думаю о том, что ни в ком из нас не проявляется ничего, что не было бы заложено в помраченной нашей природе, лишь до поры дремля. Большинство хамящих уверены, что изрекают некую «правду», и уже потому имеют право не выбирать интонацию. Эта «правда», которой от них никто не ждал и не просил, отнюдь не случайный выброс гнева и раздражения. И на то, и на другое способны при определенных обстоятельствах все без исключения.
Однако при этом мало кто из «правдолюбцев» высказал бы в лицо и десятую долю того, чем так легко и бездумно швыряется, пребывая в безопасной виртуальности.
Почему именно заочное общение вскрывает все эмпатические проблемы в их вопиющей наготе? Только ли потому, что большинство из нас никогда не встретятся очно? Или из-за «синдрома страуса», когда можно в любой момент удалить аккаунт, поменять ник и тем уже как бы перестать существовать? Но сами-то с собой мы все равно остаемся присно! Неужели это факторы расстояния и анонимности провоцируют в нас худшее? Между Абеляром и Элоизой, Данте и Беатриче, да хоть Макаром Девушкиным и Варенькой было по-другому!
В жизни нас спасают от деструктивных проявлений социальные условности, которыми мы обставлены нашего же спасения ради. Я сознательно не трогаю духовных категорий, ибо тайна сия велика есть. А социальное и коммуникативное – вот оно, наглядно и выпукло. Никто из нас в здравом уме не подойдет к незнакомому (да и к знакомому) на улице и не выпалит: «Ты чего так вырядился, козел!» или: «У вас, женщина, рожа кирпича просит!» Никто не плюнет в прохожего, чья внешность кажется недостаточно привлекательной. Никто не скажет первому встречному: «Пойдем со мной! Я тебя хочу!», не обременив себя минимумом приготовительных действий – знакомством, ухаживанием и пр. Никто не выразит несогласие начальнику или преподавателю словами: «Ну и дурак вы, батенька!», даже если в помыслах это – и похлеще – слова фигурируют поминутно. Мы прекрасно умеем находить эвфемизмы, особенно когда от этого что-то для нас зависит. А тут – рубим эту самую матку, невзирая ни на пол, ни на возраст, ни на статус собеседника. По нашему мнению, здесь мы якобы свободны от «лицемерия» общественной повседневности. Но свободны или пленены мы по совершенно иным признакам и параметрам.
Общение в соцсетях – это разговор через стекло. Один уже зашел в вагон, поезд вот-вот тронется, а другой с перрона, прекрасно понимая, что его не слышно, продолжает что-то говорить, делать знаки и пассы и со стороны кажется безумным. Есть лишь два варианта избежать такой параноидальной пантомимы. Первый – прозаический: попрощаться, помахать рукой и уйти, смирившись с неизбежным. Всегда кто-то уезжает, а кто-то остается. Второй – кинематографический, которого я, смотревшая много кино, ища в нем то, чего не нашла в литературе, до сих пор по-детски жду: чтобы уезжающий остался. Спрыгнул с подножки и слился со сгорбленным разлукой провожающим в объятии.
И вдруг, представьте, этот, сошедший, ступает ногой на перронную полосу и орет оставшемуся на весь вокзал: «Давно хотел тебе сказать: чтоб тебя приподняло и прихлопнуло!» А за кадром еще не умолк чудный старинный романс: «Не уезжай ты, мой голубчик!»
Так не лучше ли голубчику было уехать без оглядки и навсегда?
20 марта 2016УЧИТЕЛЬНИЦА ИЛИ НАДЗИРАТЕЛЬНИЦА?
Историческую жизнь народа можно называть бесконечным тупиком или заколдованным кругом. Но это нимало не объясняет цикличности и повторяемости, отрицать которые невозможно. Что заметил еще Гегель. Но его параллель между трагедией и фарсом давно устарела. История повторяется как трагедия и еще большая трагедия, ибо каждый повтор приближает финал народного бытия. Циклами солнечной активности академика Чижевского здесь тоже не обойдешься. Ключевский сказал: «Закономерность исторических явлений обратно пропорциональна их духовности». Вот это куда ближе к истине, особенно если учесть, что в устах великого историка ныне вконец затасканное слово еще обладало первозданным смыслом.
24 января 1882 г. на банкете в петербургском ресторане Бореля за здоровье Государя-Императора поднял тост герой Плевны и Шипки, Ак-паша – Белый генерал М. Д. Скобелев. Он сказал: «Великие патриотические обязанности наше железное время налагает на нынешнее поколение. Скажу кстати, господа: тем больнее видеть в среде нашей молодёжи так много болезненных утопистов, забывающих, что в такое время, как наше, первенствующий долг каждого – жертвовать всем, в том числе и своим духовным «я», на развитие сил Отечества...
Опыт последних лет убедил нас, что если русский человек случайно вспомнит, что он благодаря своей истории всё-таки принадлежит к народу великому и сильному, если, Боже сохрани, тот же русский человек случайно вспомнит, что русский народ составляет одну семью с племенем славянским, ныне терзаемым и попираемым, тогда в среде известных доморощенных и заграничных иноплеменников поднимаются вопли негодования и этот русский человек, по мнению этих господ, находится лишь под влиянием причин ненормальных, под влиянием каких-нибудь вакханалий. Вот почему прошу позволения опустить бокал с вином и поднять стакан с водою.
И в самом деле, господа, престранное это дело, почему нашим обществом и отдельными людьми овладевает какая-то странная робость, когда мы коснёмся вопроса, для русского сердца вполне законного, являющегося естественным результатом всей нашей тысячелетней истории. Причин к этому очень много, и здесь не время и не место их подробно касаться; но одна из главных – та прискорбная рознь, которая существует между известною частью общества, так называемой нашей интеллигенцией, и русским народом. Всякий раз, когда державный хозяин русской земли обращался к своему народу, народ оказывался на высоте своего призвания и исторических потребностей минуты; с интеллигенцией же не всегда бывало то же – и если в трудные минуты кто-либо банкрутился перед царём, то, конечно, та же интеллигенция. Полагаю, что это явление вполне объяснимое: космополитический европеизм не есть источник силы и может быть лишь признаком слабости. Силы не может быть вне народа, и сама интеллигенция есть сила только в неразрывной связи с народом».
По словам того же В.О. Ключевского: «История не учительница, а надзирательница. Она ничего не учит, никого не учит, она только наказывает за незнание уроков».
30 ноября 2015ПРО МОХНАТОВУ
Невежество преодолимо. В наши дни – даже и без затруднений. Оно меня не раздражает. Возможно, человек, лишенный моего знания, знает нечто, мне недоступное. Я никогда не учу водителя как ехать, врача как лечить, портного – как делать шов. Невежество неприятно, когда воинственно, то есть когда человек отвергает передачу знания. Но и тут у него могут быть веские причины не доверять передающему.
Группа «культурных туристов» фланирует по нашей улице. Лидер группы (лидера видно сразу) спрашивает меня, идущую по своим делам: «А где тут дача Ахматовой?» С аборигенским радушием отвечаю, что дачи в Переделкине у Ахматовой не было, но она бывала здесь у Чуковских и Пастернака. Лидер презрительно щурится и отрезает: «Не знаете – не говорите!» И я его понимаю: он своих спутников настропалял всю дорогу на Ахматову, а тут такой облом!
Но вот сегодня Катя Цыпаева встретилась с другим вариантом: «Эй, девушка! А где тут улица Анны Мохнатовой?»
«Это, – говорю, – тама, поле перейти, и попадёте прямиком к страшной Анне Мохнатовой. Бу!»
Вот что значит молодость! А я бы сразу усомнилась в своем ведении.
Может, Анна Андревна – тайный тотем этих мест?
Интересно, связан ли этот эпизод с Днём сурка?
2 февраля 2016НЕТ БОЛЬШЕ МАЛЕНЬКОЙ СЕМЬИ
Мы много чего забыли и потеряли по дороге «не скажу куда».
Одно из роковых забвений – духоподъемность как неотъемлемое, первоприсутственное свойство русской поэзии. Она, как и вся наша словесность, родилась в монастыре, продолжилась величием жанра Слова, расцвела высокоштильными одами, Но и снизив штиль до лирики, поэзия наша не утратила ни в каких обстоятельствах способности мгновенно мобилизоваться «во дни торжеств и бед народных». Утрата родовых признаков произошла на наших глазах и с нашего позорного попустительства.
Автором стихов духоподъемного содержания не обязательно являлся национальный гений и общепризнанный кифаред, арион и питомец лиры вдохновенный. Часто это вообще был скромный любитель,
Вот, стало быть, жил в Петербурге нештатный ревизор Николаевской железной дороги с мизерабельной фамилией Копыткин, родившись в 1882 г. При жизни выпустил три книжечки стихов, не имевших ровно никакого отзвука. А потом началась Великая война, И песню на стихи этого Копыткина «В полевом лазарете», причем в трех музыкальных вариантах, знали все, как «Жди меня»:
Ночь порвёт наболевшие нити.
Вряд ли их дотянуть до утра.
Я прошу об одном: напишите,
Напишите три строчки, сестра.
В недавнем фильме «Гибель империи» песню обновила группа «Любэ». Сгинул Копыткин в 1920-м, раньше Гумилева. Если почитать его стихи, можно догадаться, как сгинул и почему. И – в подтверждение начала моего поста – стихотворение.
СЕРГЕЙ КОПЫТКИНРУССКАЯ МАТЬВ день освящения мечей
Слезу родительской печали
Спалил огонь моих очей.
Тогда уста мои молчали.
Нет, материнский трепет мой,
Мое задумчивое горе,
Я не верну, смутясь, домой,
А утоплю в народном море.
Лишь Ты незримую слезу,
Одна, найдешь, Святая Дева!
Я – Русь! Моя душа в грозу
Полна огнем любви и гнева.
Нет больше маленькой семьи,
А есть одна семья святая.
Ей все сокровища мои
Я отдаю благословляя.
В единый храм семьи несметной,
На золотой Его алтарь,
Пришли склонить свой дар заветный
И Мать, и труженик, и Царь.7 декабря 2015ДУРАКИ И ОСТАНОВКИ
Чтобы кое-что уразуметь, засела за историю Османов и, естественно, турецкой литературы. Въехала в самый тыл.
Дурак по-турецки – остановка. Это ещё Бродский заметил. Правда, свою вторую книгу «Остановка в пустыне» не переименовал в «Дурак в пустыне». Но не знал нобелевец, что дураком называлась стихотворная форма, популярная в суфийской секте Хальвети.
То есть русская нерасторжимость «дураки и дороги» может быть перечитана как «остановки в пути». Нормально по логике, а?
4 декабря 2015ИГОРЬ ВИНОГРАДОВ †
Умер Игорь Иванович Виноградов. Одна из ключевых фигур в «Новом мире» эпохи Твардовского. Главред «Континента» после Максимова. Сильный и совершенно недооцененный критик и литературовед.
Он был единственным, кто в 90-е печатал мои поэмы и статьи. Любил стихи Жени Блажеевского и Игоря Меламеда и давал им «зеленую улицу». При всех несходствах я всегда искренне его уважала и благодарила. Ценила его нелегко обретенное христианство.
А теперь вот кланяюсь земно и говорю: Прими, Господи, душу усопшего раба твоего.
29 мая 2015МУЧИТЕЛЬНЫЙ ГОЛОС
100 лет Эдит Пиаф
Я пытаюсь вспомнить, когда впервые услышала этот всерегистровый голос (она пела как хотела и как требовала сама песня) – и понимаю, что, в какой бы день это ни случилось, событие спроецировалось на всю мою жизнь – и ту, что была до того. Как называл ее голос Жан Кокто: «мучительный».
Но, кроме голоса и образа, она дала мне двумя автобиографиями ещё немыслимый воспитательный антибогемный заряд. Ее чудовищная, сродни есенинско-высоцкой, самоубийственная жизнь словно застраховала меня и, думаю, многих от этого ежедневного суицида: «В конце концов, мы не властны над нашей жизнью. Мужество в том, чтобы пройти свой путь, до конца».
Марлен Дитрих изумлялась: «Меня приводила в ужас способность Эдит Пиаф прожигать жизнь. Она не умела сдерживать себя, она должна была себя тратить, тратить до конца».
«Всё, всё, что гибелью грозит», таило для нее «неизъяснимы наслажденья» и мученья, цену которым знала только она. Так было попущено ее голосу, и без этих бездн и подъемов голос бы просто замолк.
«Канун моей смерти я предвидела в одной песне, над которой работала. И если бы я могла выбирать, то хотела бы, допев, упасть на сцене, чтобы никогда уже больше не встать».
Так, в общем, и произошло.
19 декабря 2015НОМЕНКЛАТУРА ЛЮБВИ
100 лет Константину Симонову. Все будут говорить о «Жди меня» – стихотворении, похоронившем Симонова-поэта и возродившем русскую заклинательную вместомолитвенную, заместительную в жутком безбожии поэзию. Первым, кто назвал «Жди меня» заклинанием, боясь слова «молитва», был Лев Кассиль. Он же первым и услышал самое великое стихотворение Великой Отечественной. Оно было написано в Переделкине, на даче Кассиля, по адресу: ул. Серафимовича, 7. Там нет даже малой досочки с упоминанием.
Симонов сделал невозможное – повернул войну лицом к женщине, поставил во главу остро-рваного смертельного мужского угла войны любовь, семью и верность. И тем спас многих. Даже убитых. И тот, кто этого не понял, называя Симонова «номенклатурным поэтом», полностью глух к русской жизни и русскому стиху. Если это номенклатура, то не партийная и не литературная, а номенклатура органического соединения Поэта и его Народа, номенклатура любви.
Симонова совсем забыли и отовсюду вычеркнули. Перечитайте его хотя бы сегодня!
ТАНК НА ВЫСТАВКЕ Вот этот гусеничный зверь,
В заводских выкормленный безднах,
Безвредно замерший теперь
На позвонках своих железных.
Он, у кого в железном лбу,
На морде, шириною в сажень,
Есть след, куда в его судьбу,
Как волчья дробь, снаряд наш всажен.
Он волчьим чучелом стоит,
Наш беспощадный враг вчерашний,
И мальчик на него глядит
И трогает рукою башню.
Ему четыре или три,
Не знает он, к броне склоненный,
Того, что этот зверь, внутри
Тремя зверями населенный,
На перекрестке двух дорог
Его отца примял пятою,
Быть сиротой его обрек
И мать его назвал вдовою.
Не знает мальчик ничего;
Он перед танком, хмуря брови,
По-детски трогает его,
Не видя капель отчей крови.
Но мы давно не дети. Нам
Известна, истина простая:
Здесь чучело молчит, — но там
Еще завоет волчья стая.
И мы еще вперед пойдем
Их вою дальнему навстречу,
И волчий голос оборвем
Своих орудий русской речью.
Константин Симонов.
24 июня 1943 года, «Красная звезда».
28 ноября 2015САРАТОВСКАЯ ПТИЦА
Какие звезды должны были сойтись, чтобы горькая сирота Агафья Лейкина стала великой Лидией Руслановой? Какая воля была в этой девочке-побирушке, кричавшей зайцем и лягушкой за кусок хлеба, чтобы всё вынести и сохранить свой дар? Единственного ее ребенка украла цыганка-разлучница - она воспитала чужую дочь как свою. Уже генеральшей и прославленной артисткой она сама мыла полы и готовила, а на дипприемах давала горничным сотню на чай. Она на финской войне пела на 30-градусных морозах и12 раз переболела пневмонией после карцеров во Владимирском централе, перенесла 7 инфарктов.
Она - Русланова, ей нет равных, и ей сегодня 115 лет!
«Вчера вечером слушал радио. Поймал Москву. Пела русская баба. Пела по-нашему, по-волжскому. И голос сам деревенский. Песня окончилась, я только тогда заметил, что реву белугой. И вдруг рванула озорная саратовская гармошка, и понеслись саратовские припевки. Всё детство передо мной встало. Объявили, что исполняла Лидия Русланова. Кто она? Крестьянка, наверное. Талантливая. Уж очень правдиво пела. Если знаешь её, передай от меня большое русское спасибо». Федор Шаляпин. Из письма.
«Сначала запел наш казачий хор, потом Русланова… Ком в горле встал, слёз не сдержать. Но не только со мной такое. Герои, орлы фронтовые, на груди тесно от наград, плакали не стыдясь. И заказывали, заказывали свои песни – кто сибирские, кто про Волгу-матушку…».
Участник концерта у стен рейхстага.
27 октября 2015ВЕРЕ МАТВЕЕВОЙ – 70
Зная, сколько поклонников у жанра авторской песни и скольких кумиров дал этот жанр, я никогда не высказывалась о своем отношении к бардству как явлению. И сейчас не буду. Скажу только, что Вера Матвеева – с той минуты, когда я услышала эту несбыточную серафическую колоратуру (а было это по выходе ее двойного альбома в 1989 г.), примирила меня и с бардами, и с самой собой, плохо принимающей эти поэтические подпорки.
Вера прожила 31 год, страдала от ангиосаркомы мозга и оставалась безропотной и кроткой. За несколько месяцев до смерти 11 августа 1976 г. приняла Святое Крещение! Кто окажется сегодня в Фирсановке, где Верина могила, поклонитесь и помяните. Остальные – послушайте этот голос. Ручаюсь, вы никогда его не забудете!
Ах, разбудили меня, разбудили,
За грустный расчёт засадили:
Сколько отпущено дней?
В первой колонке – те, что с водою уплыли
И не вернутся ко мне;
Рядом в колонке – те, что прошли напрасно и безобразно,
И лучше туда не смотреть;
В третьей колонке - те, что даны на праздник,
Только вот что-то их нет, нет, нет...
Ах, разбудили меня, разбудили,
За горький расчёт засадили:
Сколько отпущено бед?
В первой колонке – те, что уже разразились
И не вернутся ко мне;
Рядом в колонке – те, что не заслужила, я их сложила,
Но лучше туда не смотреть;
В третьей колонке... Но я этот лист отложила -
Очень уж много в будущем бед, бед, бед...
Ах, разбудили меня, разбудили,
За страшный расчёт засадили:
Радостей сколько дано?
Что ж вы пустые листы мне вручили? –
Радости нет ни одной.
Вы покопайтесь в своих запылённых архивах неторопливо,
Чтобы не пропустить.
Мне тоже ведь хочется быть хоть немножко счастливой,
Хоть немножко любимой хочется быть, быть, быть.
Весна 1970
23 октября 2015LIGHT MY FIRE
Пока не кончился этот день...
70 лет Хосе Фелисиано – одному из самых сильных музыкальных потрясений моей жизни. Я услышала его, надо полагать, в 71-м году, когда почему-то транслировали по телеку фестиваль в Сан-Ремо. Вывели на сцену слепого, в непроницаемых очках, с гитарой. Усадили на высокий стул. Он запел. Это была великая Che Sara – «Что будет?». Такие песни тогда занимали 2-е места. А я слушала-впивала и не понимала уже, как буду без этого голоса жить дальше.
Потом, в новогоднюю ночь, давали «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады», ради которых мы сидели у телевизора до пяти утра. Вывели, усадили. И он заиграл... Его ещё не увенчали титулом самого великого гитариста из живущих. Но от меня, уже обожавшей Пако де Лусия и португальцев, Хосе получил это звание безоговорочно.
Маленькие руки слепого пуэрториканца из семьи, где росло 11 детей, по 14 часов подряд с отрочества лабавшие все, что звучит, выставлены в музее мадам Тюссо. Ему, латиносу, единственному позволили записать свою версию гимна США. Он отхватил 8 статуэток Грэмми. И т. д. и т. п.
А у меня в телефоне стоит рингтон – его «Дождь». И когда кто-то звонит, это как будто Хосе.
Он погиб в автокатастрофе в прошлом году.
С днем рождения, великий, любимый!
10 сентября 2015О ЛЮБВИ И НЕНАВИСТИ
Строго говоря, необъективны обе стороны – и те, кто злобно строчит, как все плохо, и те, кто робко вякает, что все ничего, бывало и похуже. Объективно лишь монотонное: «не все так плохо» и «не все совершенно хорошо». Иначе не бывает.
Но те, кто выбрал сторону Любви, поддержаны ее неизменными спутниками – Надеждой и Верой. А те, кто наоборот, не поддержаны ничем, ибо ненависть одинока, у нее нет спутников, хотя ее выброс и может быть сильно наадреналинен. Спутница ненависти – только гибель ненавидящего. Даже если вместе таких соберется целая армия, у них не будет фланговой поддержки и атака рано или поздно захлебнется.
А любовь покрывает все – в том числе и смерть, ибо смертная память – это любовь высшей очистки.
Когда Тютчев говорит: «В Россию можно только верить», за этой верой стоят Надежда и Любовь. Когда среброголосая Анна Герман поет: «Надежда – мой компас земной», за ней маячат Любовь и Вера. И т.д. Поодиночке эти барышни не ходят. А по-за ними незримо действует мать их – София, премудрость Божия. Вот компания какая!
Так кто же сильнее – одиноко ненавидящий или вкупе любящий?
25 июля 2015НЕ БИБИГОН ЛИ ОН?
«Для кого я пишу?» – вопрос такой же закономерный, как на определенном этапе: «Для чего я живу?» Я всегда считала, что, подобно Ваньке Жукову, строчу дедушке, адреса коего не знаю. Правда, в отличие от Ваньки, и ответа не ждала.
Один из моих уже ушедших собеседников как-то сказал: «Пишешь всегда себе маленькому». И, чтобы не думали, что речь о ребенке и пошлейшем якобы «вечном детстве» художника, собеседник раздвинул большой и указательный пальцы, показывая размер этого «маленького». Этакого Бибигона со спичечной шпажонкой, который прежде падал в чернильницу, а теперь бегает по клавиатуре, отчего в тексте появляются не те буквы. Или, может, пушкинского бесенка, подосланного к Балде.
Я часто вспоминаю эту фразу и до сих пор не могу ее истолковать. Но склоняюсь все же в пользу Бибигона. Он ведь герой!
10 августа 2015Продолжение >
______________
См. также: Марина Кудимова. Избранные FB-записи 2013-2014 гг. Часть I // Лиterraтура, № 29, 2014. Часть II // Лиterraтура, № 30, 2014. – Прим. ред.скачать dle 12.1
