(рассказ)
— Привет. Ты не спишь? Ты там? Ты думаешь, что я думаю, что я разговариваю с автоответчиком? Или ты думаешь, что я могу подумать, что тебя нет дома? Ау? Думай скорее, у меня на счету мало денежных средств. Я надеюсь, что ты в этот момент что-то думаешь, а не просто сопишь мне в ухо.
А я не соплю. Я ору! Я ору на весь Петербург, что слышу ее. Но Котик сегодня уронил телефон, и что-то стало с микрофоном.
— Хорошо, можешь продолжать производить молчание, но не делай это за мою абонентскую плату. Когда я становилась абонентом, я не знала, что мне придётся покупать молчание за денежные знаки. Если бы я знала, что молчание может что-то стоить, я бы сама его продавала, а на вырученные средства покупала бы что-то полезное. Я могу надеяться на понимание?
Я показываю сыну кулак, дую в трубку, трясу ее, стучу о спинку кресла. Кричу: «Алло! Алло! Дарья!» Но звук остается в Петербурге и упорно не хочет отправляться в Москву.
— Ты или кретин, или это не ты. Потому можешь молчать, сколько хочешь, либо сколько не хочешь. Меня это нисколько не трогает. Меня вообще уже ничего не трогает. У тебя есть право сохранять молчание, право использовать молчание в своих интересах, либо в интересах третьих лиц, но у тебя нет права копить молчание в себе. Это моё молчание я не хочу, чтобы оно становилось средством накопления. Либо ты мне сам звонишь, либо прекращаешь молчать, либо идёшь к чёрту, либо уже там. Мне всё равно. Кретин!
Вот так - «кретин». Но это она невсерьез. Всерьез было, когда мы познакомились.
— Как Вас зовут?
Я называю своё имя, но удивляюсь вопросу.
— Садитесь, — девушка смотрит на меня в упор, — Я Дарья, и сейчас ночь с четверга на пятницу. Я довезу вас до точки назначения за цену в два раза меньшую, чем просят вон те таксисты, - она указывает на группу саранчи у выхода с Ленинградского вокзала, - Мне надо заправиться, а кошелёк я не захватила.
— Спасибо, я на метро
— Садитесь. Может быть, у вас там, в городе на Неве принято отвечать отказом на приглашение девушки, у нас это не так. Я не намерена оставлять на улицах питерского парня, который может заплатить мне за бензин. Чем вы вообще занимаетесь?
— Геологией.
— Нет, вы занимаетесь напрасным спором. Если ваша геология так же мало убедительна, как Ваше мнимое нежелание сесть ко мне в автомобиль, то логично, что все заказывают геологию в Москве.
— С чего вы взяли, что ее заказывают в Москве?
— Потому что все знают, что Москва — это лучший город на Земле и здесь делают лучшую в мире геологию. Еще здесь живу я. И я выкинула пять минут своей важной жизни на уговоры. Куда вам?
Я смеюсь, говорю, что мне на Ферсмана и покорно влезаю в машину. Девушка газует, и мы рвем по Рязанскому проспекту. Меня тридцать пять лет и меня давно никто не называл «парнем», а тем более «питерским парнем». Слышится в этом что-то приятное. Грохочет Radio Head, яблочно пахнет отдушка, светятся красные огоньки «пропеллера».
— Курите Captain Black?
— Редко. Для меня очень крепко, - это я вру. Я вообще не курю.
— Мне нравится, когда в моей машине мужчины курят Captain Black.
Дарья шарит под рулевой колодкой, достает пачку сигарет и протягивает мне.
Она очень уверена в себе, эта рыжая девочка в дорогом автомобиле. Она уверена так, как уверены только юные москвички, у которых есть родители, братья и сестры, друзья и перспектива хорошей работы.
— Дарья, я геолог, а вы? — ловлю себя на идиотской интонации поселкового жигало.
— А я еду в машине с незнакомым парнем из Питера и вспоминаю, где тут есть заправка. В Москве машины время от времени заправляют горючим, чтобы поддерживать топливно-энергетический комплекс государства. У государства вообще много всяких комплексов. Из них у нас даже делают комплексные числа, чтобы печатать их на деньгах. Мнимая часть выдается в форме официальной зарплаты, а комплексная запаивается в пластик и складывается в банке. У вас есть счет в банке?
— У меня есть пластиковая карта. Это не одно и то же?
Она игнорирует мой вопрос.
— У меня есть счет в банке, сотовый телефон, ноутбук, и баварский автомобиль. У баварского автомобиля есть спутниковый навигатор, компьютер, система «хендс фри» и бардачок. Меня зовут Дарья, и я не люблю, когда мне создают проблемы. Вы не создаете проблемы?
Я опять глупо смеюсь.
— Буду думать, что вам ответить.
— Отвечайте мне что-нибудь, только не называйте меня « на Вы». Я младше вас лет на десять и я девушка.
— Разве девушку нельзя называть «на Вы»?
— Только если Вы мой Босс. Но вы не мой Босс. Во всех других случаях это меня старит и заставляет снижать скорость. А в Москве не принято ездить ночью меньше ста двадцати. Это просто неприлично и не вписывается в московский стиль жизни.
Я улавливаю в ее голосу иронию, но не понимаю, то ли она обращена ко мне, то ли на себя, то ли на Москву и ее обитателей. Мне достаточно трудно отвечать ей сразу.
— А Босс называет Вас «на Вы»?
— Нет, Босс говорит мне «Ты» и «Дарья».
— И вы, прости, ты ему позволяешь?
— Он Босс, и это я у него должна спрашивать позволения. Но поскольку я у него не спрашивала, то он называет меня так по умолчанию. То есть, он умалчивает о том, о чем знает он, и не знаю я. А вот вы постоянно задаёте мне вопросы. Жаль, что вас не научили разговаривать без вопросов. Вам придётся тяжело в Москве. Мы не любим, когда приезжие нас о чем-то спрашивают, если только они не спрашивают: «Как быстрее отсюда добраться до вокзала?» Если вам будет совсем тяжело без вопросов, то старайтесь заменять знаки вопроса знаками восклицания. Это помогает. Мне это особенно помогает, когда приходит счет за телефон. А потом это помогает моему сотовому оператору, который совсем не умеет отвечать на вопросы, но умеет удовлетворять претензии.
Мы останавливаемся на заправке у берега Яузы. Девушка глушит двигатель и поворачивается ко мне.
— Сейчас вы будите учиться пользоваться бензоколонкой в Москве.
— Я умею пользоваться бензоколонкой в любом городе.
— Отлично! Тогда сделайте так, чтобы об этом узнал мой автомобиль.
Я вставляю пистолет в бак и иду к окошку. От Яузы несет сыростью и сточными водами. Запах горючего кажется более уместным, нежели запах воды, от которого зябко и щекотно в носу. В моем кошельке несколько тысяч пятисотенными купюрами. Я сую четыре из них в окошко и прошу залить «до полного». Мне приятно «угощать» Дарью бензином
«Славная девушка», — думаю я. Меня забавляет ее манера говорить парадоксами. Она играет словами, словно словарь являлся третьим участником разговора. И это трогательное не то хвастовство, не то самоирония. Москвичка…
Закручиваю крышку бензобака, сую пистолет на место и тянусь к ручке дверцы. Тут у меня звонит телефон. Я ищу его по всем карманам, достаю, он выпадает из рук, падает на асфальт: аккумулятор отдельно, телефон отдельно.
— У нас в Москве не принято разговаривать по телефону, если рядом находится дама.
Она укоризненно смотрит на меня из под пушистой челки.
— Уверяю, это больше никогда не повторится, тем паче, что телефон сломался.
— Технологическая подоплёка вашей лояльности меня не должна интересовать. Прошу следовать за мной.
— В каком смысле?
— В таком, что я буду вести автомобиль, а вы будете всячески пытаться держаться рядом со мной, управляя передним пассажирским креслом. На тот случай, если вы отстанете, я даю вам визитную карточку, с которой вам надлежит обратиться к первому попавшемуся полицейскому, предварительно достав паспорт и вложив в него тысячу рублей между страницей с регистрацией и страницей с семейным положением.
- Я не женат, - смеюсь я.
- Хорошо. Я согласна, - Девушка отвечает невпопад и протягивает мне визитку, на которой написано «Дарья. Черный BMW. По пустякам не звонить». Номер ее телефона, как и моего состоит из сплошных вариаций на тему парности и четности. Мне нравится, когда мой номер рифмуется с номером приятного мне человека. Это создает ощущение неслучайности. Возможно, что где-то там, в пахнущей пластиком начинке телефонных станций они уже составляют нечто гармоничное, предназначенное для прочтения только электрических, импульсных сущностей.
Дарья давит на акселератор.Мы мчимся по освещенным улицам, перестраиваясь из ряда в ряд, рыская и тропя след едущим сзади. Жесткий дорожный слалом, не оставляющий надежды смотреть куда-либо кроме как на дорогу. Скорость превышена в три раза. Я держусь рукой за торпеду и чувствую, что еще немного и меня стошнит. Неожиданно мы сворачиваем в темный проулок, проезжаем мимо рядов спящих авто и катимся под горку навстречу яркому шлагбауму подземного гаража. Кажется, я сюда и ехал, но не уверен. Вылезаю, меня пошатывает.
— Извини. Но ты хорошо держался с этой твоей геологией. Что ты там говорил про «выходи за меня замуж»?
Я ничего не говорил, но скорость ещё увеличилась, и мы поженились через неделю в Черёмушкинском ЗАГСе, где у Дарьи работала мама. Она и зарегистрировала наш брак. Маму звали Ирина Васильевна, она расписала нас в обеденный перерыв. Сразу после официального напутствия молодожёнам она произнесла:
- Не забудьте выложить мясо из морозильника, отец придёт вечером, пусть пожарит, посмотрела на часы, на которых минутная стрелка заметно торопилась по циферблату, достала из сумочки сигареты и убежала курить.
Мне она, кажется, даже не кивнула.
Вечером мы с Дарьей уехали в Петербург. Ночевали в мотеле за Тверью, где зачали Котика. Котик родился семимесячным, но почти сразу пошёл в школу и получил двойку по природоведенью в четверти. Сейчас он сидит и делает уроки, пока я разговариваю с его матерью по телефону.
И вдруг «кретин». Это она невсерьез. Это она сгоряча. Это она поторопилась с выводами.
_________________________________________
Об авторе:
ДАНИЭЛЬ ОРЛОВ
Прозаик, поэт, издатель. Родился в Ленинграде. Окончил геологический факультет Ленинградского университета. Несколько лет работал геологом на Севере. С конца девяностых работает главным редактором. Публиковался в журналах «Знамя», «Октябрь», «Зинзивер» и др. Автор книг прозы «Северная крепость», «Офис-дзен», «Долгая нота», «Саша слышит самолёты». Произведения переведены на сербский и датский языки. Лауреат премии им. Н,В. Гоголя, дипломант Волошинского конкурса. Член Союза писателей Санкт-Петербурга. Председатель оргкомитета Большого Фестиваля Малой Прозы (БФМП), член русского ПЕН-Центра, президент фонда «Русский текст».
скачать dle 12.1
