(рассказ)
- Мира – медиум! Прикинь? Мозг просто взрывается! - Бостон сильно затянулся и посмотрел на Тиму. - А ты-то чего закурил?
- Закуришь тут…
- Ты со мной уже лет пять сюда ходишь по десять раз в день, и ни разу я тебя не видел с сигаретой. Ты ж это… пассивный курильщик…
- Три, а не пять.
- Чего? - Бостон снова затянулся. У него была простая, даже грубоватая манера общения, и кличку ему такую дали, потому что он говорил, ходил и вёл себя, как «Бостон» – бам-бам, бос-тон! И по клавиатуре стучал так же – громко и с наскоком, но все ему прощали, потому что он умелый программист.
- Я всего три года здесь работаю, - напомнил Тима.
- Серьёзно? - Бостон прищурился. - Блин, а я-то думал, мы вместе начинали… Нет, ну ты прикинь! - он театрально схватился за голову. - Мира – медиум. Сколько лет с ней бок о бок и как я не понял? Вот ты знал?
Оставался ли хоть один шанс спасти репутацию Миры? Ведь это она изменила жизнь Тимы тогда, три года назад, приняв на работу в «Покажи свет».
До этого он так долго продавал то, что никому не было нужно – рекламу в журнале, концертные билеты, программное обеспечение, – что возможность заниматься полезным делом оказалась для него настоящим подарком. Здесь, в центре, он первое время тоже продавал концертные билеты, но это были совсем другие концерты.
- Сходи, и сам всё увидишь, - сказала однажды Мира, которая была не намного старше него, однако выглядела очень взрослой и серьёзной и уже была директором.
И он сходил – надо же знать свой товар.
Голос вокалистки, крупной дамы в чёрном балахоне, сперва раздавался робко, так волна слегка касается гальки и убегает назад от смущения, потом стал набирать силу, накатывать, заполняя маленький полупустой зал, впитываясь в мягкие кресла и обитые замшей стены. Вскоре её пение как будто накрыло зрителей, заполнило всё пространство и заменило воздух, которым они дышали.
Тима думал, это обычное дело – после хороших концертов эйфория держится пару суток; но вместо этого он ещё целый месяц спал, как убитый, и бодрствовал, как боец. Обычно беспокойный, он перестал бояться тишины и ошибок.
Этим и занимался центр Миры – исцелял с помощью искусства. Вокалисты, музыканты и танцоры заряжали людей энергией, каким-то удивительным образом залатывали дыры, которые не замечали врачи.
Мира отбирала картины, которые светились жизнью – на такие вещи у неё был намётан глаз – и раз в месяц проводила выставку в одной из московских галерей в рамках миссии центра «Покажи свет». Первая выставка не собрала и двух десятков человек, но потом сарафанное радио сработало, и начался настоящий бум.
Тима пришёл в центр, когда Москва уже заговорила о нём – один модный блогер даже опубликовал статью про Миру Загорскую, её мужа Льва и их «уникальный проект». В центре появилась горячая линия. Звонили люди, желающие помочь близким вернуть улыбку, аппетит и волю к жизни. Мира разработала первичный тест, по которому операторы колл-центра определяли, куда направить человека: на концерт, на выставку, на йогу или всё же к врачу.
Миссия «Покажи свет» собрала большую и шумную команду. Проектный менеджер Женя, который, как и Бостон, работал в центре с момента основания, рассказывал, что поначалу многие ребята не могли позволить себе съёмное жильё, поэтому на время поселились в доме Загорских в Зеленограде. Бесплатно. Когда пошли хорошие деньги, все разъехались, но по выходным по-прежнему собирались в их доме. Тиму быстро приняли в «семью», но он всё равно жалел, что не застал тот начальный период. Когда люди растят вместе детей или взращивают проекты, это совсем другой уровень родства.
Не мог понять Тима только одно: как Мире удавалось так долго хранить свою тайну в окружении толпы.
А ей это удавалось, пока Тима не натворил дел.
Он краснел: это из-за него в офисе все шептались. И теперь понял и прочувствовал, зачем ему давали подписать договор о неразглашении, когда он только устроился на работу: дело не в коммерческой тайне, а в личной свободе Миры. Её муж Лев прилагал все силы, чтобы предотвратить такую ситуацию и не посвящал в тайну жены никого – ни одного сотрудника ни до ни после Тимы. А тому, как опытному продажнику, доводилось налаживать отношения с совершенно разными людьми, много уговаривать и держать при себе своё мнение.
Его способности хамелеона делали его прекрасным переговорщиком. Загорский это оценил и рискнул поставить на него: доверил свой главный секрет. С тех пор Тима не только всюду следовал за Мирой, но и находил для неё «пациентов». Задача была непростая: отбирать тяжелобольных людей, которых не отправишь на танцы или вокал; людей, которые, как говорила Мира, «исчерпали все ресурсы, но не потеряли надежду». Для них было припасено особое средство.
Выбирать приходилось двоих в неделю. Два человека в неделю среди тысяч неизлечимо больных!
Восемь в месяц, девяносто шесть в год.
Конечно, всё это есть в отчётах, но он точно помнил цифру: двести семьдесят два человека за три года работы. Недобор, да. Шестнадцать пробелов – это форс-мажоры, отмены и, как следствие, его бессонные ночи, наполненные угрызениями совести за те шестнадцать жизней.
Он ищет – она лечит. Никакой она не медиум. Не маг и не ворожея. Тима и сам не знал, кто она. Из единственного разговора, который провёл с ним на эту тему Загорский, он запомнил только, что это научно объяснимо. Дело в зеркальных нейронах, которые у обычных людей не такие активные, как у Миры, что превращает её в ходячую антенну: она улавливает все физические и эмоциональные переживания окружающих, она чувствует их на себе.
Короче, Мира – эмпат.
Но это не всё: с возрастом Мира научилась не только понимать чужие эмоции, но и забирать их, вытягивать и заменять грусть радостью, страх уверенностью, боль спокойствием – при условии, что у неё самой есть, чем поделиться. Однажды случилось кое-что ещё более странное: она достала из человека опухоль! Соседка пришла к ней, чтобы избавиться от боли, а Мира так разозлилась на несправедливость жизни, что вместе с болью вытянула её источник. С тех пор Мира замечает именно боль.
Боль означает поломку. А Мира умеет эти поломки устранять. Она чинит людей.
Тима вёл пациентов от первого звонка до встречи, но на саму встречу никогда не попадал: ждал за дверью. Обычно «сеансы» проходили в отелях – на нейтральной территории, чтобы родственники и соседи вдруг не помешали – так что Тима подпирал стену в коридоре. Когда Мира выходила из номера, она была слабая, бледная и не всегда могла идти сама. Он отвозил её домой и оставлял на кушетке в оранжерее: цветы помогали ей прийти в себя, возвращали утраченные силы.
Прошлой зимой Тиме единственный раз довелось увидеть, как она делает это. Они ехали на очередную встречу, и вдруг Мира сказала, чтобы он срочно остановил: по разделительной полосе брела женщина, еле передвигала босые ноги. Мира выскочила и побежала к ней. Взяла за плечи, посмотрела на неё, даже встряхнула, пытаясь привести в чувство – а та рухнула на ледяной асфальт. Мира уселась прямо там, на дороге, подтянула её голову к себе на колени и стала качать.
Все машины замедляли ход напротив девицы без верхней одежды обнимавшей кого-то посреди проезжей части. Тима стоял там, махал им рукой, давая понять, что всё в порядке, хотя сам вовсе не был в этом уверен.
В тот день запланированная встреча отменилась – у Миры больше не оставалось сил. Она сидела на заднем сидении с закрытыми глазами, запрокинув голову, глубоко дышала, её побледневшее лицо было сосредоточено – она старалась держаться, чтобы добраться домой, к цветам.
Та женщина пришла в себя и даже приободрилась, стащила с шеи шерстяной платок и вертела в руках всю дорогу, пока Тима вёз её домой. Её глаза жадно хватали пейзажи за окном, а уголки губ то и дело тянулись вверх – она словно забрала у Миры сущность – Тиме даже показалось, что у неё появилась ямочка на правой щеке!
На следующее утро за чашкой кофе Мира сказала, что та женщина на дороге испытывала боль, которую была не в силах терпеть, и она шла куда-то в надежде исходить её, истоптать, растерять, потому что лежать, сидеть, есть или спать она уже не могла. И ещё Мира сказала: если так больно, что готов спрыгнуть с крыши – тогда надо звать её, она возьмёт эту боль и отнесёт в оранжерею – цветам.
Тима смотрел на неё, как на иностранку – будто она говорит на непонятном языке, но говорит так мягко и с такой улыбкой, что точно не имеет в виду ничего плохого. Конечно, он был влюблён в неё. Она же исключительная, как можно было не влюбиться! И даже не из-за самого дара, а из-за того, какая она вопреки своему дару. Тиму изумляло, как она не сгорбилась, не согнулась и не сломалась под его тяжестью, как из всех переживаний на свете она решила посвятить жизнь именно боли, и как, впустив боль в свою жизнь, смогла обрести баланс. Мира будто вся наполнена покоем и гармонией, и люди рядом с ней это ощущают.
Полная противоположность Агате – взбалмошной и ищущей.
Агата устроилась к ним художницей. У неё ещё не было друзей – она только что приехала в Москву из солнечной Индии, где ходила в шлёпках даже на работу, медитировала на пляже, и пока все её приятели-дауншифтеры курили и танцевали под трансовую музыку, она придавалась сумасшествию, стоя у мольберта с кистью в руке.
В серой московской жизни ей, длинноволосой девушке, с задумчивыми глазами и грудью пятого размера, нужен был проводник, и им стал Тима. Она вела себя с ним не как другие девушки – без опаски, комплексов и претензий. Она была рядом, с ней было можно всё.
- Чем они занимаются, эти Загорские? Это же не какая-нибудь секта, верно? - донеслось из душа, пока Тима чистил зубы. Он посмотрел на себя в зеркало и сплюнул.
- Секта? - переспросил он, перекрикивая шум воды. - В секте всегда культ, а здесь никакого культа нет.
- Просто странно это всё. Духовное оздоровление, йога, арт-терапия. Столько людей задействовано, да и деньги платят неплохие. Ненароком задумаешься…
- Если бы они хотели создать секту, создали бы её вокруг таланта Миры… - и тут же осёкся.
Вода стихла.
- Какого таланта?
Тима зарычал на своё отражение и стал подыскивать слова.
- Какого таланта? – повторила Агата, отодвинула занавеску и предстала перед ним во всей красе.
И Тима выдал ей всё, что знал про суперэмпатию Миры. И про клиентов. И про встречи.
Он надеялся, Агата оценит его жест доверия, но она больше сосредоточилась на фактах. Тут же стала уговаривать его помочь своей сестре, которая несколько лет назад очень пострадала при пожаре: остались ожоги на лице и теле, никак не может устроить жизнь. Тима отпирался: ориентировка была на неизлечимо больных, которым никто другой помочь не сможет; о поднятии качества жизни речи не шло.
- А если она сделает с собой что-нибудь? Это что, не считается? – говорила она, стоя перед ним по-прежнему голая.
- Воспользуйся нашей системой. Ты знаешь, она работает. Пусть пройдёт тест, поговорит с нашим консультантом и сходит на… Ожоги? В галерею не стоит, на медитацию тоже – а то ещё больше замкнётся. Или пусть на танцы сходит…
- Да не пойдёт она! Она из дома не выходит! Ты не представляешь, каково это – потерять свою внешность, лицо, которое ты видел всю жизнь в зеркале. Если Мира может исправить это, может вернуть ей её красоту, то почему нет?
Очередная бессонная ночь: им предстоял больной с лимфомой.
Мира, конечно, была в бешенстве. Она извинилась перед сестрой Агаты, сказала, что это ошибка, и пригласила её на бесплатную вокалотерапию и на танцы – обещала, что это поможет. А Тиму отстранила от работы на месяц. Знала, что он уже не может не помогать людям. Агата тоже злилась: и на него, и на начальницу. Мира это знала, но не подавала виду – это была уже профессиональная привычка.
Тима целый месяц, не жалея сил, чем только мог помогал на выставке и считал каждый день до возвращения. Но когда осталось всего три дня, Мира вдруг заявила, что встречи пока проводиться не будут, а значит, и людей искать не надо. И оставила его в галерее.
Неужели опять наказывает?
Теперь злился он – вечером буркнул Агате:
- Можешь быть спокойна, она теперь вообще никому не помогает!
И вот все судачат и смотрят на Миру так странно. Самое страшное, что она знает, кто кому рассказал, с кого всё началось и через кого пошло дальше. Загорский узнает – вообще уволит! Да Тима и сам понимает, заслужил – как юридически, так и по-человечески. Надо было держать рот на замке, как подобает мужчине. И бог с ним, с договором о неразглашении, он раскрыл её тайну! Она помогала людям, а он её подвёл. Из-за чего? Из-за груди пятого размера!
Агата позвонила:
- Ты говорил, она больше не помогает!
- Ну.
- Она взяла машину и поехала на встречу!
- Мало ли какая встреча, это может быть инвестор.
- В отель она поехала!
- В какой?
- «Товаско».
Когда он примчался, то застал Миру в лобби в компании бизнесмена Егора, старого друга Загорских. Когда он бывал в Москве, Загорские непременно приглашали его на ужин. Поговаривали, что в прошлом Егора и Льва связывал бизнес, они торговали крадеными предметами искусства…
- Тима! Ты чего здесь? - Мира оттолкала его в сторону, пока Егор что-то выяснял на ресепшене.
- Я бы хотел вернуться к своей обычной работе, - деловито начал Тима, не теряя ни секунды. – Да, я накосячил, но я всё понял, и больше ничего такого не повторится.
- Откуда ты узнал, что я здесь?
- Я тебя подвёл впервые за три года – ты же это знаешь!
- Я же сказала, что не провожу встречи, - она умела быть строгой и убедительной, не меняя тона. И взгляд у неё тяжёлый, Агата говорит, «ведьмин».
- А это что, не встреча?
- Тим…
Подошёл Егор. Коренастый, ухоженный, привыкший «командовать мягко». Тима его побаивался – можно забрать человека из профессии, а вот профессию из человека…
Тиме на секунду вспомнился ещё один друг Миры – гипнотизёр по имени Стас. У него свой центр обучения гипнозу и аж целый замок в Новосибирске! Всё-таки у Загорских очень непростые знакомые…
- Возвращайся в галерею, - шепнула ему Мира и ушла с Егором к лифту.
Либо она врёт, и в номере их ждёт пациент, либо… она с Егором изменяет Загорскому? Уж больно взволнована.
Секундочку… Он же может проверить!
Тима достал телефон и нашёл программу, установленную когда-то Загорским: во время встреч Миру и Тима разделяла дверь, но он должен был слышать, что происходит в номере, чтобы вмешаться при необходимости.
Тима побежал по лестнице.
Программа уже работала, но наушник пока молчал. На четвёртом этаже в нём отрывисто зазвучали голоса – значит, сюда. Возле четыреста пятого номера голоса стали различимы.
- Она просто перестала вставать, вообще двигаться перестала, даже говорить, - это был не Егор.
Ага, деловая встреча, сейчас! Так и начинаются все её встречи с пациентами!
- Вы же специализируетесь на безнадёжных случаях? - продолжал незнакомый мужской голос, глухой и низкий.
- Да, Иван, - ответила Мира, - наша организация специализируется на помощи людям. Вы успели ознакомиться с перечнем наших услуг?
- Это вы о танцах и йоге?
- В данном случае я рекомендую арт-терапию: у нас есть арт-шоу, от которого можно плавно перейти к занятиям рисованием – со временем она начнёт держать кисточку…
- Мне нет дела до этой ерунды, - решительно ответил голос того, кого назвали Иваном. - Я знаю, вы можете всё сделать лучше.
- Обо мне говорят много всякого, но я не волшебница.
Тима не понимал, что происходит: Если это встреча с пациентом, почему она не помогает? Если это деловая встреча, то дела явно не задались.
- Егор? - терпения в голосе Ивана оставалось всё меньше.
Егор замешкался – засопел и закряхтел, а потом пробормотал:
- Я думаю, это недоразумение.
- Ты сказал, она поможет! - голос Ивана разгонялся, как мотоцикл. - Ты сказал, привози жену! И я вытащил её из постели!
- Вообще-то, - заметила Мира хладнокровно, - ей это необходимо – выбираться из постели.
- Не играйте со мной, Мира, я не тот человек.
- Вы – друг Егора. Я готова вам помочь по мере своих возможностей. Но сейчас вы заблуждаетесь на мой счёт.
- Что это такое, Егор? Я с тобой по-человечески…
- Егор сказал, что я помогаю людям, - убеждала Мира. – Но я не могу предложить вам ничего больше, чем услуги нашего центра.
- Не такой был уговор. Никто отсюда не выйдет, пока моя жена не встанет с кресла, ясно вам?
Егор зашептал, явно обращаясь к Мире:
- Мы можем решить эту проблему в частном порядке? Ты же можешь помочь ей сама, как ты умеешь?
- Извини, но тебе следовало меня спросить прежде, чем назначать такую встречу.
- Ты даже договориться не соизволил? - вскипел Иван.
Тима отошёл подальше от двери. Надо срочно что-то делать.
Набрал номер Агаты.
- Алло.
- Слушай! - и включил программу, чтобы она услышала происходящее в номере. Перепалка продолжалась, и Агату она тоже напугала.
Она влетела в кабинет Загорского:
- Лёв! Твоя жена свихнулась!
Лев оторвался от монитора и посмотрел на девушку в ожидании объяснений. Она поняла, что перегнула палку: вон как у него брови сдвинулись, сразу лет десять прибавилось. Ничего, сейчас он всё поймёт.
Агата вытянула руку с мобильником вперёд, словно пропуск.
- Включай! - скомандовала она Тиме по громкой связи, и из трубки, как из радиоприёмника, зазвучали голоса. Один сыпал угрозами, второй отбивался. Егора Лев узнал сразу, но всё ещё не понимал, что именно он должен услышать.
Но когда в мужской хор ворвался голос Миры, мозаика сразу сложилась: Мира сейчас с Егором, а Тима их слушает, и разговор явно не ладится – их собеседник не владеет собой и то и дело угрожает.
Лев встал из-за стола.
- Где вы? - спросил он. И повторил громче, чтобы перекричать голоса. – Где вы, Тим?
- «Товаско», - отозвался Тим и сглотнул. – Что делать-то?
- Уйди оттуда, не усугубляй. Егор всё разрулит.
- Что-то непохоже, что у него всё под контролем…
Агата бушевала – вся раскраснелась:
- Почему она просто не сделает это? Что за тупость? Она же может им помочь!
Лев посмотрел на неё: теперь он понял, о чём шептался весь офис. Они возомнили, что всё знают. Им с какой-то стати показалось, что у них есть право голоса.
Отложив взбучку на потом, Лев глубоко вздохнул и сказал:
- Она не может. Она беременна.
Схватил ключи и выбежал.
***
- Ты же знала, что так будет. Почему сразу Стасу не позвонила?
Мира молчала. Лев стиснул зубы, но его ноздри раздувались – он надеялся, что она не почувствует его гнев, но ей, похоже, было не до того. Она пыталась дозвониться до Тима.
Слава богу, Стас оказался в Москве и смог приехать по звонку Льва. Сейчас он был в отеле, пытался завершить горе-встречу. Лев никогда не считал этого друга жены надёжным человеком. Может, из-за того, что он напоминал о прошлой жизни Миры, в которой её талантом пользовались отпетые аферисты, и из которой ей с трудом удалось вырваться. А может, из-за того, что Стас гипнотизёр – как его можно подпускать близко? А может, просто потому, что Лев вообще привык полагаться только на себя.
Но за последние годы ему пришлось учиться полагаться на чужих людей, иногда доверять кому-то самое ценное – к примеру, когда он нанял Тима для Миры. К удивлению Льва, его доверие не просто окупилось, а ещё принесло моральные дивиденды: когда его жена не хочет втягивать его в свои дела – а такое случается нередко – за ней всегда есть, кому присмотреть.
В машине стало жарко, но никто не догадался убавить кондиционер. Они проносились по свежему ноябрьскому снегу, плавя его и превращая белую сказку в пепел.
В салоне заиграл рингтон, Лев быстро ответил.
- Всё готово! - на весь салон раздался довольный голос Стаса. - Чудеса сотворены!
- Больная встала или ты всё уладил?
- Больная встала, и я всё уладил, - Стас даже немного обиделся. - Надо было сразу меня позвать. Теперь-то возьмёте меня в команду? Я же говорил, в вашей коллекции чудес не хватает гипноза! А то медитации, вокало-терапия. Ничто не лечит так, как гипноз!
Мира подалась вперёд:
- Тима там?
- Тима? Не видел, но я уже не в отеле.
- Чёрт, почему же ты не отвечаешь, - прорычала Мира своему телефону.
- Вы чего там?
- Ничего, - перехватил Лев, - езжай в офис, мы скоро будем.
Отключился.
- Мир…
- Я спокойна, - отрезала она.
- Что не так?
Мира размяла шею пальцами и спросила:
- Это ты установил на мой телефон прослушивающую программу?
- Извини, - вздохнул Лев. - Установил, да. И сегодня я этому рад.
- Тиму поймали на прослушке.
- Кто его поймал?
- Охрана этого Ивана притащила его из коридора! Они поняли, что он слышал весь разговор! Я не знала, можно ли подавать голос, я даже не сказала, что он со мной! Я за него не заступилась…
- Тише, успокойся! Что было потом?
- Он приказал им «убрать его отсюда», - её голос дрогнул. - Что это значит вообще?
- Ну, то и значит!
- Это не то же самое, что просто «убрать»?
- Не думаю…
- Ты уверен?
- Я не знаю, Мир! - злился он.
- Ты же был вором, ты должен знать весь этот сленг!
- Так, давай не будем! - Он вспыхнул. - Лучше напомни мне, почему ты поехала с ним и ничего мне не сказала?
Мира сделала глубокий вдох.
- Тима объявится, - заверил Лев.
Мобильник Миры зазвенел, и она крикнула на выдохе:
- Тима?
В трубке раздался незнакомый голос.
***
Он умер от разрыва селезёнки. А его телефон так и не нашли.
После похорон Лев заехал в офис, чтобы взять документы: сегодня он сделает все звонки из дома, может даже собрание по скайпу провести. Он просил Миру подождать в машине.
- Я зайду, - настояла она.
Она видела этот офис пустым пять лет назад, когда они договаривались об аренде с владельцем. Они стояли там, в равнодушной пустоте столов и стеклянных дверей, и представляли, как всё будет. Буквально вчера отсюда съехала юридическая фирма, и разгорячённый исками и переговорами воздух понемногу остывал под холодным взглядом Льва. Она запомнила, как он тогда дугой прошёл вдоль стены офиса и как уверенно распахнул окно. Она ещё не представляла, зачем им столько места, но на следующий же день всё пространство стало заполнятся немного растерянными, но уже вдохновлёнными людьми и их идеями.
…Всех отпустили домой – объявили выходной. А Мире вдруг захотелось того простора: равнодушных столов и стеклянных дверей, остывающих стен и глухой пустоты. И никого, кто бы догадывался о её вине перед Тимой…
К её разочарованию, все оказались на своих местах. Колл-центр принимал звонки, проектный отдел планировал грядущую конференцию, бухгалтер изучал сметы за прошлый месяц, Женя выяснял отношения с Бостоном из-за того, что тот «просрочил все задачи». Все были в чёрном – никто не переоделся после похорон – на спинках стульев висели пиджаки и шерстяные косынки.
Агата сидела, уставившись в монитор – разглядывала свои картины в поисках чуда, которое увидела в них Мира и из-за которого наняла её. Когда Мира вошла, Агата похолодела от стыда: Тима похоронили, а она здесь, будто это обычный будний день. Но если Мира всё чувствует, она поймёт, что Агата приехала сюда горевать? Догадается, что ей было слишком страшно ехать домой, а пить она не умеет. Зато она умеет быть частью команды, а эта команда помогает людям, которым тоже больно. А что, если Мира поймёт, что Агата приехала сюда за чужой болью, чтобы вытеснить свою собственную, иначе она не продержится ни дня?
Лев скрылся в своём кабинете. Мира сделала несколько шагов к центру зала и поймала на себе взгляд Агаты, полыхнувший обидой.
Когда Загорские её нанимали, Агата была совсем дикая: жила в своём мире и верила в древесных духов. Загорские даже поехали за ней в Индию – так им нужны были её картины. Мира увидела одну у Егора дома и не могла оторваться. Люди верят, что искусство лечит душу, но они ещё не знают, что этого достаточно. В центре были прекрасные вокалисты, танцоры и учителя йоги, которые воплощали программу в жизнь – «показывали свет». Но художника ещё не было. Мира давно мечтала организовать арт-шоу: художник рисует на глазах у публики. Любование картиной в галерее приводит к невероятным изменениям, но наблюдение за его созданием – это нечто гораздо большее.
Когда они объясняли это Агате в лобби отеля в жарких субтропиках, она смотрела на них, как на сумасшедших, но любопытство победило, и она не только продала им свои картины, но и через неделю приехала в Москву сама.
Агата не верила, что такое бывает: весь центр «Покажи свет» оказался результатом веры двух людей в чудеса. Вернее, одного человека – Миры. Мира верила в чудеса, а Загорский нашёл способ сделать эту веру прибыльной.
Но потом всё открылось: Тима рассказал ей про талант Миры. Зачем нужны идиотские картины и медитации, если она умеет такое? Когда она отказалась помочь сестре, Агата поняла, что Мира просто пытается снять с себя ответственность, данную ей природой. Художник не может не рисовать, врач не имеет морального права не помогать людям, а Мира придумала целую систему, освобождающую её от оков предназначения. Она целый алгоритм разработала! Мучает мигрень – вам на арт-терапию, болят суставы – групповая медитация, а при болезнях сердца идите на концерт! Сестру с ожогами отправила на вокал! Какое право она имеет выбирать, кому помогать, а кому нет? Разве это не игра в бога?
Праведный гнев так ослепил её, что она даже не задумалась о том, как Мира делает это. Не задумывалась, пока не узнала, что та беременна.
Да, беременна. Да, у неё есть тело. И оно тоже болит и ноет, но она не щадит его. Два раза в неделю Мира забирала чужие страхи и боль, и умудрялась не надорваться от этого груза. Конечно, станешь тут избирательной…
А потом узнала, что ждёт ребёнка, и поняла, что теперь делит всё пополам с ним.
Агата вздрогнула от голоса Миры.
- Кого из вас избавить от боли? - громко и чётко спросила она, остановившись в самом центре офиса. Эхо её голоса заглушил шорох отложенных бумаг и треск колёсиков повернувшихся кресел. Агата тоже обернулась.
- Кого из вас избавить от боли?
Все смотрели на неё в растерянности.
- Вы же хотели! Вы же все хотели, чтобы я помогала людям, забирала их боль! Агата?
Мира подошла к ней, подвинула стул и села рядом. Агата затаила дыхание.
- Тебе сейчас очень трудно – я чувствую. Нет, я не говорю: «я знаю, каково тебе, потому что мне тоже больно», я говорю: дыра в твоей груди болит у меня. Тебе очень больно, - она снизила тон, - не знаю, как ты справляешься.
Агата закусила губу в попытке сдержать слёзы.
- Хочешь, я облегчу твою боль?
Агата подняла на неё глаза и увидела тот самый «ведьмин» взгляд.
- Я могу, ты знаешь – Тима тебе рассказал. Я могу сделать так, чтобы тебе стало легче дышать. И больше эта боль тебя не побеспокоит.
Зазвенел телефон, оператор ответила на звонок, все остальные молчали.
- Хочешь? – переспросила Мира.
- Нет, - выдавила из себя Агата.
- Нет?
- Не могу, - уже шёпотом ответила она, зажмурившись от едких слёз. - Не хочу забывать боль, это всё, что осталось от Тимы.
Мира встала:
- Кто-нибудь хочет? А можно ещё память стереть – я сейчас наберу Стасу, он своим гипнозом сделает вас очень-очень счастливыми! Хотите?
- Мира!
В дверях стоял Лев. Мира сжала губы и ещё раз окинула взглядом их всех – испуганных, разозлённых, обескураженных. Она никого не осуждала, она хорошо понимала стремление к пустоте, ведь она сама поднялась сюда, чтобы погрузиться в пустоту. Она тоже была обескуражена, зла и напугана, но все это не сможет убить её. И их не убьёт.
- Поехали? - спросил Лев.
Она вздохнула:
- Да. Им тоже нужно погоревать.
_________________________________________
Об авторе:
ИРИНА КРОПАЛЕВАРодилась на Сахалине. Преподаватель иностранных языков, переводчик, автор прозы. Работала журналистом в сахалинских изданиях, участвовала в 11 Форуме молодых писателей России, стран СНГ и зарубежья. Публиковалась в журнале «NOD Literature Project» и на литературных сайтах. В настоящее время живёт в Воронеже, часть времени проводит в Индии. Увлекается кино и анимацией.
скачать dle 12.1
