Редактор: Анна Русс
***
от звуков голоса
до зуба и волоса
руки из снега
попытка побега
вулканы помпеи
и кровать из икеи
взрывы сверхновых
таких беспонтовых
краснобелые трубы теплоэлектроцентрали
утро в руках нержавеющей стали
проспали. просрали.
***
Облака — ошмётки мозга
Осень — пистолет
То ли пряник, то ли розги
Там готовят мне
Добеги до электрички
Ухватись, умчись!
А не то возьмут с поличным,
Обвинят в любви
Прячусь в полусгнивших листьях
В голубом лесу,
Ожидая новый выстрел:
Красную слезу
Каждый год так будет снова:
Одичалый бог
Будет осенью свинцовой
Выносить мне мозг
***
Прачки постигают дзен
На белых простынях.
Цыгане с крыши снег украли
Но потеряли по пути.
Картошка, хлеб и макароны
Машины, дети и вороны —
Смешаешь с цинком и свинцом
И нанесешь на чистый холст.
Цинга, как моль проела зубы,
Рассыпав иней на язык.
Мышата за стеклом витрины —
В них дети целятся снежками.
Когда снаружи белый минус
Мне хочется закрыть глаза
Чтоб посмотреть на черный плюс.
***
Я ждал зимы в литературном институте
Меня сносило ветром в сторону катка:
Мечтал я сквозь ржавеющие прутья
Как будет резать лед фигурная нога
Я плыл в троллейбусе, мечтал о Петербурге,
О том, как в воскресенье дирижабли
Оденутся в фабричный дым, как в куртки
И будут греть брезентовые жабры.
В троллейбусе кондуктор с бородавкой
Он чародей, он зайцев превращает в жаб
Октябрь — эластичная удавка,
Но мне зима подарит два ножа.
***
Почему мы ищем первоцветы
На земле королевы Мод?
Когда канаты сводит судорога,
Когда вокруг скалится лёд
Почему мы покинули Кубу?
Отчего не вернулись в Одессу?
От цинги рассыпаются зубы
От тоски не спасает водка
Капитан с катарактой и кашлем
Рвет ногтями сплав снега и глины
Левый двигатель не заводится
Сухофрукты украли пингвины
Мы тут все как у бога за пазухой!
Повторяет в бреду капитан.
Кто-то клад откопал на экваторе.
Мы в сугробе хороним географа.
***
В речку из липкой нефти
Густую как манная каша
Прыгают голые дети
Прыгает белый Дима
Нелепые женские бедра —
Ребята свистят с причала:
Давай, жиробас, сделай бомбу!
И только я не кричала
Ветка качнулась безвольно
Нефть залепила глаза
Он боком ударился больно
Но ничего не сказал
Нефть утекла — стала жидкой
Речку засыпали мелом
На память осталась открытка
От мальчика с бабьим телом
***
Химику — химическая смерть!
Смерть прозаичная, прозрачная
Без готических ядов
Без фашистских газов
Без драмы и слез (не расходуйте раствор)
Случайная, как пролитое молоко!
Смерть в немытом аллонже метро!
Смерть под лакмусовым небом,
Кислым небом с осадком звезд...
Химика кладут в ящик из-под пробирок
Похороны не пышные, даже наоборот.
Только рядом плетется лаборантка-блядина.
Та, у которой губы вечно сладкие от свинца.
Она провожает его до могилы и возвращается в лабораторию:
Там ее ждет новенький химик с упругой попкой,
Готовый целоваться за реактивы.
старик и море
Он вытащил всю рыбу сетью
А море выпарил и продал
Завяз в песках бесславный крейсер
На кухне в синей коммуналке
Сидит и смотрит телевизор
Старик, страдающий цингой
Предпочитаете сибаса?
Пёс корабельный вздрогнет ночью
Чтобы повыть на рыбий глаз
В песках заряды холостые
Впустую тратит глупый крейсер
И в коммуналке на столе дрожит стакан
Безликий набивает брюхо
И точит зубы, чешет пузо
Голодный пёс издох
Икар, не утонувший в море
Но слишком старый, чтобы жить
Летит над мертвою пустыней
Там в небо поднимает ветер
Собак крылатые останки
Они летят на юг
Богатый подавился костью!
Старик беззубый на щенке
Дырявой шляпой салютует
Матросам, спящим на песке
***
Изнутри, похоже, иглокожие пронзительнее
сотен крымских сосен,
Но я не видел их на дне. И мне Крым –
мрак, и страх как я хочу вернуться.
Когда мне было три,
я под Айпетри
тыкал палкой медуз умерших.
Когда мне было больше – я напился и на сосну залез,
А у меня наивно-инфантильной Афродиты
смех звенел в ушах.
Воды морской ушат, кишат на дне сосуда эти,
не лесные, подводных гадов миллионы!
О как великолепны иглокожего глаза!
Все крымские цари в них отражаются,
И злобно грохоча трезубцем выплывает сам Нептун.
Туман весны — как четверть жизни. Надеюсь, я не спал.
Наручных маятник часов отбил почетно жажду.
Нет большей боли, чем в иглокожего глазах
тоска по воле, тоска по соли.
Я отпустил ежей, медуз,
пошел смотреть дельфина к маяку,
Но мне настойчиво сквозь гадкую погоду
вливался в раковину уха наивный смех.
О, Крым! О, Афродита! Меня погубите, пойду купаться.
Соленая махина кусала ссадины, а меж камней во впадине
Сидела сотня иглокожих и скалила моей тоске
в ответ слепые рожи.
Замерз, и на камнях лежал меж скал,
искал, алкал, тебя, о Афродита,
И вспоминая ёжий зубоскал...
А ты сидела у костра,
варила кофе в эмалированной кружке,
и голого меня увидев, испугалась.
Но, передумав, уж манила пальцем.
И я пил кофе, смотрел тебе в глаза,
наверное, был счастлив,
Но не давал покоя взгляд морских ежей:
Пронзал, как палец сосны, их бесчеловечный глаз
ничьей и никогда земли.
Да! Пронзительнее сотен крымских сосен
они глядят сквозь иглы, сквозь глубины...
***
Пятьдесят девять, шестьдесят!
Больше нет сил держать дыхание.
Муравей залез в нос.
Я громко чихаю и
Выныриваю на поверхность колючего сена,
Вижу солёную кровь на твоей коленке,
Кричат козодои,
Твое кошачье тело превращается в точку на границе травы и неба.
Два белых пломбира, четыре босые ноги,
Два билета до кратера!
Там под фольгой воды,
Если не остановится сердце и ты доплывёшь,
На дне молчаливо лежит сизый лёд.
Вечером пришли африканцы,
Чёрные, как мухи. Угостил вареньем.
Играли в стихи на веранде,
Взяли джембе и велосипеды,
Поехали в грушевый сад
Совершенно голые, я чуть светлее.
Они зовут меня Чена Марамби –
Это значит «белый фонарь».
Сегодня Петрова ночь –
Спи в гамаке, я зайду за тобой.
Маковое поле проходим молча.
Твои глаза здорово светят синим –
В городе я этого никогда не видел.
Отец вырыл море к моему дню рождения.
Мы молча ловим рыбу для Петрова пирога,
Я срываю жемчужину с куста и бросаю в фиолетовую воду.
Она пенится и шипит, падая на дно, как комета...
Я завернул её посиневшее тело в плащ.
У меня нет ни денег, ни часов.
Только очень горький снег, жёлтый свет, гнилой кирпич.
Все сны рано или поздно кончаются.
Я отнёс ее труп к реке,
положил на льдину,
лег рядом,
ногой оттолкнулся от берега.
Все сны кончаются, кроме последнего.
_________________________________________
Об авторе:
ВАСЯ ЧЕРНЫШЕВРодился в Москве. Где-то около Останкинской башни. Года через два оттуда перебрался к Киевскому вокзалу, из окна стало видно ТЭЦ №12. В три года потерялся в Московском зоопарке. В шесть — спалил шторы в комнате. Потом ничего особенного. Учился у архитектора Лабазова. Сплавлялся по Дону, прошел Урал, Хибины, Баргузинский хребет. Вращался в разных тусовках: скейтеры, художники, биологи. Никогда не дрался и недавно проколол себе ухо.
скачать dle 12.1
