Редактор: Иван Гобзев
Беседовал Александр Евсюков– Александр, недавно ваш роман «Рымба» удостоился Национальной литературной премии имени Валентина Распутина. От души поздравляю! В связи с этим мой первый вопрос: что значит этот писатель для вас? Вызывают ли сегодня отклик его книги, их герои и ощущается ли творческое родство и сопричастность его мировоззрению? – Спасибо за поздравления. Для меня Валентин Распутин был и остаётся одним и, пожалуй, главным из нескольких по-настоящему честных писателей советского периода истории нашей печальной родины наряду с Василием Беловым, Фёдором Абрамовым, Виктором Астафьевым, Сергеем Залыгиным. В юности на меня произвели большое впечатление «Уроки французского», «Живи и помни» и, конечно, «Прощание с Матёрой». «Прощание», безусловно, повлияло и на мою «Рымбу». Есть сходство даже в сюжетных и смысловых линиях: скажем, старухи Матёры прогоняют санитарную бригаду, убиравшую с могил кресты, чтобы сжечь их, а жители Рымбы спасают от пожара церковь. Однако есть и важные отличия: если молодёжь Матёры не против того, чтобы бросить деревню и перебраться в город, то рымбари готовы к сопротивлению, и им удаётся отстоять свой остров. Наверное, я более оптимистически смотрю на жизнь…
– В детстве моей первой самостоятельно прочитанной книгой стал «Таинственный остров» Жюля Верна. Потом были Стивенсон с «Островом сокровищ», позже Голдинг и его «Повелитель мух». Все эти романы – коллективные робинзонады на неведомых островах. Ваша Рымба – тоже придуманный остров, только без карты и не в океанских просторах, а в северном озере-море?– Вы знаете, я тоже очень любил в детстве эти книги, а «Остров сокровищ» и до сих пор перечитываю периодически. Но Рымба не совсем придуманный остров, у него есть вполне реальный прототип в Онежском озере; история этого острова-прототипа во многом определила историю Рымбы.
– Как сложилось именно такое устройство книги – параллель мифологической русской истории, начиная со Средневековья, и современной жизни крохотной деревушки на острове?– Так вышло, что жизнь похожей деревушки мне довелось наблюдать несколько лет подряд и даже самому быть участником некоторых событий. Меня понемногу заинтересовала история деревушки, а жители всегда нравились. Захотелось углубиться в эту историю, и она оказалась увлекательнее, чем я мог предположить. Я стал изучать архивные документы, исторические материалы, фольклор. Так и родилась деревня Рымба.
– Есть ли у вас ощущение Карелии или даже всего Русского мира примерно таким же, не слишком удаленным от некой большой земли, но обособленным островом-материком? – Нет, под таким углом зрения Русский мир я не рассматривал, но, пожалуй, мысль интересная и заслуживающая внимания. Возможно, эти интонации слышны в романе даже помимо моего замысла.
– Некоторые критики упрекают роман в излишней простоте, неизощренности сюжета. Насколько это справедливо и если хотя бы отчасти это так, то была ли это сознательная позиция или сам роман «потребовал» так себя написать?– А какой именно из сюжетов кажется простым? Ведь у меня в романе – переплетение сюжетных линий и судеб. Историческая линия развивается притчами, новеллами. Там история острова и история рода сплетаются с большой историей России. Мои герои живут своим укладом, отгороженно и независимо, и всё же не могут совсем укрыться от влияния большого мира на их местную утопию. Современная линия романа продолжает этот мотив ускользания от большого времени. Мой герой от мира прячется, но большое время уже проникло в самую глубину его души. А попадая к современным жителям острова, он вместе с ними ввязывается в противостояние этой современности. Мой роман написан о людях и земле вне времени, сквозь время – в этом и дело. Но так не бывает, чтобы мир не догнал, чтобы время не вторглось. «Рымбу» сравнивали и со сказкой, но это идеальный дух романа. А воплощение его жёстко реалистично. Я и хотел бы спрятать своих героев в простые сюжеты их жизней, ведь это люди, познавшие ценность подлинной простоты. Но большой мир всё усложняет. Поэтому простой сказки из «Рымбы» не получилось, а получился роман с наложением времён и конфликтов.
– В очередной раз листая предыдущую – внимательно прочитанную – книгу «Праздник лишних орлов», я вдруг поймал себя на мысли, что при фундаментальной прочности мужских образов мне сложно вспомнить женщин из тех рассказов и повестей. А женские персонажи «Рымбы»: и Манюня, и Люба, и Вера, и даже Таисья – западают в память. Вы уделили им больше внимания или, может быть, стали как-то глубже разбираться в женской психологии?– Как приятно, что вместе с Манюней, Любой и Верой вы вспомнили Таисью! Она мой любимый женский персонаж в романе, хоть и не главный. Думаю, мне пришлось серьёзнее присмотреться к женщинам в «Рымбе» потому, что сам жанр романа к этому обязывает. Если в «Празднике» женщины не были на виду, то тут они в главных ролях. Не менее важны, чем мужчины. Нельзя было упоминать о них вскользь. Но в женской психологии я, к сожалению, так и не разобрался до сих пор, как ни старался.
– А кто самый важный, самый сокровенный герой «Рымбы» для автора? Волдырь? Или Слива? Или повоевавший на южных рубежах «империи» Митя? Или же все они вместе, несмотря на различия, становятся коллективным героем?– Это и вовсе очень интересный вопрос! Однажды на встрече в библиотеке читатели задали мне его и я ответил, что тому, кто угадает моего любимого героя, я подарю последний свой экземпляр книги из тех нескольких авторских, который мне вручили в чудесной редакции Елены Шубиной. Замечательные, внимательные и доброжелательные читатели долго гадали, но в точку так и не попадали. Тут встала одна симпатичная женщина и робко назвала его. Я подарил ей книжку, потом пошёл в магазин и купил ещё несколько. Позвольте мне и в этот раз поступить так же и тому из читателей «Лиterraтуры», кто первым угадает моего любимого героя, прислать книгу по почте, если он позволит, то и с автографом. А чтобы всё было по-правильному, имя персонажа я сообщу вам, Александр, и попрошу стать гарантом честного подхода к делу. Что скажете?
– Я готов поучаствовать и даже побыть гарантом – самому интересно! А поскольку на самом сайте возможности комментариев нет, предлагаю провести опрос читателей в группе «Новости Лиterraтуры» в фейсбуке.Известно, что у вас необычная для современного писателя (кто-то даже скажет – «экстремальная») мужская биография: спецназ, «чеченские командировки», контузия… В связи с этим возникает такой сущностный вопрос: всегда ли человек проявляется в экстремальных обстоятельствах или даже в них порой способен надеть новую маску?– Боюсь, что всё возможно. Не готов делать какие-то конкретные и исчерпывающие выводы, скажу только, что по моим наблюдениям разные люди могут одновременно быть и героями, и трусами и при этом менять маски. Чтобы проиллюстрировать это заявление, могу, если хотите, процитировать здесь один свой коротенький рассказик. Давным-давно я написал небольшой цикл, который называется «Рассказы из двух предложений» и состоит из шести нигде не опубликованных текстов. Вот один из них.
«Красная звезда»
Афганский рассказВ госпитале, где все равны и никто друг о друге ничего не знает, самые здоровые и наглые солдаты хвастались значками и заставляли одного тщедушного паренька мыть полы после того, как он заикнулся, что у него тоже есть орденишко. Когда из части за ним приехали товарищи, крепкие ребята, они хотели поотшибать спрятавшимся значкистам рога и рассказали всем, что у паренька этого «Красная звезда», что он один два часа держал высоту, отказавшись покинуть убитых товарищей, чьи трупы не влезли в вертолёт, и улетел вместе с ними следующим бортом, раненый и контуженный, а комдив в тот же день его и наградил, лично.
– Предельно лаконично и очень выразительно! А теперь спрошу о несколько иной сфере: насколько для вас стала важна христианская вера? Как пришли к ней? Судя по книгам и внутренним метаниям ваших героев, путь представляется гораздо более замысловатым, чем известное выражение «не бывает атеистов в окопах»?– Вопрос очень острый, но всё же я попытаюсь ответить. Христианство, а точнее православие, в один прекрасный день дало мне ответы на все интересующие меня вопросы о вере и Боге, который, если управит, позволит мне сочинить об этом новый роман. Путь и мой, и моих героев в эту сторону непрост и довольно долог, но одна из его вех действительно чётко обозначена бессмертной фразой Егора Летова «не бывает атеистов в окопах под огнём».
– Выйдя в отставку, вы стали мастером-печником. Перекликаются ли чем-то эти два ремесла, два искусства: сложить печь и написать книгу?
– Для меня – безусловно. Вы точно сказали: два ремесла. В хорошем смысле это и есть ремёсла. Текст лепится из слов, как печь из кирпичей, и чем больше старания приложишь, тем теплее и красивее будет результат. В наших северных землях печь – всему голова. В городских многоэтажках, конечно же, не так, но большинство населения всё равно живёт в деревне. И все хотят печь, все её любят. Я не видел ни одного человека, кому не нравилось бы больше печное тепло в сравнении с паровым отоплением и кто не любил бы смотреть на огонь. Но вот строить печь – дело мудрёное и даже временами тяжёлое. К примеру, сегодня с утра ветер со снегом дал мне взбодриться – и это в середине мая! Мне пришлось лепить оголовок трубы, надев два свитера, фуфаечку и ушанку. А до этого строить леса, пилить стропила и кровлю, таскать на крышу кирпичи и вёдра с раствором. Но зато физическая нагрузка в работе над печью помогает не расслабляться в сочинительстве, а наоборот, оттачивать мысль, так сказать, на усталости. Не растекаться по древу, а концентрироваться, ёмче и точнее строить фразу.
– Как много времени прошло от первой записанной истории до первой значимой публикации, а потом и до книг, вызвавших серьезный отклик у критиков и у читателей?– Ну, пиратские романы я ещё в седьмом классе начал писать! Но если говорить о серьёзных публикациях, то несколько моих рассказов напечатал журнал «Север» меньше чем через год после их написания, а вот первая книжка вышла через три года. Потом, к счастью, мой рассказ (благодаря Дмитрию Новикову) попался на глаза Анне Воздвиженской, редактору журнала «Октябрь», и спустя каких-то семь лет под её руководством появился «Праздник лишних орлов», а потом «Рымба».
– А какая из четырёх написанных книг далась вам труднее всего и почему?
– Труднее всего далась «Рымба», так как поначалу я не предполагал, что из набросков и разрозненных записок скатается большой ком, который назовут романом. Но уж коли потребовалась крупная форма, пришлось как следует помучиться.
– В каком прозаическом жанре чувствуете себя наиболее уверенно: в рассказе, повести или романе?– Уверенным себя не чувствую нигде. Везде сомнения, получится ли? И часто начатые тексты остаются брошенными.
– Каким вам представляется писательский «статус» сегодня? Писатель – это «инженер человеческих душ» или тот, кто призван развлекать читателей, или, может быть, писательство – это такое немного странное для окружающих хобби? – Трудно говорить о статусе. Профессиональных писателей единицы, но занятие это для большого числа хороших, но не зарабатывающих им писателей нельзя назвать хобби. Для меня это, если хотите, способ примириться с окружающим миром, соотнести свои мысли с реальностью и упорядочить их с помощью слов. Какой там инженер душ, когда зачастую в своей душе не можешь разобраться! Насчёт призвания развлекать читателей тоже не могу сказать определённо. Возможно, кого-то мои опусы могут развлечь, кого-то, наоборот, напрячь, кого-то оставить равнодушным. Главное, чтобы не обижали и не делали злым.
– Часто ли вас путают с Александром Бушковым? Или с каким-то другим писателем? Есть ли забавная (или грустная) история, связанная с этим?– Однажды, в самом начале моих писательских опытов, друзья в шутку подарили мне книгу Александра Бушкова. Они не объяснили, что имели в виду, наверное, пожелали мне таких же тиражей. А в 2012 году, когда весь мир ждал конца света, в «АиФ» даже появилась статья «Бушковский – это не Бушков!» Я считаю Александра Бушкова крепким беллетристом, по его вещам художественные фильмы снимают с известными артистами в ролях, мне тут не грустить, радоваться надо!
– Что вы могли бы посоветовать молодому писателю, вступающему в литературу?
– Меня и самого ещё многие называют молодым писателем, у меня даже есть членский билет Союза молодых писателей Карелии. Наверное, потому, что не так уж много написал. А что до совета молодому писателю, то он таков: приготовиться к героическому труду и первым своим читателем видеть не любимую (любимого), не друга (подругу) и не главного редактора «толстяка» или солидного издательства, а себя самого.
– А начинающему читателю, желающему с современной литературой ознакомиться?– А начинающему читателю советую начинать с классики русской и мировой литературы, с «Острова сокровищ» или «Капитанской дочки». Уж куда современнее!
скачать dle 12.1
