Редактор: Иван Гобзев
(окончание, начало в 147 номере)…Начинаю понимать, откуда в биографии О. Н. Ефремова столько легенд, не соответствующих его характеру и жизненной философии. Он сам управлял легендированием. Тонко, правдоподобно и остроумно – так, чтобы журналисты поверили, разнесли по миру, а он тем временем сделает то, что сочтёт нужным для театра и своей страны. Спецоперация под прикрытием обаятельной улыбки, поставленного голоса с обертонами бархата. И красиво, будто антикварный шкаф из карельской берёзы. А фразировка с оттяжкой! Ах. Собственно, личным образом управляли многие великие. Взять хотя бы Петрарку… Ну это позже.
Правда – самое частотное слово в оценках его творчества – заключалась в определённой оппозиционности. Не произнося запретного слова
оппозиция, он занимался очищением правды о человеке – в обстановке, превозносящей коллектив. Сам неистовый коллективист, поборник ансамблевого театрального мышления, он вытаскивал на свет Божий человека. Невразумительное заклинание Станиславского о
жизни человеческого духа, которую надо показать на сцене, оказалось чрезвычайно удобным. Как учебно-заклинательная метафора это выражение превосходно. Что-то живое, и вроде бы про человека, его таинственный дух (есть, оказывается, есть), его протест (всегда), и так по-горьковски, тайно-аллюзивно к знаменитой пьесе «На дне», что за одну эту неправдоподобную конструкцию Станиславский уже достоин памятника. Выражение гордое и бессмысленное. Под прикрытием формулы можно вставать в любую позу. И даже без весла. Повторённая миллионы раз – повторяемая до сего дня – формула Константина Сергеевича становится почти научной. Хорошо. Наука есть
сфера человеческой деятельности, функцией которой является выработка и теоретическая систематизация объективных знаний о действительности.Иными словами, театро-, кино-, литературо- и прочее
ведение не может быть наукой. Никак.
***
Ефремов строго вослед Станиславскому режиссировал пространство вокруг себя с самого начала своей публичности. Я подозревала, но доказательств не было. Сейчас они лежат на столе. Стол расположен в читальном зале Музея МХАТ. Я работаю с архивом. Тут уже ни добавить ни убавить: рукой Ефремова написана его жизнь. За год, проведённый мною в закниженной комнате, я выучила все разновидности его почерка наизусть.
Каков артист! Всю жизнь все мемуаристы восхищались (и злобились, и прочее), ну как же здоров он умел искать подступы к решению, уламывать чиновников, пробивать непробиваемое – ну каков же он! А он отличник – в том числе по марксистко-ленинской подготовке плюс по Станиславскому. Знал матчасть – превосходно знал общество, в котором родился и вырос. Он знал, кому что говорить, как слушать и где расставлять акценты. Гениальный артист. То-то учёные дамы и мужи, сочиняя хвалебные статьи, диссертации, записки на манжетах и прочие труды, искали выразительные средства: строитель театра, настоящий строитель театр, лидер театрального движения и другие шарады-абстракции. А он, выстроив систему обаяния и стиля, всех водил вокруг пальца. Ему был нужен другой мир. Тот, в котором люди живые. Где
жить хорошо. Где не врут. Его фирменное правдолюбие открылось мне с совсем иной стороны, когда мне удалось расшифровать три легенды и обнаружить
автора. Молодец, Олег Николаевич.
Но наступят однажды девяностые – и ввалится в мир сила, которая убьёт идеалиста-практика.
Но в начале всё было прекрасно. Его кинокарьера началась в середине пятидесятых. Она до конца была успешной, изобильной, фееричной по диапазону. Православное имя Ефрем в переводе означает «плодовитый
». Недаром. Специалисты полагают, что предок рода либо из социальных верхов, либо из уважаемой, авторитетной в своей местности семьи. Как мы видим, потомок древнего рода Ефремовых поддержал качество.
…Вспомнила я сейчас, как в письмах к жене называл в 1927 новорождённого его отец, когда имя
Олег ещё не было выбрано.
Ефремёныш.
***
Он родился в субботу 1 октября 1927 года. Арбат, роддом им. Грауэрмана, палата № 8. День тёплый, рабочий. Впереди ноябрь, тоже тёплый уникально: к празднику революции,
Революции! даже погода выдаст рекорд: 12 градусов тепла. Хорошо было в Москве в те дни, ласково. Вся осень как подарок. Он сам подарок родителям, потерявших первенца, маленького Юру.
Взволнованный Николай Иванович пишет жене в роддом: «Моя милая, родная страдалица Аня! Молитву нашу Бог услышал и сократил тебе часы страдания. Целую тебя крепко, крепко и поздравляю с сыночком. Молю Всевышнего, чтобы все в дальнейшем пошло благополучно во всем и вся. Как мне хочется тебя обнять нежно и тепло, чтобы ты почувствовала всю ту благодарность за дорогой подарок и мою неописуемую радость… если позволят, расцелуй… имя этой крошке еще не придумал…» И как рады соседи, которые ничего не знали, но
мама не удержала в себе свою радость.
К 1927, когда родился Олег, прекрасный особняк, бывший доходный дом, был уже, разумеется, многолюдной коммунальной квартирой, но дух и антураж сохранились вполне, и взрослый Ефремов при любой возможности заглядывал в свой прежний двор. Подышать
той атмосферой; зачастую – перед спектаклями. Рассказывать друзьям об арбатской коммуналке часами, в лицах, высокохудожественно – милое дело. Все мемуаристы сделали запись: Арбат, коммуналка.
А вот из 1927 то, чего знать
современники не могут. Крошечная торопливая записка из роддома: Анна Дмитриевна пишет – разобрать буквы нелегко – мужу и матери, что родила в пять утра сына. Всё утро она провела в той же родильной палате, поскольку в послеродовой не было мест. Видно, 1927 год похож по демографическому взлёту на 1987 год, когда поверившие в перестройку бабы все кинулись рожать, и была точно та же обстановка в тех же родильных домах на той же улице. И это я уже видела своими глазами. Даже родила.
Сестра Николая Ивановича, Мария, узнав о племяннике, в тот же день пишет из Самары в Москву, поздравляет, что «Господь послал вам малютку» и «когда предполагаете сделать крестины», и по контексту кажется порой, что родня Николая Ивановича не знает, что это уже второй ребёнок. Фраза «с удовольствием бы посмотрела ваших малышей и понянчила» говорит о множественном числе малышей. Что же там такое? Не сообщили о первой драме? Скрыли беду? Мария пишет о своих бедах со здоровьем в таких выражениях: «Мне во всем помог только Страдалец я Его просила и Он услышал мою молитвы и избавил от всяких последующих напастей. Только к Нему надо всегда обращаться…» Семья Ефремовых набожна, тверда в вере. Все – и родители, и все дети. Напротив, по письмам Анны Репиной (Ефремовой в замужестве) такого порыва не чувствуешь. Она другая.
На другой день, 2 октября 1927, муж пишет жене –
Дорогая Репка! <…> Вот какая ты у меня молодец – родила сынка-богатыря!.. Спасибо, роднулечка, и еще раз крепко целую и обнимаю… Репка – нежно. В девичестве Анна Дмитриевна была Репина. Оттуда и Репка. Нежность. Он очень заботливый и нежный, нежный, чудесный отец новорождённого – Николай Иванович. Пишет жене, как облетела весть о сыне всё Торговое Управление, где он работал, и всю субботу на него сыпались поздравления. (Торговое Управление. Раскалённый участок советской жизни в 1927. С одной стороны, уже пять лет СССР. С другой стороны – всё ещё нэп. Финансы в переломные времена. Попробуйте представить себе уровень ответственности
финансиста в торговом управлении молодой страны. –
ЕЧ)
2 октября
1927 года Анна Дмитриевна, ей уже легче, живописует обстановку в роддоме: целый день раздавался крик, и только акушерки успевали принимать, «и больше % мальчики». Неоткуда было ей знать, что так бывает перед войной. «Акушерки этой лечебницы очень хорошие. Акушерки опытные, поэтому разрывы редкий случай, акушеркам за это влетает. Недостаток – это нет хорошего белья и в достаточном количестве». Ну красота! Ну и недостатки в центральном городском и самом знаменитом роддоме. Ныне закрытом. Ай, не знаем мы нашей истории.
Роддом в те годы уже славился. Акушер-гинеколог Григорий Грауэрман сделал его образцовым. Потом дом стал элитарным. Вообще родиться там – это не просто удача. Знак судьбы. Не меньше. (Но: когда в декабре уже
1944 года точно там же, на Арбате, в роддоме Грауэрмана, родилась Анастасия Вертинская, кучу детей перезаразили стафилококком, а это вам не
мало хорошего белья. Это пострашнее. Мне известна обстановка в этом роддоме на декабрь 1944 года по семейному обстоятельству: в той же палате родился мальчик, за которого я впоследствии вышла замуж. Соответственно, моя свекровь и мать А. Вертинской были соседками по палате. И рожать уже свою дочь я в 1987 году поехала на м. Багратионовская, гордо промчавшись на такси
мимо Груэрмана. Как сложился 1987 год в жизни граждан нашей страны – мы ещё вспомним в этой книге; именно в 1987 разделился МХАТ, возглавляемый мальчиком, который родился за шестьдесят лет до того в доме Грауэрмана. –
ЕЧ)
2 октября 1927 молодых родителей письмом из Самары поздравляет дедушка, Иван Абрамович Ефремов. Судя по почерку, мужчина был солидный, с характером обстоятельным; расположен к словам торжественным, величественным, по всему тексту
все слова начинает с прописной буквы. Иначе никак. Ведь он поздравляет с Сыном и Всем Желает помощи Господа Бога. Целует Новорожденного Внука. (Пока не увидела автограф, я не представляла, каков был Иван Ефремов, дед самарский. Он первым ставит вопрос: «Когда Будет Его Омовение в Купели Крещения Воимя Господа». То есть загадку можно уже не разгадывать: речь о крещении младенца пошла от деда на второй день пребывания новорождённого на свете.)
7 октября Иван Абрамович написал снохе – милой дорогой душеньке – поздравление. Точнее, Милая Дорогая Душенька. Хорошие они, Ефремовы, душевные люди. От писем оторваться невозможно. Я читала их осенью 2019 года. Письмам этим скоро сто лет. Я почти плакала от умиления и ещё какого-то горячего чувства, похожего на восторг.
Свёкр благодарит сноху, что она продолжила род Ефремовых. Судя по ласково-тревожному тону, продолжение рода было под вопросом, а теперь – счастливая мать. И старший Ефремов благодарит Бога. Господа нашего Иисуса Христа. В их семье Его называют Страдалец, и Он словно в составе семьи. Без малейшей нарочитости в тоне письма всех Ефремовых – полны доверия к Тому, Кто видит всё.
Ефремовы – все
верующие люди. Крещёные. Они чувствуют Бога как родню. Мальчик Олег родился в семье, полной мистико-практических ощущений. Наполнение души началось внутриутробно.
Николай Иванович предлагает жене список имён на выбор: Владислав, Игорь, Алексей, Владимир, Борис, Глеб (именины – уточняет молодой отец – в мае и июле), Михаил, Сергей, Нестор, Орест, Евгений, Анатолий, Марк (апрель), Кирилл (май), Петр, Александр. То есть отец планирует имя в согласии со святцами – упоминает именины. В списке ещё нет того имени, которое будет. Он просит жену определить, пока она ещё в роддоме, какое имя больше подходит к малютке и какое
больше тебе нравится. Ну всего-всего хорошего, моя половинушка, страдалица. Храни тебя Бог!
Ответные записки Анны Дмитриевны мужу не похожи на его лиричные, молитвенные послания к ней. Она ему о важном: про температуру (всегда нормальная), купить и принести, кусочек того-сего, ножницы, мыло, а 3 октября «сыночек наконец меня обрадовал – поел как следует». До того сыночек спал и отдыхал от трудов.
Всю жизнь потом
сыночку придётся отчитываться перед матерью, сколько и что именно им было съедено. Она без отчётов о физиологии сыночка жить не могла, и тут была не просто материнская забота: тут был ужас. Потеряв первого ребёнка, Юру, Анна Дмитриевна навсегда сделалась словно хворой, взвинченной, опасливой. Таблетками лечили, не всегда помогало.
Всё-таки, мне кажется, родне мужа не сказали, что первенец Юра умер, поскольку в поздравительных письмах от 1 октября 1927 и Мария Ивановна Ефремова шлёт из Самары в Москву матери письмо-поздравление о
втором внуке, и все так говорят о
настоящей бабушке, то есть – их слово –
двухвнучной, что, видимо, Анне Дмитриевне довелось не только похоронить первенца, но и временно скрыть факт от родни мужа.
Сёстры Надя и Лиза тоже пишут матери в Москву, что она второй раз стала бабушкой Ефремчика, и ни звука об уходе первого. Новому малютке тётя желает колыбель из молочных белых лилий, пусть мотыльки веют над ним, а цветы дарят аромат; пусть природа наградит его своей красотой, а Всевышний дарует мудрость!
Самарские родичи – каждый – поздравили молодых родителей. Общую телеграмму от
всех Ефремовых дали – точно так, как в мае 1949 поздравили Олега с окончанием студии и званием артиста, и в 1967 все прислали пожелание вместе встретить 40-летие Олега. И тут нюхом, пальцами, порами чуешь, что суть его личности – в семье. Он обласкан, он дышит сообща со своими. Хотя шалит. Он у них
шалунишка.
Он – в едином духе огромной дружной семьи, где все вместе – с молитвой – делают общее дело: любят друг друга и помогают. Не в советском коллективизме тут дело. В божественном единении. Всякое толкование Олега должно учитывать а) год, когда за советскую легенду взялись гениальные мастера кино, б) дух семьи, в которой в Бога веровали, а себя мыслили единым целым.
Запомните: Олег Ефремов вырос в
большой семье, где молятся друг за друга Богу. И в ноябре 1969
Колю и Аню все поздравляют с
успехами Олега. Он всегда под присмотром рода. Он изначальный счастливчик, как выяснилось по чтении писем. Я пишу
выяснилось, поскольку письма хранятся в архиве. Я читала оригиналы.
Более древней формой имени является Ефраим или Эфраим.
