Редактор: Евгения Джен Баранова
(эссе)
Одной из странных примет последних нескольких лет была внезапная любовь различных медийных персон высказываться в стихотворной форме по самым разным информационным поводам. Стихами говорят сегодня многие: звезды шоу-бизнеса, политики, просто светские львицы и львы. Это плохие стихи, но по формальным признакам это стихи, никак не проза.
Во время недавней поездки на семинар молодых писателей, глядя на прекрасное молодое поколение поэтов, слушая их очень хорошие – без скидок – стихи, я естественным образом задумывался о парадоксе, о странном сочетании общественного равнодушия к стихам, к искусству поэзии как таковому и до сих пор сохранившегося отношения к фигуре поэта как к чему-то сакральному.
В том, что такое отношение сохраняется до сих пор, меня окончательно убедило несколько событий, случившихся в уходящем 2019 году, о чем ниже. Но даже если бы их, этих событий, не было, сам факт того, что дело обстоит именно таким образом, на мой взгляд, довольно очевиден. Ведь и упомянутые персоны, заключая свои мысли в плохие стихи, неосознанно пытаются придать им дополнительную значимость, вывести их из череды сетевых высказываний в ряд освещенных поэтическим ореолом высоких истин, ну а себя – перевести из статуса пусть очень авторитетного, но блогера – в ранг поэта.
Это стремление проявляется и в других вещах. Например, в том, как некоторые известные актеры или телеведущие, обретя столь желаемую телевизионную известность, спешат выпустить сборники своих стихов. Зачем они это делают? Стихи не прибавят ни славы, ни денег. Но книги издаются и встают на дальних и совсем не длинных полках поэтических отделов рядом с мировыми классиками.
Эти наивные претензии известных личностей хотя бы объяснимы обычным человеческим самолюбием. Но схожие тенденции происходят и в сфере поэзии профессиональной. Периодически в социальных сетях вспыхивают споры, что же все-таки является сегодня основной единицей поэзии: сборник или подборка? В том, что это – не единичное стихотворение, согласны почти все.
И в самом деле, уже очень давно в поэтических кругах написание или публикация стихотворения не является серьезным информационным поводом. Информационный повод сегодня – это выход книги или хотя бы журнальной подборки, ценность которых – учитывая тиражи – состоит скорее в символическом капитале, нежели в выходе к читателю. Толстые журналы полны рецензий на сборники, но поскольку сами сборники почти не доступны, рецензии эти остаются «вещью в себе», которые много говорят о поэте, об общих особенностях поэтики, о месте поэта в поэтической иерархии, но, увы – очень мало о конкретных текстах.
Очень точно подобный перекос почувствовали создатели новой премии «Поэзия». И попытались его исправить. Став преемником завершившей свою историю премии «Поэт» (оцените смену акцентов), «Поэзия» декларировала своей целью именно возвращение в поле общественной полемики разговора о стихах.
Надо сказать, эта задача во многом была выполнена. По крайней мере, в литературной части Фэйсбука разговоров о стихах в уходящем году было много как никогда. Правда, в ходе этих разговоров обнаружились существенные проблемы в понимании того, как именно о стихах можно и нужно говорить, но это объяснимо: после долгого молчания, да ещё в условиях новой, информационной эпохи явно требуется свежий общественный договор на этот счет.
Но также стоит признать и то, что событием новая премия стала, скорее, в кругах литературных. Можно сказать – околопоэтических. Это, впрочем, естественная ситуация, и можно надеяться, что сделан лишь первый шаг навстречу широкому читателю в длинном ряду будущих шагов.
Зато в уходящем году в отечественной культуре появилось сразу два произведения, в центре внимания которых неожиданно оказалась фигура поэта. Во-первых, это активно обсуждавшийся роман поэта и прозаика Алексея Сальникова «Опосредованно». Странная история о мире, где стихи играют роль наркотиков, то есть столь же запрещены и вызывают схожее привыкание. И, во-вторых, вышедший в конце ноября фильм Александра Лунгина «Большая поэзия». Наверное, первый со времен «Доживем до понедельника» отечественный фильм, главным героем которого является поэт. Точнее, сразу два поэта – плохой и хороший. Не менее странная история об инкассаторах-лириках, которые в перерывах между боями – человеческими и петушиными – пишут стихи и рассуждают о поэзии.
Что общее между двумя работами? Наверное, представление о поэзии как о чем-то, чуждом обыденному существованию. О чем-то разрушительном и опасном, но в то же время – безусловно необходимом и подлинном. Еще, пожалуй, оба произведения – фильм и роман – транслируют все тоже мифологическое представление о поэте как о некоем человеке, живущем на грани обыденного существования, не способного до конца вписаться в повседневную действительность. В «Большой поэзии» герои инкассаторы словно бы не до конца вернулись с войны, да и мирной их повседневную действительность назвать сложно. Их поэзия – это продолжение боевых действий, и другой поэзии для них не существует.
В книге Сальникова героиня живет вполне мирной жизнью, к слову, в романе вообще создан крайне убедительный портрет современных городских жителей среднего класса и возраста, так что фантастическая составляющая даже несколько отвлекает от ощущения «выпуклой радости узнавания». Но, как бы то ни было, тема поэзии занимает в романе важное место и по некоторым нюансам заметно, что писал его именно поэт. В общем, поэзия в романе Сальникова – имеющая, правда, те свойства, которыми поэзия в действительности не обладает – это то, что придает человеческому существованию какое-то дополнительное измерение, второе дно, одновременно, увы, лишая стихотворца возможности полностью посвятить себя простым домашним радостям.
В обоих случаях мы видим интерес к фигуре поэта, поэта как такового, возможно даже, «поэта без стихов», как говорится об одном из героев фильма.
Но вернемся к нашему начальному вопросу. Почему, придавая фигуре поэта такой вес, общество не спешит читать современную поэзию? Причин может быть много, разговор об этом еще даже не начат. Для того, чтобы его начать, выскажу свою гипотезу.
Вернемся к премиальному листу премии «Поэзия». Благодаря организаторам премии, мы можем видеть некий срез поэтических практик, но при сплошном чтении премиального листа становится заметным, что при всей разнице направлений многие стихи говорят более-менее об одном и том же.
О том, что оба победителя – Дмитрий Веденяпин и Евгения Симонова – написали стихи о смерти, заметили многие. Меньше говорили о том, что смерть в обоих текстах в каком-то смысле преодолевается. Маленький Изя преодолевает смерть, вспомнив, что он дома, бабушка из стихотворения Симоновой уходит к близким и родным людям. И там, и там семейное тепло – это то, что осталось в прошлом. Настоящему и там, и там сопутствует одиночество.
В премиальном листе вообще очень много о прошлом. И хорошего, и плохого. Вспоминается модное ныне выражение – литература травмы. Так вот, есть ощущение, что многие поэты все ещё находятся в плену у 20 века, преодолевая нанесенные им травмы и переживая моменты его высших достижений, вроде полета Гагарина в стихотворении Анны Долгаревой. О настоящем и будущем – даже в рамках индивидуальной судьбы, даже о любви, к примеру – пишут очень мало, если не сказать, вообще ничего.
Опять же, это естественный процесс. В схожем плену находится и все общество, переживая и осмысляя свою недавнюю историю. Но, может быть, именно от поэзии общество ждет чего-то большего? Не вопросов, но ответов. Осмысления текущего момента. Не растерянности от настоящего, но новый его образ, образ идеального мира и идеального человека в нем в лице поэта. И, возможно, именно в таком случае поэтическое творчество будет востребовано широким кругом читателей, которые увидят в нем что-то, что придаст смысл их существованию.
«Время сейчас такое. Большой поэзии как-то не получается. Можно работать только с поэтическим дискурсом», – говорит один из персонажей «Большой поэзии» на фоне растерянных и потерянных участников проходящего по сюжету поэтического слэма. И то, что лучшими стихи 2019 года признаны стихи о страхе перед смертью, косвенным образом подтверждает его правоту. Образа будущего не складывается, остается лишь инстинкт самосохранения – вещь базовая и неизменная в любой ситуации.
Но отвлечемся от современной литературы. Поговорим о другом произведении, вот уже несколько столетий являющимся в русской литературе образцовым примером большой формы. Ибо, как хорошо сказано одним поэтом на упомянутом выше семинаре: «В начале было слово, и это “Слово о полку Игореве”».
Почти одновременно с выходом «Большой поэзии», в конце октября 2019 года филолог Александр Ужанков выдвинул новую версию его авторства. Вообще, конечно, версии авторства «Слова...» выдвигаются с завидной регулярностью, но, во-первых, профессор Ужанков – признанный специалист в области древнерусской литературы вообще и «Слова...» в частности, а во-вторых, очень уж убедительные аргументы приводит ученый.
Впрочем, за оценкой их убедительности я отсылаю к интервью Ужанкова, а также к его книге «"Слово о полку Игореве" и его автор», которая планируется к выходу в ближайшее время. Я же хочу поговорить о другом. Теория Ужанкова интересна не только тем, что называет имя одного из первых великих поэтов русской литературы, а по его версии им был игумен Киевского Выдубицкого монастыря Моисей. Интересна она тем, что называет ещё и дату создания – 1200 год, через пятнадцать лет после самого похода, что очень многое проясняет в обстоятельствах создания «Слова...».
Так вот, что меня поразило в этих двух событиях, случившихся практически одновременно? Это необычайное сходство в сюжетах поэмы 13 века (по новой версии) и фильма начала века 21. Языческие духи, солнечное затмение – для князя, петушиные бои, стихотворение, в котором инкассаторская форма сравнивается с формой СС – для инкассаторов. «Величественно», – говорит о последнем стихотворении его случайный слушатель. Оно и правда величественно. Темной, мрачной эстетикой. Как и начало «Слова...». Нацисты тоже любили языческую символику, а символом эсэсовцев было черное солнце.
К слову, стихи для фильма написали поэты Федор Сваровских и Андрей Родионов. И как раз в стихотворении Родионова «Леха я или не Леха...» проговаривается одна из главных проблем фильма. Это стихотворение, которое сочиняет один из героев и исполняет второй, об отказе от собственного имени. По сути, это декларация о намерениях. И намерение это – расчеловечевание:
Видимо, должен в себе Леху убить,
Чтобы ответить на вопрос: быть или не быть.
И вот, устав от состояния, когда ни войны, ни мира, два друга-инкассатора, подобно двум братьям-князьям 12 века, начинают свой «поход на половцев». Не ради высокой цели – ради денег и славы. Поход, который, как и в поэме, закончится гибелью одного и пленением другого.
Только если «Слово...» завершается покаянием князя и бегством, открывшим ему дорогу к отчему черниговскому престолу, то в современной истории такое развитие событий представляется сомнительным.
Согласно Ужанкову, «Слово...» было создано в момент завершения отечественной «игры престолов» – более чем векового противостояния родов мономашевичей и ольговичей. Именно в этот момент стала актуальна история взбунтовавшегося князя – как история греха и покаяния, символической смерти и возрождения.
Подобное возрождение возможно только при наличии внутреннего образа будущего, общественного согласия на основе некоего идеала, правды, которую поэт хочет донести до своего читателя. Во времена «Слова...» их всех – князей, воинов, поэтов – вдохновлял такой общий идеал, идеал святой Руси, ради которого они жили и умирали. Но это было тогда. Сейчас, в преддверии 2020 года от рождества Христова, мы вновь задаемся вопросом: каким должен быть идеальный образ в нашей жизни?
Некую надежду на то, что такой образ возможен, дает роман Сальникова. Где героиня, пройдя через свои искушения, в том числе искушение поэтического «кайфа», учится принимать окружающих такими, какие они есть, и таким образом находит для себя идеальный образ если не будущего, то настоящего. В финале романа мы видим редкую для нашей литературы картину современного идеала, который и вдохновляет героиню на ее лучшие стихи.
Способны ли такой идеал дать поэты в нашей действительности или, напротив, возрождения большой поэзии придется ждать до тех пор, пока такой идеал не станет общепринятым в обществе – вопрос философский. В любом случае, одно без другого немыслимо, и нам остается только ждать, пока мы – и поэты, и читатели – выберемся из своего плена. И вместе – создадим большую поэзию.
скачать dle 12.1
