Редактор: Евгения Джен Баранова
О положении дел в современной критике Лишь тот умеет похвалить,
Чье осуждение сурово.
О. Мандельштам
Слово дня – критика. Ее читают, о ней спорят. Резко выросло число специализированных премий – перечислю появившиеся за последнее время: уральская «Неистовый Виссарион», вологодская «Эхо», ростовская «Пристальное прочтение поэзии», критическая номинация премии «Поэзия», премия за лучший книжный блог «Блог-пост». В общем, на фоне сокращения числа премий общелитературных – прямо-таки бум. Более того, критика, в отличие от остальных малых жанров, давно преодолела рамки литературных журналов. Свои книжные обозреватели – читай, критики – есть и у модных интернет-порталов, и у глянцевых журналов. Стоит упомянуть и о многочисленных книжных блогерах, окопавшихся на краях самых разных эстетических платформ.
Ну и в литературных журналах все вроде бы неплохо. Заметны две тенденции. Первая: критиков не хватает. Судя по периодическим объявлениям в социальных сетях, редакции литературных журналов находятся в постоянном их поиске. Большую часть литературной критики пишут одни и те же люди, и круг их не сказать, чтоб широк. Вторая: ощущается некий упадок влияния критики аналитической. Сейчас уж, наверное, и не вспомнишь примеров, чтобы критическая статья вызвала сильный резонанс хотя бы в литературном мире. Этот кризис идет параллельно кризису самих толстых журналов, что естественно, ибо толстый журнал – главное место обитание аналитической критики.
Как реакция на этот процесс, начинает меняться само представление о толстом журнале. Затеял ребрендинг и предстал миру в обновленном дизайне журнал «Вопросы литературы» – пожалуй, главный журнал отечественной критики. Внимательным подходом к оформлению отличается и журнал «Prosodia», главный журнал критики поэтической. Заманчиво в этих двух примерах увидеть движение к читателю – и это движение идет под знаменами критики. Но не преждевременны ли столь благостные выводы?
Вместе с ростом популярности жанра мы наблюдает и обострение всех изначально присущих ему проблем. Пожалуй, главная из этих проблем – собственно, роль литературной критики в современной жизни. Судя по количеству круглых столов – реальных и виртуальных – проведенных на эту тему, вопрос интересует не меня одного (1).
Нетрудно заметить, что, несмотря на усилия толстых журналов, в основном сейчас востребован тот вид критики, который можно назвать «навигационным». Его главная задача проста – дать подсказку читателю. Думается, именно поэтому главным жанром современной критики стал жанр рецензии. Хотя жанр этот подразумевает и определенный анализ, хотя бы с целью аргументации сделанного выбора, конечная его цель одна – информация.
Еще ярче эта функция критики проявляется в жанре обзора. Судя по количеству выходящих обзоров, жанр этот – наряду с рецензией – стал главным в современной критике, впору делать уже обзоры обзоров. Аналитика здесь сводится к одной-двум оценочным фразам, а главным критическим орудием стал сам факт упоминания или неупоминания в обзоре той или иной публикации.
Популярность обзоров, по сути, является симптомом кризиса перепроизводства печатной продукции, реакцией литературного сообщества на нее, своеобразной формой борьбы с энтропией. Если невозможно прочитать все, можно попытаться хотя бы запомнить названия, понять, о чем вообще вокруг говорят. Но действенность обзоров остается сомнительной. Сам жанр предполагает попытку объять необъятное, и с одной стороны – может запутать читателя, отпугнуть его неподъемностью задачи прочтения всего перечисленного, с другой – создать иллюзию понимания, подменить необходимость чтения той или иной статьи или книги прочтением короткого сообщения о ней.
Впрочем, аналитической критики не так много и в толстых журналах. И тут сложно понять, что первично: то ли журналы перестают испытывать к ней интерес, то ли сократилось количество авторов, работающих в этом жанре. И возникает серьезное опасение, что все же второе. Так, в редакционной статье десятого номера журнала «Prosodia» ее оставшийся анонимным автор, подводя итоги журнального конкурса поэтической критики, приходит к выводу, что «чем большего обобщения требует высказывание о поэзии, тем меньше сегодня авторов, способных это делать» (2). Но и то, и другое свидетельствует об отсутствии читательского интереса: писать такую критику не могут, а читать не хотят. Впрочем, ситуация при этом далека от революционной. Напротив, полная гармония.
Одним из симптомов кризиса серьезного высказывания стала попытка подстроить разговор на серьезные темы под форматы, популярные у читателей. Примером может являться рубрика «Легкая кавалерия», объединившая порядка пятнадцати критиков и прозаиков, весьма разных по стилю и мировоззрению. Позитивной стороной рубрики является как раз стремление уйти от простого информирования к анализу и оценке, в том числе и негативной. При этом особенностью формата «кавалерии», успевшей передислоцироваться из журнала «Новая юность» в «Вопросы литературы», является попытка объединить глубину затрагиваемых тем с простотой и краткостью высказывания.
К слову, в последнем на сегодня выпуске «кавалерии» тоже рассуждают о критике (3). Точнее, даже не рассуждают, а сетуют. Сетует на отсутствие больших идей Роман Сенчин, сетует на рекламный уклон Сергей Морозов, сетует на неспособность к прочтению «больших» романов Станислав Секретов, сетует на Галину Юзефович и ее «многочтение» Василий Ширяев, сетует на отсутствие бэкграунда Дмитрий Бавильский, сетует на отношение к тексту как к необязательном высказыванию у критика Игоря Гулина Максим Алпатов.
И со многими высказываниями можно было бы согласиться, еще и добавить при этом. Но проблема в том, что все вышеперечисленное – лишь разные симптомы одного и того же явления: потери литературой функции некоего нравственного камертона. А осмыслить суть этого явления не позволяет уже формат -– скорее блога, нежели статьи. В рамках этого формата критик успевает высказать и обосновать один короткий тезис. Места для второго тезиса, а уж тем более для их анализа не остается. И это естественно. Легкая кавалерия не может – да и не должна – прорывать строй. У нее другие задачи.
Серьезный анализ возможен лишь в жанре большой статьи. И не нужно бояться, что их авторы не будут поспевать за критикой информационной. Вот как об этом пишет Галина Юзефович, используя всю ту же «военную» терминологию: «мы делаем разное дело и в разном темпе — одни на самом деле рекомендуют и осваивают новые территории, другие осмысляют и резюмируют. Знаете, это примерно как ... в античной битве — сначала вперед выбегают лучники и пращники, которые должны завязать сражение, а потом уже в движение приходит фаланга тяжелых пехотинцев-гоплитов» (4).
Особенность текущей ситуации состоит в том, что наблюдается явный перекос в сторону кавалеристов и пращников. Конечно, есть и критики, не боящиеся глубокого анализа, но в целом «гоплитов» маловато. Отошли от дел главные критики 90-х и 2000-х – Андрей Немзер и Лев Данилкин, сократила свою деятельность группа «ПоПуГан», а главный критик современности Галина Юзефович сознательно ограничивает себя критикой информационной, на что, впрочем, имеет полное право. Критиков же сопоставимой популярности в сфере именно аналитической критики сейчас просто-напросто нет.
Не сказать, что всех это устраивает. В общем-то, все упомянутые выше премии стали, по сути, реакцией части литературного сообщества на отсутствие подобной фигуры. Идет отчаянный поиск критиков, способных взять на себя эту роль.
Особенно наглядно это проявилось при появлении премии «Неистовый Виссарион» (тут о сверхзадаче говорит ее название). Само рождение премии ознаменовалось скандалом. Секретарь премии арт-критик Евгений Иванов в своем интервью в качестве ориентира для современных критиков назвал фигуру покойного Виктора Торопова, имевшего, как было сказано, «смелость все называть своими именами, не лебезить перед мнимыми авторитетами» (5). Разговор продолжился после подведения итогов. Член жюри, издатель и культуртрегер Марина Волкова в рубрике «Репликант» ютуб-канала Виталия Кальпиди отметила отсутствие даже среди номинантов Александра Кузьменкова, Василия Ширяева и Владимира Лорченкова, также известных весьма радикальными высказываниями.
Этот набор имен весьма показателен. По сути, в адрес жюри и номинантов сделан упрек в том, что в очередной раз в число призеров не пропустили критиков, способных высказаться негативно.
Критиков, способных к негативному высказыванию, крайне мало в современном литературном процессе. И для многих – это сознательная позиция. Вот как обосновывает эту позицию в своем интервью Галина Юзефович: «Любой отзыв, даже негативный – это косвенная реклама, это рекомендация, и в ситуации, когда я не могу написать про все, я, понятное дело, предпочту выбрать то, что мне нравится» (6).
То есть исчезновение негативной критики опять-таки увязывается с преобладанием критики информационной, критики как рекламы. И вроде бы в этом есть своя логика, но есть и нюансы.
Недавно писатель и сценарист Александр Молчанов в своем блоге предложил своим читателям назвать по три имени поэтов, наиболее важных для современной поэзии. Было очень интересно читать ответы. Люди не из литературной среды честно называли по три имени. Как правило, это были либо представители сетевой поэзии, либо какие-то случайные имена. Интереснее вели себя люди из мира литературного – таковых тоже было немало. Они как раз называли имена, хорошо знакомые ценителям поэзии. Только, как правило, все это сопровождалось характерной оговоркой: трех не могу, могу пятнадцать. И действительно, называли пятнадцать – если не больше. И было видно: да, меньше не могут, важны и дороги все.
По большому счету, так ведет себя и современная критика. Все хороши! Сложилась такая ситуация, что, когда поэт или прозаик получает негласный, но всем вокруг очевидный статус профессионала, его начинают хвалить. И только хвалить. То есть замечать, что в нынешней ситуации примерно тоже самое. И начинает казаться, что подобное разделение – на безымянную армию графоманов и когорту безупречных профессионалов – и есть главная и единственная задача критики. Ну, и еще вписать то или иное имя из числа профессионалов в определенную часть литературного спектра, то есть определить то, что принято называть словом «контекст» – без сравнительной оценки оказавшихся рядом авторов.
Конечно, есть и исключения, такие, как портал «Rara Avis», главный нарушитель спокойствия в современной критике, который Сергей Оробий когда-то назвал «Запорожской Сечью изящной словесности». Или знаменитая «Черная метка» того же Александра Кузьменкова в журнале «Урал». Но погоду делают не они. И сам факт того, что мы незаметно перешли с «военной» терминологии на «разбойничью», показывает, кто в современной литературе является аристократией, а кто – нарушителем спокойствия.
Вообще, конечно же, большинство современных критиков – это не пираты, не гоплиты и не легкая кавалерия. Это странствующие рыцари, идальго, которые идут от книги к книге своими прихотливыми путями, так, что невозможно угадать, о чем они напишут в следующий раз. Как и положено идальго, они, должно быть, грезят о былых рыцарских временах, когда мир еще был литературоцентричным, но сами уже не торопятся скрестить копья. Когда читаешь в литературных журналах их рецензии, возникает ощущение, что перед нами – читательский дневник. Глубокий, умный, тонкий, но – дневник. Не для читателя – для себя. Совпадет читатель в оценке с критиком, поможет ему рецензия в выборе книги – хорошо. Нет –ну, хоть литератору будет приятно.
Но при этом такая критика не создает карту местности. При чтении такого дневника остается абсолютно непонятным, а что в этом перечне имен второстепенное, а что – главное.
Проблема, опять же, сознается многими. Так, поэт и литературовед Елена Зейферт в своем эссе, с которым она стала лауреатом премии «Эхо», пишет: «В Москве я живу десять лет и всё время озираюсь и надеюсь на то, что критики совместными усилиями, метафорически говоря, начертят объёмную иерархичную литературную карту» (7). Мы тоже надеемся на это. Но всерьез говорить о литературной иерархии современная критика боится. Простое предложение определить главных современных поэтов либо прозаиков вызывает практически ступор.
И причины понятны. Литературная иерархия, если это действительно иерархия – не может ограничиваться делением на профессионалов и графоманов. Равно как не может сводиться к тому, чтобы расставить действующих литераторов по клеточкам определенных направлений. Всегда, в любом направлении, существует множество промежуточных уровней – от гения до графомана. И задача критика состоит не в том, чтобы назвать графомана – графоманом, это как раз несложно. Задача состоит в том, чтобы определить место на этой лестнице действительно талантливого писателя. Чтобы начать серьезный разговор не только о сильных сторонах, но и о пределах его таланта.
Понятно, что для того, чтобы вести подобный разговор, мало хорошо разбираться в литературе. Назвать короля – прямо по Шварцу – не великим, а просто выдающимся – вещь по-настоящему сложная. Очень сложная, в том числе и для автора настоящей статьи. Наша литература, по крайней мере, та ее часть, которая присутствует в толстых журналах, в значительной степени ориентирована сама на себя. Одни и те же люди пишут стихи и романы, пишут на них критику и читают все написанное. В такой ситуации очень сложно критиковать человека, с которым тебя разделяет максимум одно рукопожатие.
Сложнее может быть только одно – назвать такого человека гением. Подобные определения всегда вызывают улыбку, даже когда они заслужены. Ну какой гений, если вчера пили вместе!? Личные отношения мешаются с профессиональными, и требуется сверхусилие, чтобы получить минимально необходимое для критики отстранение.
Другая проблема – сегментация нашей литературы. Практически невозможно представить себе, например, критика поэзии, который одинаково хорошо напишет и о поэзии традиционной, и о многочисленных авангардных практиках. Слишком сильно различаются как эстетические, так и мировоззренческие установки их авторов. У Роберта Шекли есть рассказ о том, как гениальный полиглот попал на планету, где структура языка меняется несколько раз в день. Положение современного критика весьма напоминает этого полиглота. Сейчас критику невероятно тяжело не то, что сопоставить авторов из разных сфер, но просто понять чуждую для него поэтику. Это как подъем штанги для тяжелоатлета – требует выхода за пределы нормальных человеческих возможностей. Это тоже требует сверхусилия.
Но без этого сверхусилия, без установления литературной иерархии выход к широкому читателю невозможен. Потому что широкий читатель, как мы помним, не прочтет пятнадцать поэтов. Он прочтет трех, и этих трех надо ему назвать. А значит, не обойтись без критиков. Таких, которые возьмут на себя смелость разорвать замкнутый круг и, говоря словами той же Марины Волковой, «назвать вещи своими именами».
Такие люди должны уметь жертвовать своими личными отношениями и вообще – быть готовыми к жизни в атмосфере легкой скандальности. Так что мне кажется, что все эти разговоры о поиске литературных наследников Топорова не случайны. Это стремление все той же определенной – далеко не основной, но важной – части литературного истеблишмента к установлению подобной иерархии. Желание, может быть, не вполне осознаваемое ими самими, но совершенно нормальное.
Ненормально другое. Мы все ждем честного разговора от кого-то со стороны, от каких-то неведомых нам критиков, которые придут из ниоткуда и начнут такой разговор. Между тем, критик – это та роль, которую хоть раз, но примерял на себя каждый поэт, прозаик или просто читатель. Если не в журнальной рецензии, то в личном блоге. Критиков вне литературного сообщества просто не существует. И подобное требование честности и глубины анализа каждому из нас стоит адресовать в первую очередь к себе –и как к объекту, и как к субъекту критики.
И стоит спросить себя, действительно ли мы готовы к подобному разговору? Потому что в процессе такого разговора могут быть сказаны неожиданные и неприятные для нас вещи – и как для авторов, и как для читателей.
Такие вопросы надо задавать себе уже сейчас. Потому что, в конечном счете, критика всегда была лишь инструментом познания литературой самой себя. И точность этого инструмента – это единственный залог адекватности полученного знания. А адекватность, в свою очередь, это то, без чего литература вместе с критикой вряд ли смогут остаться интересными читателю. Так что в сложившихся обстоятельствах соблюдение этических требований профессии становится просто-напросто вопросом выживания. Впрочем, как это и было всегда. И это правильно.
1 См., например: Сетевая критика и трансформация читательского вкуса / Лиterraтура, № 92. 2017; Литературная критика: промоутерство или рефлексия? / «Textura», июль 13. 2018
2 Кризис обобщений, или Как поэзия выбирает спину пошире / Prosodia, № 10. 2019
3 Легкая кавалерия. Выпуск № 3. Заметки, записки, посты. / Вопросы литературы, март. 2019.
4 Г. Юзефович «Сегодняшняя литературная Россия очень маленькая и провинциальная»/ «Реальное время», 17.09.2017
5 «Неистовый Виссарион».
6 Г. Юзефович Там же
7 Е.Зейферт. О природе графомании или случайный мальчик Свистонов / Волга, № 5–6. 2019.
скачать dle 12.1
