ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Антон Стреплюк. КАК БЕССМЕРТНЫЕ ПОНИ

Антон Стреплюк. КАК БЕССМЕРТНЫЕ ПОНИ

Редактор: Наталья Якушина


(пьеса)



Действующие лица:

ВАНЯ – интерн онкохирургии, 26 лет
МАНЯ-МАРЬЯНА – интерн онкохирургии, 26 лет
КРАЙНОВ ВИТАЛИЙ ВИТАЛЬЕВИЧ – заведующий отделения онкохирургии, 63 года
ДЕНИСОВ КОНСТАНТИН МИХАЙЛОВИЧ, КОСТЯН – онкохирург, 32 года
МЕДСЕСТРА ОКСАНА – 30 лет
ДРУГ 1 – интерн, 26 лет
ДРУГ 2 – интерн, 26 лет
СОНЯ КЛЮЕВА – практикантка, 18 лет
СТАРШАЯ МЕДСЕСТРА ЗИНА – 33 года
СТАРУШКА-ПАЦИЕНТ «БОЖИЙ ОДУВАНЧИК» – 90 лет
МУЖЧИНА-ПАЦИЕНТ – 50 лет
ПОЖИЛАЯ САНИТАРКА – 62 года
ФЕЛЬДШЕР СКОРОЙ ПОМОЩИ – 34 года
Массовка (пациенты, сотрудники больницы, посетители клуба)


СЦЕНА 1

Ночь. Курилка больницы. Ваня в белом врачебном халате поверх врачебной пижамы и в шапочке сидит на подоконнике. Положение его тела говорит о том, что он очень устал. В ушах Вани наушники. Еле покачивает в такт музыки головой.

ВАНЯ (вытаскивает наушники из ушей). Помню, как я пришел первый раз в отделение. А тогда дождь был, ливень майский проливной такой, когда до нитки вымокаешь. Ну иду, с меня капли, медсестры хихикают, особо вредная орет, мол, ну куда прете-то без бахил, без маски? Карантин по гриппу! А я смотрю ей так прямо в глаза и важно так бросаю: к завотделению. Такой кайф испытываешь, когда видишь, как меняется ее первоначальное мнение о тебе как еще об одном лохе-посетителе, на неподдельный интерес, женский, такой, к новенькому телу новенького доктора. И ты такой, да-а-а, вот так, детка. И потом вплываю весь такой на волнах тестостерона в ординаторскую. А там он, Крайнов. Край… И вся шелуха с тебя слетает при одном его взгляде, стоишь перед ним вообще как голый, что даже хочется по инерции член прикрыть. До того мощь с него перла. Даже когда он просто молчал. О его запредельном авторитете мы, студенты знали еще с курса третьего, читал общую хирургию. Правда, недолго. Так на его лекции приходили последние беспредельщики, типа, нас с Толяном. Но экзамены он не принимал. Да и в депздраве при оформлении в ординатуру чуть не до скандалов доходило, все к нему хотели. А я вообще и не надеялся. Там такие связи нужны. Это Толяна мать подсуетилась. Так-то Толян потомственным врачом должен получиться, вся семья у него врачи хрен знает до какого колена. Но на его счет лично у меня большие сомнения. Ладно, речь-то не об этом. В общем, у Толяна в последний момент получилось еще круче, и он в Москву умотал. Так что вместо него попала к Краю случайно, как и я, Марьяна Ситяева. Нравилась она мне. Ну как нравилась, немного так, нравилась (смущается).

К Ване по одному подходят медсестры в масках и халатах, спускают его с подоконника на пол, по одному снимают с него халат, пижаму, тапочки, шапочки.

ВАНЯ. Короче, вошел я в ординаторскую отделения онкохирургии, весь мокрый как дебил, с волос капли свисают. Ну а че, даже нечем вытереться, платок-то тоже мокрый. А там Край стоит у окна, и еще сидел ненамного старше меня, хирург тут есть, Константин Михалыч, проще – Костян.  Чмо он последнее, а не хирург, но тогда я об этом не был осведомлен. Стою, мямлю чето, мол, вот, так и так, здрасте, интерн – Коленкин Иван, курс такой-то, специализация, бе, ме. А он так смотрит, прямо будто сквозь меня из-под своих бровей нависших, и молчит. И такой холодок поднимается снизу. А потом берет стопки историй со своего стола, штук пять, кладет на соседний пустой стол и говорит: «Изучайте, через десять минут обход». И ушел. Костян тогда, правда, крикнул, чтобы дали мне пижаму и халат.

К Ване подходят по одной медсестры. Одна одевает ему халат операционный, штаны, другая  бахилы хирургические, третья – шапочку операционную, маску, перчатки, очки и все это в процессе его рассказа. 

ВАНЯ. Потом был мой первый в жизни обход, точнее, мой позор. Я умудрился спутать все, что только возможно. Костян меня с удовольствием исправлял. Аж вспотел весь! Правда, в случае с повышенным лейкоцитозом у бабки я с Костяном поспорил, он настаивал на некорректности анализа, и на его пересдаче, а я на том, чтобы назначить КТ, потому что общая клиника плюс смазанный белок не дает ясной картины. Не знаю, может, этот словесный высер отчаяния стал моим спасением. Но Край молча кивнул и вышел из палаты. Зато Костян меня жутко невзлюбил.

На Ване заканчивают застегивать, завязывать последние элементы одежды операционного хирурга. Одновременно на сцене мобильно разворачиваются декорации операционной (капельницы, провода, слышен размеренный звук электрокардиографа), на каталке ввозится накрытый простыней пациент под наркозом. 

ВАНЯ. Короче, окончательно с профессией я определился лет с 5. Особенно после сериала «Скорая помощь», по телеку его крутили безбожно. Только пока не знал, каким врачом быть. Разрывался между врачом скорой, гинекологом – это потому что у бабушкиной кошки в деревне я роды принял. Щеглом был совсем, лет 8! А после отца уже захотел стать хирургом. Онкохирургом. Осложнение после операции на легком, сепсис, кровотечение. Отец пожил месяца три, помучился и умер. Мне было тогда 10. Помню только вечно красные глаза матери, постоянные обследования, сквозняки в коридорах больниц. Лица папы не помню, что странно. Он словно стал ощущением какой-то необратимости. Помню только лужу его крови, большую, в ванной на полу… И все... Короче, я хотел быть хирургом, который не ошибается... Сейчас-то понимаю, что это максимализм плюс обида детская. Но в профессию шел сознательно. Мне казалось, что уж я-то в отличие от них не ошибусь.

Выходят сестры, хирург Крайнов, хирург Костян подходят к операционному столу, Ваня тоже встает за стол. Все на мгновение замирают и по команде Крайнова кивком головы отмирают. 
Довольно агрессивно заиграла серенада № 13 Моцарта. Крайнов за дирижера, он выразительно дирижирует, указывая то на тело больного (на операционное поле), то на Костяна, то на Ваню, то на сестру, то на санитарочку. Костян иногда будто играет на скрипке, Ваня больше смотрит, подает инструменты от сестер. Сестры также выразительно подают то зажимы, то турунды, то бинты. Санитарочка вовремя музыкально протирает пол, убирает операционный мусор, подает расходники. Все должно олицетворять слаженную игру небольшого сискстета. 
В какой-то момент дирижер командует одобрительно: «Шить!» - и уходит.  Это означает, что операция закончена, больного следует только зашить, но с этим справятся и без него. Музыка стихает, и проза жизни течет дальше. 

КОСТЯН (зашивает сам и показывает Ване). Стежки старайся делать частые, покрепче. Вот та-а-ак, затягиваешь.
ВАНЯ. Да понял я. (Медсестре.) Сушить!

Медсестра Оксана шустро промакивает кровь на пациенте.

КОСТЯН. Оксан, а, Оксан, пойдем сегодня в кино?
МЕДСЕСТРА ОКСАНА. Все шуточки ваши, Константин Михалыч…
КОСТЯН (напевает на манер известного припевчика из «Вечернего Урганта»). Пойдем в кино, Окса-а-ана-а! (Гогочет.)

Медсестра Оксана отвлекается на Костяна, кокетничает.

ВАНЯ. Сушить! Оксан! Сушить!
КОСТЯН (наигранно пациентке). Ох и кровавая вы дама, любезная моя! Скажи, а? (Гогочет.)
МЕДСЕСТРА ОКСАНА (обидчиво Ване). Да чего нервничать, Иван Евгеньич! Сушу, я сушу! (Снова промакивает кровь.)
КОСТЯН. А у нас Иван Евгеньич крови боится, вот и паникует (Гогочет.)
ВАНЯ (бурчит, оправдывается). Ниче я не боюсь, не люблю много крови. Просто не видно же ничего.
КОСТЯН. Ну вот, остальные слои сам зашьешь, понял? Только шевелись, а то будешь возиться, весь наркоз выйдет, сам будешь Крайнову объяснительную писать. (Снова гогочет и отходит от стола к санитарочке, она помогает снимать ему стерильное облачение.) Хирург должен иметь стальные нервы, Ваня! Твердую руку и острый глаз! Ну и чутье профессиональное! Без интуиции никуда.  А раз ты крови боишься, че ты за хирург?

Ваня шьет, изредка поглядывает через плечо на Костяна.

ВАНЯ. Константин Михалыч, вы меня отвлекаете. (Медсестре.) Сушить.
КОСТЯН. Я тебе потом книжку дам почитать, Коленкин, слышь? Все ж полезно в свободное время просвещаться профессионально и иногда сушить уши от наушников. И вообще, еще раз увижу на рабочем месте с «ушами».

В этот момент у Вани на столе что-то происходит, медсестра Оксана начинает быстро брать тампоны и чаще промокать. Ваня отходит медленно от стола и падает в обморок.
Начинается суета. Слышен звук часто пикающего аппарата. Недораздетый Костян бежит обратно к столу, с мечущейся Оксаной они вместе что-то предпринимают на операционном столе, играет какая-то быстрая и суетливая музыка. Ваня продолжает лежать на полу. Свет постепенно гаснет. На сцене темно.
Теперь мы видим одного Ваню. Он лежит. Поворачивается к зрителю на бок, руки сложены под ухом. 


СЦЕНА 2

ВАНЯ. А на самом деле, Костян, каким бы мерзким он не был, раскусил меня в раз. Боялся я крови. Вот такой вот гребаный пара-пара-докс. Хирург, стремающийся вида крови. Ну когда ее немного, это еще норм. В институте крыс резали или лягух, нормально. А когда ее много… Ну это против моего желания же. Я же не специально хочу этого бояться… Наоборот, я хочу избавиться от этого… Видимо, это после той лужи в ванной. Еще этот душный запах. Я тогда проснулся утром. Дома никого. Вещи разбросаны. Ну я так и понял, что мама, наверное, с папой в больницу уехали. Снова ему стало плохо ночью. Встал, пошел в ванную. Моя нога в самую середину лужи попала. Поскользнулся. Упал. И пижама вся стала бордовой. И запахом этим пропиталась. Я тогда подумал, что надо душ принять прямо в пижаме. Заодно и постираю, чтобы маме не стирать… Но мне вдруг стало плохо, и я прямо в ванне упал. Там меня мама и нашла. В тот день отец умер.  (Затемнение.)


СЦЕНА 3 

Играет тягучая депрессивная мелодия, которую постепенно заглушает что-то из рэпа (например, Stronger Канье Уэст), под которую спиной к зрителю неплохо танцует хип-хоп в середине сцены молодой парень в капюшоне. Он поворачивается, мы видим Ваню, который танцует и где-то вторит словам песни (знает ее наизусть). Он танцует давно. Его волосы мокрые, он получает кайф от музыки и от своих движений, от гармонии, которая в нем и вокруг него. Наконец, Ваня останавливается в полном бессилии берет бутылку воды и льет на свое лицо. Музыка постепенно стихает, но играет фоном.
Сцена наполняется танцующими людьми. Вокруг атмосфера ночного клуба – светомузыка, на переднем плане мягкий диванчик, столик со стаканами. 
Ваня подходит к диванчику, следом к нему с танцпола подходят девушка Маня и три парня. Это друзья-однокурсники Вани. 

Друг 1 (другу 2 и другу 3). Ну вот, и короче там у нее реально мозоль. Я сначала не понял, а она говорит, решила профессионально заняться конным спортом и вот. Считай, профессиональная травма (Смеются.) Назначил присыпать грампоксидитицином. Ну и покой. (Смеются все.)
Друг 2. Ты ж своим покоем крест поставил на ее спортивной карьере! (Смеются.)
ВАНЯ (также смеется, встает с дивана, показывает жест «тайм-аут»). Слышите, ахдоктора? Я все, я домой. Завтра на работу!
МАНЯ. Коленкин, ну че, как тебе вообще твоя трудовая деятельность? Поговорить даже некогда…
ВАНЯ. Нормально, а тебе?
МАНЯ (говорит немного заплетающимся языком, в подпитии). Да ну тоже. Начальство вроде бы лояльное. Меня закрепили за Кон…Константином, как его там, Михалычем. Ну такой, мерзковатый малость, но вроде опытный… Еще и в частной клинике работает… А тебя – к Краю? Ну повезло. Хотя у него и операций поменьше, но зато, те, что есть, сложные, интересные, не то, что у меня – одни родинки да бородавки… Щас поассистируешь у него – и потом оставит тебя…

Ваня продолжает стоять напротив Мани, лениво двигаясь в такт музыки. 

ВАНЯ. Маня-Марьяна, а ты почему захотела идти в хирурги?
МАНЯ. Так это же круче всего… А ты че, Коленкин, думаешь, я завидую тебе? Ну немного есть, конечно, но ты-то и не совсем тупой, как твой Толян, чтобы я чувствовала какую-то там несправедливость. Ты не думай. У тебя и чутье есть. Но ты же понимаешь, что мы с тобой можно сказать, запрыгнули в последний вагон уходящей электрички? Вот куда я попала бы, если б Толик не уехал в Москву? А ведь, я случайно оказалась тогда в Депздраве, мне и назначено-то было вообще на вчера, а я не смогла раньше приехать из дома. А это, знаешь ли, ша-а-а-анс!
ВАНЯ (смеется). Понимаю.
МАНЯ. Но я лично пойму, если тебя оставят. Вот честно. А я… А мне придется в райполиклинике всю жизнь вскрывать гнойники и удалять вросшие ногти за 10 К в месяц. Но я все же постараюсь сначала… Может, в частную клинику куда устроюсь… А может, массажем займусь. Брошу нафиг большую медицину, найду богатого папика… Надо же мне сестру с братом как-то тянуть …
ВАНЯ. Уо-оу, уоу, Мань, ну ты чего? Какие ногти? Какой папик? Все будет пучком. Иди ко мне, девчонка!

Ваня прижимает ее к себе по-дружески, на мгновение они задерживаются в объятиях, оба смущаются. Отходят друг от друга в смущении.

ВАНЯ. Марьян.
МАНЯ. Чего тебе, Коленкин?
ВАНЯ. Открою тебе секрет один. Только ты никому, окей? Ты знаешь, что на самом деле… никто не знает. Никто ничего не знает, как будет завтра, послезавтра, через месяц, через год. Потому что жизнь такая… непредсказуемая. Вот так вот, Марьяш.
МАНЯ. Вот ты Коленкин идиот. Я реально думала, тайну какую раскроешь. Да хотя бы про свой обморок. Секрет, блин. (Улыбается.)  
ВАНЯ. Да какой там секрет, Мань? Ну боюсь я крови! И че? А, забей! Ээ-эу, внимание, ахдоктора! Предлагаю выпить за всеобщее хроническое здоровье!

Все поднимают стаканы, бокалы, пьют.

ВАНЯ. И все! Теперь нашу и по домам. Три-четыре!

Вся компания обнимается и, покачиваясь, орет отрывок из песни группы «Наутилус Помпилиус» «Я хочу быть с тобой».

ХОРОМ (рвут глотку).
…Пьяный врач мне сказал, тебя больше нет,
Пожарник выдал мне справку, что дом твой сгоре-е-е-ел.
Но я хочу быть с тобой,
Я хочу быть с тобой,
Я так хочу быть с тобой,
Я хочу быть с тобой,
И я буду с тобой…

Компания удаляется, пустую сцену заполняет мелодия песни «Я хочу быть с тобой» без слов.


СЦЕНА 4 

Больница. Пост медсестры. Сидят две медсестры. Одна старшая медсестра Зина, вторая помладше – практикантка, бойкая девочка из медучилища, типаж Тоськи из фильма «Девчата», такая же маленькая, такие же косички - Соня Клюева. Медсестры крутят турунды из ваты и бинтов.  

СОНЯ КЛЮЕВА. Ну вообще, нам старшекурсники рассказывали как. Что обычно после 1 курса училища берут на практику санитарами, судна носить, полы мыть, подмывать больных, брить лобки перед операциями. После 2 курса уже можно стать помощником палатной медсестры, после 3 курса уже запросто берут процедурной помогать, швы снимать, накладывать…  А я вообще-то уже на 3 перешла, но до сих пор турунды верчу, судна ношу и анализы. И опять эти судна. Бессмертное пони, что ли? Где уже какая-то справедливость? Повышение по практикантской карьерной лестнице? Че мне в дневнике практики писать? Второй год одно и то же?
СТАРШАЯ МЕДСЕСТРА ЗИНА (смеясь, назидательно). Слышь, Соня-бессмертное пони! Уход за больным после операции не менее важен, чем сама операция! И безупречная работа санитаров, сестер – залог скорейшего выздоровления больного.
СОНЯ КЛЮЕВА (ворчит). Так у всех более-менее тяжелых пациентов свои платные сиделки! Не дают проявить себя! Вцепились в них, как клещи… Интересно, вот как можно себя проявить, таская судна?
СТАРШАЯ МЕДСЕСТРА ЗИНА. Ну значит, не пришло еще твое время, не внушила доверия врачам.
СОНЯ КЛЮЕВА. Врачам? Это каким? Я пока только с Марьяной этой и Иваном Евгеньичем работала. Одна вечно придирается не по делу, а второй, по-моему, профессией ошибся, ему вообще в диджеи надо. Вот какие они врачи?
СТАРШАЯ МЕДСЕСТРА ЗИНА. Ты, говори, да не заговаривайся. Вот ведь болтушка!
СОНЯ КЛЮЕВА. Да и интерн – это еще не врач. Он только учится на врача. Я вот закончу училище и тоже дальше в институт пойду учиться. Хочу врачом стать, хирургом. Но вот проявить себя на практике не получается пока. Зинаидочка Ивановна, замолвили бы словечко за меня перед Крайновым и Денисовым. Я ведь старательная. Хочу уже укольчики ставить, капельницы, перевязки делать, я умею!
СТАРШАЯ МЕДСЕСТРА ЗИНА (смеясь). Умеет она. Вертеть турунды тоже уметь надо! Чему вас только учат! Смотри, что ты навертела мне тут! Переделывай!
СОНЯ КЛЮЕВА (отвлекается на Маню, которая идет по коридору). Ниче себе, перезагрузка.


СЦЕНА 5

Играет что-то очень крутое, женское, динамичное и современное с феминистической составляющей (например, Е.Т. от Кэти Пэрри/Канье Уэст). По коридору идет Маня-Марьяна. Следом за ней идет Ваня в белом халате, в его руках стопка историй болезни, в его ушах наушники, он как раз слушает E.Т. Кэти Пэрри/Канье Уэст. Маня в белом по фигуре халатике, в туфлях алого цвета на высоких каблуках с красиво уложенными волосами. Походка от бедра, словно по подиуму, томный взгляд, алая помада. В руках также стопка историй болезни.
Маня начинает танцевать под музыку, извиваться всем телом и имитировать пение. Старшая медсестра Зина и практикантка Соня Клюева танцуют с ней слаженно и синхронно. Старшая медсестра Зина в процессе танца бросает вверх стопки турунд, Соня Клюева снимает шапочку и вертит распущенными волосами. Получается неслабое шоу.
Ваня смотрит со стороны и читает рэп-партию, подыгрывая и пританцовывая девушкам.
Песня стихает. Далее течет проза жизни.

ВАНЯ (вытаскивая наушники из ушей, говорит зрителю). Реально ведь крутая она? Честно сказать, не подозревал, что у нее таки-и-ие ножки!
СТАРШАЯ МЕДСЕСТРА ЗИНА (удивленно, оглядывая ее с головы до ног). Здрасте, Марьяна Петровна. А вы, это… подстриглись, что ли?
МАНЯ (проходя мимо, бросает фразу, и не выслушивая ответ, идет дальше). Кто со мной на обход?
СТАРШАЯ МЕДСЕСТРА ЗИНА. Иду, Марьяна Петровна. Лиза Селиверстова с сегодня на больничном.

Соня Клюева незаметно гримасничает на внезапно огламурнившуюся Маню.

ВАНЯ. Марьян Петровна, приветствую! Очаровательный образ, вам идет!
МАНЯ. А, ты, Коленкин. Спасибо. Я просто хочу быть уверенной, что будет завтра, послезавтра, через месяц и через год. (Уходит.)
ВАНЯ (в недоумении). Чего?

Медсестры, переглядываясь с Ваней, пожимают плечами, расходятся.


СЦЕНА 6

Ночь. В ординаторской полумрак, свет только от уличных фонарей. Маня лежит на диванчике.

МАНЯ (подавленно). Мне было стыдно. Больше всего перед Виталием Витальевичем. Перед Ванькой. Хотелось отмотать назад. Чтобы они знали меня без вот этого всего. Заново… Понимаю, что Краю важно было сохранить рабочие руки. Но какие слова сказал тогда он этой бешеной жене Кости. Сказал: «Вы не имеете никакого права требовать, чтобы ваш муж вернулся домой…» Попробуй вот так сказать любой жене любого мужика. Никто не поймет. А после его слов стало понятно не только ей. Всем все стало понятно. Что врач – он больше, чем муж или жена, больше, чем отец или мать, больше всех вас. Я не оправдываю себя. Да и начальника своего, Костю я не оправдываю. Так вышло. То, что нас перепрофилировали и заперли на карантин, можно сказать, высветило, кто чего стоит. Но еще раз говорю, никто и никогда не поймет, как пережить тот стресс. Он как агония, как аффект, когда все твои идеальные планы летят к чертям. И после смены, после одного вида стресса, наступает другая его стадия. Ты не чувствуешь ни страха, ни злости, ни любви, ни ответственности. Будто никого не осталось в мире. И мира-то другого нет вокруг, только та реальность, в которую надо каждое утро нырять, спасать, выбирать, пробовать, ошибаться, констатировать смерть, считать умерших, принимать новых и снова спасать или терять. И другая – когда усталость – это твое имя. Лежишь ночью на своем диванчике в ординаторке. Молчишь. Не шевелишься. Ни одним мускулом... А потом входил Костя…

Входит хирург Костян. Маня садится на диване. К ней подходит Костян становится перед ней. Гладит ее по голове. Они смотрят друг на друга. Маня на него сверху вниз. Костян прижимает ее лицо к себе на уровне пояса. В этот момент, ничего не подозревая, в кабинет входит Крайнов со старшей медсестрой Зиной. Видно, что они обсуждают что-то по работе. Крайнов включает свет. Резкий свет ослепил Маню и Костяна. 
Немая сцена. Старшая медсестра Зина прикрывает рот от удивления. Крайнов застывает. Маня резко вскакивает и выбегает из кабинета, закрыв лицо руками.  Костян быстро выходит за Маней. Затемнение.


СЦЕНА 7

Играет музыка (например, «Богемская рапсодия» группы «Qween»). Больница. Тусклый свет. В замедленном темпе двигается очень много людей. Толпа из пациентов в развевающихся халатах, некоторые в бинтах на глазах, врачи, медсестры в полном облачении в противочумных костюмах. Люди могут исполнять нечто вроде танцевальных па, некоторые даже с поддержками. Часть больных несут на носилках. Есть больные, передвигающиеся со стойками капельниц. Медсестры, врачи, санитары. Все двигаются словно в рапиде.  В воздухе летают белые бинты и обрывки каких-то лоскутов, листы документов. По краям сцены также развеваются кулисы в виде белых простыней от порывов ветра. Это будни отделения в период пандемии какого-то неизвестного вируса. Сцена, символизирует полнейший хаос.
Музыка становится фоновой, но бессистемное движение толпы продолжается. К переднему краю сцены подходит запыхавшаяся практикантка Соня Клюева. Она в маске, защитном экране, перчатках, медицинская шапочка на ней сбилась, она опускает маску. В ее словах ощущается восторг, граничащий с ужасом.

СОНЯ КЛЮЕВА (говорит быстро, торопится, почти на ходу).  Главное, не допустить второй стадии. Иначе – пиши пропало. Сначала слезотечение и сыпь такая плоская, пятна с неровными краями. Симптоматика как при аллергии. Дальше – ухудшается слух и почти сразу человек задыхается. Для них у нас есть громкая зона. Она вот там, во втором крыле. Громкая – эт потому что там говорить с ними надо громко, почти орать. Если прозеваешь, больного можно потерять. Там сотрудники поопытнее, конечно же, меня работают. А для нашего крыла главное – не пропустить потерю слуха, иначе упустим легкие. Привозят тех, у кого обильное слезотечение – это первый признак заражения. Лечение… Лечение мы ищем, пробуем и все будет…

Соня Клюева натыкается на шаркающую одним сланцем старушку-пациентку Божьего Одуванчика, опирающуюся на клюку (под 90 лет). Она вытирает глаза платком.

БОЖИЙ ОДУВАНЧИК (шамкает). А когда меня лечить будете, милая моя? У меня Лариска дома осталась, некормленая.
СОНЯ КЛЮЕВА. Вы Демидова? (Включает фонарик на телефоне и светит ей в глаза, профессионально осматривает белки глаз, уши.)
БОЖИЙ ОДУВАНЧИК. Чево?
СОНЯ КЛЮЕВА (кричит сотруднице). Оксан! У Демидовой со слухом старческое?
ГОЛОС ОКСАНЫ. Старуха с палкой? Да, да, она глухая в принципе!
БОЖИЙ ОДУВАНЧИК. Демидова, Демидова с утра была. Лариска говорю одна там у меня!
СОНЯ КЛЮЕВА (озирается). А где ваш сланец?
БОЖИЙ ОДУВАНЧИК. Какой шланг? Не буду я глотать шланг!

Соня Клюева со словами «о, господи!» находит второй сланец, обувает вторую ногу старушки.

БОЖИЙ ОДУВАНЧИК. Лариска, говорю, вторые сутки голодный человек.
СОНЯ КЛЮЕВА (кричит). Это кто?
БОЖИЙ ОДУВАНЧИК. Кошка моя говорю, как сестра моя родненькая, голодная, поди, второй день пошел…
СОНЯ КЛЮЕВА. Ну какая кошка, бабушка Демидова, у вас слезы рекой уже!

С другой стороны к Соне подходит мужчина-пациент средних лет, вытирает слезы, не переставая.

МУЖЧИНА-ПАЦИЕНТ (в истерике). Я от вашего лечения скорее крякнусь, чем от вируса! Пришла, поставила мне глюкозу! Таблетки сунула! Тебя бы полечить так!
СОНЯ КЛЮЕВА (осматривает бегло его лицо, руки, оттягивает ворот рубашки). Как вам назначили, так и принимайте! (Пытается уйти от буйного пациента.) Врач к вам скоро подойдет. Видите, какой завал?!
МУЖЧИНА-ПАЦИЕНТ. Я не слышу, чего ты там пищишь? Я глохну от ваших лекарств! Врача мне давайте! (Сметает со стойки у поста медсестры бумаги, они разлетаются в стороны.)
СОНЯ КЛЮЕВА. Валера! В громкую его! Срочно…

Подбегают санитары, хватают орущего мужчину-пациента и уводят. 

БОЖИЙ ОДУВАНЧИК. Вы меня не лечите второй день толку нет от вас. Бегаете туда-сюда. Шасть-шасть, орут, носятся, а толку никакого! Я Путину пожалуюсь!
ГОЛОС ИЗ ДИНАМИКА. Клюева Соня – в приемный покой! Клюева – в приемный покой!
СОНЯ КЛЮЕВА (кричит старухе в ухо). Идите в свою палату, я к вам подойду через 15 минут! (Быстро уходит.)
БОЖИЙ ОДУВАНЧИК. Тьфу на вас, черти окаянные! Отпускайте меня домой! Сталина на вас нету! (Трясет клюкой. Уходит.)
СОНЯ КЛЮЕВА (убегает и кричит вверх). А-а-а-а!

На переднем плане появляется та же толпа из пациентов, докторов и медсестер словно в рапиде. 
Музыка стихает, свет постепенно гаснет.


СЦЕНА 8

ВАНЯ. До вируса прошло полгода моей работы в онкохирургии. Я ассистировал Крайнову и иногда Костяну. Операции были разные, не только онкология, была и общая хирургия. В основном я ушивал. Никто вроде не жаловался…
Когда стало понятно, что нас закрывают, мы все равно принимали пациентов сверх нормы. Так решил Край. (Уходит.)


СЦЕНА 9

Ночь. Больница. Сквозь окна виден свет от проблесковых маячков скорой помощи. Время от времени включается сирена, словно вызывая кого-то на диалог.
Слышен стук в дверь. Мы видим больничный коридор. Свет включается. К двери подходит пожилая санитарка.

ПОЖИЛАЯ САНИТАРКА. Сколько можно говорить, не принимаем мы. Чего ломитесь? Карантин!
МУЖСКОЙ ГОЛОС ЗА ДВЕРЬЮ. А нам-то что делать? Куда везти больных? Позовите дежурного врача! Открывайте!

Пожилая санитарка, разводит руками. Уходит.
Стук в дверь усиливается.
К двери подходит Костян. Открывает дверь, в которую продолжал стучать, не переставая, фельдшер скорой помощи.

КОСТЯН. Я не понял, в чем дело! У нас карантин! Распоряжение руководства, мы не принимаем никого. У нас переполнено все!
ФЕЛЬДШЕР СКОРОЙ ПОМОЩИ (в маске разъяренный напирает на Костяна). Слышь ты! Так-то вирус на дворе. И для особо тупых: вирус по всему городу! У вас меньше всех переполненно! Все переполнены! Все! А у вас меньше всех! А мне куда девать их? Я их вожу уже третий час по городу! Помрут – куда я их?!

Костян отталкивает его.

КОСТЯН. У нас своих хватает! Мы не имеем права принимать! Езжайте в 15-ую!

Оба начинают мутузить друг друга. Пожилая санитарка, охает, всплескивает руками, убегает. Прибегают Крайнов и Ваня.

КРАЙНОВ. Что здесь происходит?!

Ваня подбегает и начинает разнимать дерущихся. Все успокаиваются. Фельдшер скорой помощи сидит на полу, потирает ногу. Костян морщится, трогает скулу. 

ФЕЛЬДШЕР СКОРОЙ ПОМОЩИ. А мне их куда? Диспетчер эта гундит весь день, в 20-ую, в 20-ую…У вас меньше всех переполнено… Я к вам третий раз уже приезжаю! У них дыхание плохое уже! Семья целая!
ВАНЯ. Виталь Витальич, я считаю, надо принимать, сколько сможем…
КОСТЯН. Слышь ты, Коленкин, тебя спросить забыли! Виктор Сергеевич сказал не принимать! Мы не имеем права…
КРАЙНОВ. Тишина! Иван, готовьтесь, принимаем! И вы, Константин Михайлович, будьте добры привести себя в порядок. Сейчас не время спорить. Работаем!
ФЕЛЬДШЕР СКОРОЙ ПОМОЩИ. Давно бы так. (Встает с пола, уходит.)
КОСТЯН (возмущенно). Главврач же сказал…
КРАЙНОВ. Сейчас делаем так, как сказал я…

Костян недовольно качает головой.

КОСТЯН. А ты, Коленкин, рассказал бы что ли про гемофобию свою. Виталь Витальич, задолбались его откачивать после каждой операции. Хирург. (Гогочет нарочито громко, издевательск.)

Ваня молчит, разворачивается, уходит.

КРАЙНОВ. Работайте! Кон-стан-тин Михайлович!  (Многозначительно смотрит на Костяна.)

Уходит. 
Затемнение. 


СЦЕНА 10

ВАНЯ. С боязнью крови я более-менее стал справляться. В обмороки при виде крови не падал. Ну почти. Но и расходы больницы на бинты и вату с момента моего прихода существенно возросли. Мы научились предугадывать какие-то ходы вируса, нащупали какую-то систему. Плановые операции, понятное дело, приостановили. Но однажды Край мне сказал, что нужна срочная онкооперация. И он хотел, чтобы оперировал я. А он будет моим ассистентом. И не на каком-нибудь там аппендиксе, а на резекции печени. Проще говоря, удаление части печени вместе с раковой опухолью. Это значило, что будет океан крови. Я понимал, к чему он это делает. К чему клонит. После слов Костяна, я …я как-то задумался о своем будущем в хирургии…

Входит в ординаторскую. За столом сидит онкохирург Крайнов. 

КРАЙНОВ. Иван, да, пожалуйста.
ВАНЯ (садится перед ним). Калинина Екатерина, 42… Вирус-отрицательная. Тромбоциты доведены до 200. Давление в норме. МРТ-запись контраста для истории пришла (кладет диск на стол). Карцинома в правой доле. Эритроцитарная масса, плазма обеспечены еще вчера, я проверил. Голод второй день. (К зрителю, облегченно выдыхает.) Ф-ф-фу-у-у, отрепетировал, наверное, раз 16. И это значит только одно, что я справлюсь с этой опухолью. Я мысленно довел операцию до автоматизма. Я должен, твою мать!
КРАЙНОВ. Анестезиолог? Как его? Новенький же?
ВАНЯ. Да. Павленко. Он здесь, опрашивает пациентку.
КРАЙНОВ. Иван, вы готовы?
ВАНЯ (к зрителю, паникуя). Да, блин… К чему этот вопрос? Не знаю, готов ли я в период эпидемии не нервничать, когда мне придется впервые в жизни провести резекцию части правой доли печени с гепатоцеллюлярной карциномой, а из нас, троих докторов – двое новеньких? (Крайнову – хладнокровно.) Безусловно. Иду мыться.
КРАЙНОВ (моет руки под краном). Иван, это обычная работа. Это работа, которую вы будете выполнять изо дня в день долгое время, поэтому относитесь к этому, не как к спасению мира, а просто как к работе, которую вы, как профессионал, обязаны выполнить буднично, но предельно точно. Я буду рядом.

Резко гаснет свет. Луч на Ваню. В это время на сцене разворачиваются декорации операционной.

ВАНЯ. Потом мне часто помогали его слова. После них мне стало так легко. Словно сбросил с себя какую-то штангу, давящую на плечи. Они, конечно, применимы где угодно, в любой профессии. Но я всегда слышал его голос. Который как будто говорил, эй, парень, ты не черепашка-ниндзя, ты тот, кто делает свое дело. И ты просто обязан его делать на сто процентов. Потому что ты профи. По крайней мере, учишься для этого. И он всегда рядом. Да, реально, его голос всегда в моей голове. И я понял, что от меня требуется только лишь быть спокойным профессионалом. А большего не надо.

Свет гаснет. 


СЦЕНА 11

Чтобы снова резко зажечься и всех ослепить. Операционная полностью готова. Медсестры снуют от больного к инструментам, следят за капельницами, делают какие-то манипуляции.
Входят Крайнов, Ваня, анестезиолог Павленко в стерильном облачении.

ВАНЯ (к зрителю). Ну и раз я сегодня главный. То, извините…

Грохает что-то крутое (например, от Канье Уэста). Ваня за операционным столом исполняет крутые хип-хоп движения. Все двигаются в такт музыки. Иногда даже пациент. 
Музыка стихает, но играет негромко, задавая фон. Возвращается проза жизни.
Ваня филигранно исполняет резекцию печени. 

ВАНЯ (дышит часто, но не теряет самообладания). Оксан, сейчас прямо жестко суши, пожалуйста! Кажется, там … кажется, у нас проблема, Виталий Витальевич…
КРАЙНОВ. Ух, наблюдательный вы наш. Метастаза.
ВАНЯ. Иссекаю…
МЕДСЕСТРА ОКСАНА. Давление в норме.
КРАЙНОВ. МРТ ведь ее не щелкнуло. Иван, после – повторное МРТ. Оксан, суши. Эх, а если бы пропустили…

Над операционной свет постепенно гаснет. Над Ваней свет интенсивный.
Ваня подходит к краю сцены, стаскивает с головы маску, шапочку, садится на пол.

ВАНЯ. Край тогда меня похвалил. И это был один из самых чудесных дней в моей жизни. Моя задача как хирурга-онколога была выполнена, ассистентам оставалось закончить. Я своими руками спас жизнь женщине. Не облажался и был профессионалом. На подъеме хотелось оперировать еще и еще. Проявлять себя. Я так гордился собой, а больше всего тем, что я не облажался из-за крови. Ну всем-то вокруг об этом не скажешь. Знал только Край. Мы оба знали что-то о моем будущем… Да и Маня стала на меня смотреть дольше, чем обычно. Ну вы знаете, ее взгляд уже стал на мне задерживаться…
А потом (вытирает глаза от слез, с удивлением смотрит на свои слезы, но продолжает говорить) не знаю, как и когда… Короче, я упал… Нет, не подумайте, что в обморок. В тот день помню только, как пришла жена Костяна, она набросилась со своим «вьюитоном» на Марьяну. Обзывала ее проституткой… Мои мысли не успевали за действиями… (Дышит тяжело, часто.) Я не понимал, что происходит… Я в это время осматривал прибывших… Подумал, что надо протереть экран… Потом словно через слой ваты я вдруг стал слышать электрокардиограф – и все… Еще видел перед собой прекрасные… такого небесного цвета глаза Мани, которая что-то мне говорила. Тревожные такие глаза… И Крайнова…

ГОЛОС МАНИ (откуда-то из глубины сцены). Иван Евгеньевич… Вань…Ванечка, ты меня слышишь? Гипотония… ритм сбился… Он задыхается…

Затемнение.


СЦЕНА 12

Темнота. В разнобой слышны звуки работающих электрокардиографов и размеренные звуки качающих воздух аппаратов ИВЛ. Постепенно свет становится ярче. Это курилка больницы. Мы видим Ваню и Маню. Ваня стоит спиной к стене. Маня – лицом к окну. 

ВАНЯ (сползает по стене на корточки). Я что-то так устал. Состояние какое-то… вялое. И постоянное чувство, что мне надо сделать что-то важное, что меня кто-то ждет, а я все не могу встать, собраться, умыться, и пойти нормально работать. Мне еще маме надо позвонить…
МАНЯ. Так не может продолжаться долго. Есть же какой-то предел человеческих сил… Нельзя каждый день терять людей и привыкнуть к этому. Это ненормально…
ВАНЯ. А у тебя бывает такое, что тебе кажется, что ты не спишь, а на самом деле – это сон? И там происходит такое, что ты уже не знаешь, чему верить…
МАНЯ. Мне даже сон не помогает. Просыпаюсь совершенно разбитая. От энергетиков уже желудок болит. Больше всего страшно за наших. За Ваньку, за Края… Из-за них ощущение… всемогущности, что ли… растворяется. Знания становятся побочным эффектом. От того, что ты больше других знаешь о вирусе, становится вовсе не легче, а наоборот. Это знание сжирает сильнее, подтачивает какую-то глупую веру в то, что все должно быть в итоге хорошо. Что все скоро закончится. Подкашивает неслабо так. И это «скоро» отодвигается с каждым днем все дальше и дальше.  Это мешает трезво оценить ситуацию, когда это так необходимо. Лучше, видимо, не знать ничего. На дурняк есть какой-то шанс проскочить. А если не проскочишь, то и черт с ним, значит, такая твоя судьба. Как любят говорить у нас, бог дал – бог и взял. Но Ванька должен выбраться…
ВАНЯ. Что? Что ты сказала?

Маня выходит из курилки.

ВАНЯ. Мань! Подожди! Марьяна! (Вскакивает за ней, останавливается, словно что-то понял.) Ну нет, я на такое не подписывался! (Вытирает слезы.) Слышите! Виталий Витальевич...

Затемнение.                    


СЦЕНА 13

Также в разнобой слышны звуки работающих электрокардиографов и размеренные звуки качающих воздух аппаратов искусственного дыхания. 

ГОЛОС КРАЙНОВА (звучит в темноте). Поэтому я попрошу каждого из вас. Принять эту новость как вызов. Вызов в борьбе с еще неизвестным, неизученным нами вирусом. Еще непонятно, сколько мы будем работать в таком режиме. Позвоните родным, поговорите с ними, настройте их соблюдать беспрецедентные меры профилактики заражения. Настройте домашних на выживание. Нельзя быть беспечными. Не время быть легкомысленными. Хотя бы на период вашего отсутствия дома. Поиск эффективного лечения идет. Запомните – мы не одни.

Свет постепенно становится ярче, освещая собрание медколлектива в ординаторской. Среди них Ваня, Маня, Константин Михайлович, Соня Клюева, медсестра Оксана и другие. Все в масках.

КРАЙНОВ. Константин Михайлович, организуйте со своей командой отдельную зону. Назовем ее … громкой. В нее направляем из первого крыла тех, кто вошел во вторую стадию, с потерей слуха. Пациенты в громкой должны быть под особым контролем, важно не пропустить процесс захвата легких. Это происходит стремительно, вы знаете. Мы теряли больных… Из-за хаотичного поведения вируса. Но сейчас проглядывается какая-то система. Поэтому контроль постоянный и непрекращающийся за каждым пациентом… Под вашей ответственностью также ваша собственная безопасность… Маски… Респираторы… Тотальная дезинфекция… Мы выстоим… Мы должны…

Постепенно свет меркнет в процессе речи. Сцена должна выглядеть словно всполох воспоминаний в чьем-то сознании, как флэшбэк.
Затемнение.


СЦЕНА 14

Отделение реанимации. Много коек с больными на ИВЛ. На одной сидит Ваня в простой пижаме пациента.

ВАНЯ. На самом деле приятно было знать, что Марьяна приходит ко мне. Постоит, погладит руку. Даже через перчатку я тепло ее рук ощущал. Однажды ночью пришла, даже что-то пела мне. Я не слышал, само собой. Но по ее глазам понимал, что она поет и в такт тихонько по моей ладошке пальцем стучит. Плакала. Я был слаб так, что даже моргать было неимоверно трудно. Приятно было наблюдать, как они все переполошились, когда мокрота у меня скопилась, все хлюпало в трубке где-то внутри. Я сам-то ничего не мог сделать, только мизинцем шевельнуть разве что… А они так забегали. Маня настоящий врач, не теряет самообладания. Крови, ясен пень, не боится… Правильно руководит. Моя спасительница. Нравится она мне… А, я уже это вам говорил. (Улыбается.) И ничуть не меньше нравится. Обидно только, что, получается, я бросил что ли всех в ответственный момент? Не смог помочь? А уж за Виталия Витальевича обидно, же-е-есть. Сколько он смог бы спасти людей еще…

Ваня ложится, накрывается простыней, у его кровати «задышал» ИВЛ.
Быстро входит Маня. Проверяет показатели приборов у каждого пациента, что-то записывает, подходит, смотрит на каждого, что-то поправляет (трубки, капельницы). Подходит к Ваниной кровати подтыкает под ним одеяло, садится рядом, гладит его руку. Палату освещают проблески маячков скорой помощи, слышно «крякание» сигнала. Маня встает и быстро уходит.
Усиливается звук электрокардиографов и работающих ИВЛ. 
Затемнение.


СЦЕНА 15

Грохочет проигрыш баяна в песне «Не спеши ты нас хоронить» группы «Чайф». Далее песня играет фоном. Слышен смех, праздничный шум, выкрики, разговоры.
Весь коллектив, включая Крайнова, Ваню, Костяна, Маню-Марьяну в ординаторской собрались на пятиминутку поздравить Крайнова с днем рождения. На столе торт, фрукты, легкие закуски, шампанское в пластиковых стаканчиках.

КРАЙНОВ. Коллеги, спасибо вам огромное за поздравления. Хочу сказать вам снова и снова, и не устану повторять никогда: вы все для меня герои. Без вашего бесстрашного и мужественного труда, без участия каждого невозможно было бы сейчас стоять здесь и радоваться, просто жить и дышать. Вы мои герои. И это не красивые слова! Это факт. Поэтому и то, что наступило сегодня – тоже ваша заслуга. Не буду тянуть, держите! Марьяна Петровна! Девочки! Ваня! Константин! Поднимаем!
СОНЯ КЛЮЕВА. Ой, мне немного, у меня дежурство!
КРАЙНОВ. По чуть-чуть можно. Давайте!
ВСЕ ХОРОМ (кричат). Поздравляем!
КРАЙНОВ. Спа-си-бо!

Подходят слова песни «Не спеши ты нас хоронить», и все дружно поют: «У нас дома детей мал-мала, да и просто хотелось пожить»,  можно повторять несколько раз.
Яркий свет в отделении онкохирургии. Ваня в центре сцены идет бодрым шагом в белом халате, с неизменными наушниками и стопкой историй в руках. Ему улыбаются медсестры. Ваня готов трудиться и спасать жизни каждый день и каждую секунду. Его догоняет Маня. Они разговаривают и смеются над чем-то своим. Навстречу идет Крайнов, с которым они вместе смотрят на рентген-снимок, просвечивая его на свету, показывают пальцами, что-то обсуждают, соглашаются с чем-то. Снуют медсестры, практикантка Соня Клюева, медсестра Оксана. Некоторые больные также появляются в коридоре. Ваня один подходит к авансцене. Фоном играет песня группы «Чайф», звук усиливается, приближается финал песни. Ваня сначала подпевает, и вдруг неожиданно падает в обморок. Все резко поворачиваются к нему и замирают, каждый в своей позе. Музыка резко обрывается. 
Луч света остается лишь над Ваней. В полумраке силуэты людей остаются неподвижными. Ваня лежит неподвижно некоторое время. Наконец, он поворачивается лежа со спины на бок лицом к зрителю, кладет ладони под ухо.

ВАНЯ. Не знаю, чему верить. Вы не представляете, как мне хочется, чтобы этот сон стал реальностью. Чтобы я перестал задаваться вопросом, правда это или сон? Или, может, даже и не сон уже…

Свет над Ваней постепенно гаснет.

Конец

г. Москва 
апрель - май 2020 г. 







_________________________________________

Об авторе:  АНТОН СТРЕПЛЮК 

Родился в 1985 г., в семье учителей. С детства любит книги и кино, окончил юрфак, работает по специальности. В свободное от работы время пробует писать пьесы и сценарии.скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
864
Опубликовано 10 янв 2021

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ