Дикое чтение Ольги Балла-Гертман(
все статьи)
(О книгах: Лю Цысинь. Эпоха Сверхновой / Перевод с английского С. Саксина. — М.: Эксмо, 2020; Шамиль Идиатуллин. Последнее время: роман. — М.: Издательство АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2020.)Этой осенью, независимо друг от друга, вышли две книги о Конце Всего: китайская и русская. Целиком укладывающиеся в русло особенно притягательной для сегодняшнего тревожного сознания (пост)апокалиптической литературы, они настолько разные, насколько вообще возможно, — и тем важнее сравнить восприятие мира и человека, воплотившееся в каждой из них.
Первая — научно-фантастическая в классическом смысле: автор предлагает вполне научное (по крайней мере, убедительно-наукообразное) обоснование истории краха цивилизации в некотором (по его соображениям, недалёком) будущем и того, что за этим крахом последовало. Вторая — типичная этнофэнтези, как часто бывает свойственно этому жанру, занимается прошлым, и даже очень далёким: случившимся до начала известной нам истории. Как опять же свойственно жанру, рациональных — и даже квазирациональных — объяснений происходящему автор не ищет (напротив того, населяя изображаемый мир сказочными существами, пронизывая его магическими связями). Но и она – о том же: о Катастрофе.
Так вот: это не просто два разных жанра. Это два принципиально разных мироощущения, даже когда речь в них идёт как будто об одном и том же. Настолько, что от личных пристрастий авторов (и даже от литературного качества их текстов) это практически не зависит. Мироощущение управляет авторами само.
Итак. Два голоса о Конце Всего с двух разных концов Земли — из России и Китая. Лю Цысинь — самый, подсказывает Википедия, «плодовитый и популярный» фантаст Поднебесной, фантаст классический, технарь по образованию, страстный популяризатор науки. Того, словом, типа, золотой век которого у нас уже позади. И Шамиль Идиатуллин — русско-татарский прозаик, сам себя фантастом, кстати, не считающий, однако написавший, среди прочего, «Татарский удар» — политическую фантастику, она же «технотриллер», о Третьей Мировой войне, «Эру Водолея» — о том, как в одном глухом районе Татарстана нашли воду, от которой люди, начиная с главы администрации, превращаются в драконов, утопию о строительстве идеального общества «СССР™» и мистический триллер-дилогию «Убыр».
(Вот, кстати, о литературном качестве. Не удержусь, шепну по секрету: у Идиатуллина оно гораздо выше. Но дело в данном случае не в этом.)
Роман Лю Цысиня — о судьбах земной цивилизации после того, как над Землёй взорвалась прилетевшая из космоса сверхновая звезда и излучение новообразовавшейся туманности убило всех, кто старше тринадцати лет. Мир попал в руки детей — и, как и следовало ожидать, на первых порах они в своих, едва подготовленных и не слишком умелых руках его не удержали. Почти не удержали. Дров наломали чудовищное количество, вплоть до того, что устроили, на правах захватывающей игры, войну в Антарктиде — зверскую мясорубку аж с двумя ядерными ударами (заботливые взрослые, прежде чем умереть от лучевой болезни, уничтожили все ядерные заряды, но те из них, кто был заботлив ещё более, кое-что для потомков всё же припасли), а потом — когда, несмотря на всё это, цивилизация почему-то выжила — затеяли меняться странами и исторической памятью. И начали прямо с того, что американцы переселились в Китай, а китайцы — на земли бывших США, причём брать с собой что бы то ни было (никаких архивов! никаких музейных ценностей!) запрещалось. Другие страны последовали их примеру (Россия, например, поменялась так с кем-то в Южной Америке). Сколько народу при этом погубили — и не сосчитать…
Сюжетов тут — на несколько романов. Лю Цысинь умудрился всё запихать в один, — очень, к слову сказать, неровный, едва внимательный к психологической стороне происходящего (так, зная, что взрослым предстоит умереть и уже расставаясь с ними, дети почему-то совсем не переживают — куда сильнее их волнует то, что надо поскорей, за отведённые на это десять месяцев, перенять нужные навыки, освоить профессии, — а трудно!), во многих местах попросту скомканный. Особенно подробно (даже прямо-таки с избытком) автор описывает Антарктическую войну: боевые действия, оружие, его технические характеристики… Сразу видно, это ему интереснее всего.
Главное: видывал ли кто-нибудь алармиста-оптимиста? — Вот он, наш китайский автор. При всех ужасах, которые он, простите, нагородил, это, пожалуй, самая конструктивная постапокалиптика, которую мне случалось видеть (вплоть до конкретных инструкций: что делать в беде). И того страннее и реже: при всех диких глупостях, которые творят у него молодые хозяева Земли, он… верит в человека. Даже в глупого, злого, слепого. В человека как вид.
Катастрофа у Лю Цысиня не только состоялась (по не зависящим, заметим, от человека причинам), но и — к моменту, когда повествователь в романе, лет через сорок, восстанавливает по документам её историю, — давно преодолена. Конец обернулся началом. Настолько, что спустя всего три с лишним десятилетия земляне благополучно освоили Марс (история Эры Сверхновой пишется уже оттуда).
И кстати: его ничуть не тревожат новейшие технологии! Напротив, в критический момент — когда в первые часы после смерти всех взрослых весь Китай идёт вразнос — положение спасает именно (всецело дружественный к человеку) компьютер. Человека на это не хватает.
К обитателям мира Идиатуллина катастрофа приближается изнутри. Это мир лишь отчасти выдуманных племён, населявших узнаваемую Европу вплоть до Поволжья. На здешнем Западе — варяги и русь, склавы и франки, в степях здешнего Востока — степняки, а в центре (и мира, и повествования) — племя крылатых людей мары (в них можно усмотреть предков нынешних марийцев, а можно и не усматривать), владеющих магией — умеющих, например, выращивать предметы. Многим их таинственным знаниям и умениям, их чуткому взаимодействию с родной землёй (явно живой) предстоит сгинуть в катастрофе. Идиатуллин показывает даже не её как таковую, а сползание в неё — едва начавшееся и уже необратимое.
Грубо говоря (вообще роман сложный, тонкий, куда более достоверный психологически, чем можно ждать от этнофэнтези), люди этого мира губят друг друга, себя, свою сложную цивилизацию, повинуясь тёмным силам внутри себя.
И в этом — куда больше узнаваемого, чем хочется видеть.
Мы видим два возможных — даже не взгляда на катастрофу, чем бы та ни была, но чувства её. Внутреннего расположения в связи с нею. Первое: уверенность в разуме и его силах без особенного понимания человеческой природы. Второе: тонкое понимание человека, удивление ему — и безутешная печаль о нём.
Научная фантастика — сколь бы мрачные перспективы она ни рисовала — оптимистична по определению. И недаром она (по крайней мере, в западной части света) утратила былую популярность. Китайцы ей ещё верят.
О нас же, об общем нашем тонусе пристрастие к фэнтези говорит нечто очень неутешительное — но вместе с тем, сдаётся мне, и более правдивое. Без склонности обольщаться.
Что выберем?
скачать dle 12.1
