Образ человека складывается из мелочей. Исследуя связи Беллы Ахмадулиной с Кимрами (небольшим провинциальным городом Тверской области), я встречался с прототипами героинь её стихов: Татьяной Владимировной Коростелёвой и Татьяной Анатольевной Быковой, «боткинским фотолетописцем» Галиной Алексеевной Колосовой; расспрашивал у самого поэта, что значат для него Кимры. Однако остались и другие свидетельства, которые нельзя исказить пересказом или воспоминаниями (память — зеркало, приобретающее со временем пусть малую, но кривизну) — эпистолярные. У меня в руках два письма Беллы Ахмадулиной, отправленных моему отцу, Владимиру Ивановичу Коркунову, а также два письма, отправленные Т.В. Коростелёвой. К сожалению, другие письма, отправленные кимрякам (а они были), на сегодняшний день не найдены.
Кимры и его жители в творчестве Ахмадулиной не случайны – она впервые соприкоснулась с ними во время «Глубокого обморока» — пребывания в Боткинской больнице в 1998-1999 гг., претворившегося в одноимённый цикл, опубликованный в 1999 г. в «Знамени». Важное для нас значение имеют два его фрагмента: «Помышление о Кимрах» и «Больничные шутки и размышления» — в них несколькими штрихами передаётся история Кимр, а также рассказывается о полюбившихся автору санитарках, нянечках, как называла их Ахмадулина. Упоминания Кимр и кимряков присутствует и в других частях цикла, а также стихотворениях «Памяти Симона Чиковани» (из цикла «Сны о Грузии») и «Шесть дней небытия не суть нули…» (из цикла «Блаженство бытия 1999-2000»).
Очевидно, являясь жителем мегаполиса, Ахмадулина испытывала нехватку впечатлений для создания провинциального литературного текста, более русского с её точки зрения, чем непосредственно столичный текст. Поэтому если и имеет смысл говорить о локальной биографии поэта, то исключительно духовной, поскольку в Кимрах она никогда не была. Безусловно, что и «встреча» с другим малым провинциальным городом так же заинтересовала бы поэта, искавшего проявлений уходящей России в окружающем. Кимры случайно (но вовремя, как для самого города, так и для автора) оказались на этом пути.
Неслучайность появления в стихотворениях и письмах Кимр и кимряков Б.А. неоднократно подтверждала на страницах «Знамени». Например, в письме Наталье Ивановой: «Особенно близко к сердцу приняла я ближайших мне: всех сестер и санитарок, многие из которых трудно проживают в Кимрах и добираются до Москвы самой ранней электричкой. Таня Быкова — реальное, чрезвычайно милое лицо, чудесный русский характер, сохранивший благородную кимрскую старинность, когда-то знаменитую, теперь повреждённую и оскудевшую, к счастью, не совсем».
И несколькими годами спустя (значит, Кимры и санитарки задержались в памяти): «Я нежно возлюбила санитарку Таню, как и многие ее подруги, проживающую в городе Кимры. Объясняла мне Таня, что мужикам работы в Кимрах недостает и приходится бабам преодолевать нелегкий путь в электричке до Боткинской больницы. Сама же Таня была очень добрая, пригожая, умно претерпевающая невзгоды своей юдоли. Таня постоянно, во время ночных дежурств, рассказывала мне о своем родном городе Кимры, когда-то в давние времена пышно знаменитом, богатом, славившемся своими ярмарками, особенно же, со времен Петра I, сапожным ремеслом. Говаривали, что нет этим мастерам равных. Был и стройный древний храм, посещаемый и высокими лицами и простыми прихожанами. Теперь на месте храма и дедовского кладбища — парк культуры и развязная танцплощадка».
Кимры мифологизируются, становятся литературной локацией, а санитарка Таня – одновременно реальное, но и художественно осмысленное лицо. Носитель реальной жизни, вышедшей за границы больничных стен. Владимир Губайловский отмечает: «…важна, оказывается, самая обыкновенная ежедневная жизнь, но не своя, а санитарки Тани. Важны ее рассказы о городке Кимры, о ее муже Вове, о свадьбе дочери. Важна смерть незнакомой и никогда не виденной прежде женщины…» Кимры, таким образом, становятся не просто заштатным городом Тверской губернии, а некоей общей производной от провинциальной России… Впрочем, это тема для совершенно другого разговора.
Знакомство моего отца с Б.А. Ахмадулиной оказалось заочным. Они обменивались письмами и книгами, периодически созванивались. Осенью 2008 года я навестил Б.А. в её квартире на Ленинградском проспекте – привёз книги о Кимрах и рассказал о статье, посвящённой савёловскому периоду О.Э. Мандельштама, которую предполагал отдать в один из столичных журналов. Однако Ахмадулина попросила оставить текст у неё, сказав, что в «Знамени» к нему отнесутся наилучшим образом. Затем она передала статью в журнал, сопроводив письмом к Н.Б. Ивановой, которое было опубликовано в качестве предисловия. В нём она также рассказывает и о моём отце: «Милая Таня была хорошо знакома с Владимиром Ивановичем Коркуновым, замечательным, скромным и нимало не тщеславным знатоком и исследователем родных мест и всего Тверского края. Так началась дружба моего сердца и образа Владимира Ивановича, с которым мы вступили в переписку и иногда говорили по телефону. <…> В моих печалях, посвященных городу Кимры и другим русским городам, до сих пор претерпевающим небрежение, да и просто разрушение, есть одна светлая мысль — о Владимире Ивановиче Коркунове (я заметила за ним и другой его собственный талант — его стихи), только надежда и спасение этой земли и всей земли, дарованной человечеству».
Представленные ниже письма кимрякам написаны в 1998-1999 гг. Два из них, адресованные В.И. Коркунову, хранятся в моём домашнем архиве в виде оригиналов; остальные, отправленные Т.В. Коростелёвой, — в виде ксерокопий. Комментарий, помещённый в сносках, кому-то может показаться избыточным, поскольку периферийные «мелочи» незначительны в сравнении с масштабом личности Ахмадулиной. Но кто-то должен заниматься и этими «мелочами», способными прояснить некоторые детали не только писем, но и произведений поэта.
1. 27.11.1998 г. Б.А. Ахмадулина — В.И. Коркунову
Глубокоуважаемый дорогой Владимир Коркунов!
Простите, что я без приглашения, как бы насильно, вступаю в почтительное и дружелюбное знакомство с Вами. Причиной тому стала Ваша брошюра «Трагедия Кимрского Покровского собора», которую подарила мне милая Танечка. Это поучительное без назидательности и душераздирающее без излишнего надрыва чтение вплотную совпадает со скорбными помыслами и чувствами, издавна сопутствующими моей, как и многих людей, жизни. Кроме того, оно убедительно и откровенно оповещает сострадателя о Вашем благородном образе подвижника и пристального историка, в чем много утешения и надежды, - за что и прошу Вас принять изъявление моей признательности и пылкого душевного расположения.
Желаю Вам и впредь преуспевать в Ваших трудах и занятиях – вопреки обстоятельствам, в отрадном соответствии с Вашими знаниями и дарованиями, не обольщаясь надеждой на прочее преуспеяние, которое Вам пригодилось бы, выше которого Вы обитаете.
Мои благодарность и добрые пожелания относятся также к газете «Кимрская жизнь», краеведческому музею города Кимры и ко всем жителям достославного и многострадального города Кимры – с некоторыми из них (все – лучезарно хорошие и добрые) в последнее время свела меня прихоть судьбы, нелёгкая для них, ободряющая для меня. Стало быть, некий свет остался на белом свете. У меня кое-что затеяно в честь Кимр, если получится, я пошлю Вам.
До свидания! (последнее написано с некоторой суеверной опаской).
Ваша Белла Ахмадулина
27 ноября 1998 года
P.S. На всякий случай сообщаю Вам мой адрес. Я не помню индекса, но, наверное, он упомянут в разных изданиях бывшей «Правды» – мы оказались в невольном соседстве.
(Далее указаны адрес и телефон. — В.К.)
2. 20.12.1999 г. Б.А. Ахмадулина — В.И. Коркунову
Глубокоуважаемый дорогой Владимир Иванович!
Начну с бессмысленного оправдания в проступке, в котором я нимало не повинна, иначе он показался бы мне скверным и позорным. Бандероль с вложенным в неё письмом, посланную Вами мне в декабре прошлого года, и Ваше маленькое октябрьское письмо и газету с Вашей статьей я получила несколько дней назад. Громоздкое недоразумение этих несовпадений меня чрезвычайно опечалило, зато всё, полученное мною от Вас, обрадовало меня несказанно. Ценность бандероли, обозначенная Вами тремя рублями, для меня поистине драгоценна.
Ещё первая Ваша книжечка о городе Кимры (или о селе Кимре) сразу же привлекла внимание моей души стройным и скромным слогом, точно, без надрыва и пафоса, воспроизводящим великие трагедии нашего времени и нашего отечества. Эта горькая тема сопутствует всей моей жизни и многим моим писаниям, что я в скором времени надеюсь довести до Вашего сведения. В ту пору я без промедления написала Вам и долго надеялась получить ответ, теперь, вопреки злокозненным случайностям, моё ожидание утешено сверх меры.
Ваше большое письмо – прекрасное изъявление Вашей благородной, высокой и доблестной души. Ваше детство, Ваша матушка, Ваша дальнейшая жизнь – описание лиц и обстоятельств составляет примечательный, сильный и выпуклый сюжет, в котором, незаметно для себя, главенствуете Вы. Ваша неимоверная скромность восхищает и трогает сердце, но и внушает некоторую опаску за тонкость и уязвимость Вашего устройства, и не напрасно: Вы написали мне, что хворали, мне издали видно, как Вы много трудитесь, живёте тяжко, печётесь о сыночке. Я знаю, что Вы не ищете и чураетесь похвал, но достойны Вы много большего. Ваши труды, при справедливом порядке, возымели бы, и, надеюсь, возымеют, значение для многих людей, заинтересованных в российской истории и тем её украшающих.
Я не одарена практичным здравомыслием, но более опытные и сведущие люди полагают, что членская принадлежность к союзу писателей имеет некоторую важность для жизни или для житья-бытья.
Я пишу Вам глубокой ночью, ещё в больнице, но завтра я возвращаюсь домой, как только я дома и вовне освоюсь, я напишу Вам рекомендацию для вступления в этот союз. И знаю, чьи таланты и авторитеты меня поддержат. В следующем письме я сообщу Вам о том немногом, что от Вас потребуется для достижения этого небольшого, но надобного успеха.
Дорогой Владимир Иванович, уже четыре часа утра, а мне так бы хотелось доложить Вам, как многозначительны и даже знаменательны оказались для меня все присланные Вами сведения: Ваша статья о Пушкине в тверских краях (в ночь накануне получения посылки я упоминала Шишкова и Плетнёва и утром солнцеморозного дня обрадовалась газете, как письму от Пушкина, пусть не мне, но хотя бы Шишкову), записки купца Малюгина (восхитительные!), скорбные и утешные сообщения о Кимрских храмах и святынях. Будете в храме – поставьте за меня малую свечку образу Иверской Божьей Матери, спасённому чьим-то подвигом.
Я всей душой полюбила Ваш деятельный талант, который Вы так мало цените. Желаю Вам обязательного для Вас здоровья, счастливых трудов и отдохновения.
Думаю, что раньше других заведомо поздравляю Вас с уже близким Новым годом и Рождеством Христовым. Надеюсь, что Ваш сыночек – Ваша отрада<,> и что он очень хороший.
Располагайте моей дружбой и пишите мне, пожалуйста, хочется верить, что почта более не промахнётся.
Ваша Белла Ахмадулина
20 декабря 1999 года
(Далее указаны адрес и телефон. — В.К.)
3. 20 декабря 1999 г. Б.А. Ахмадулина — Т.В. Коростелёвой
Моя дорогая и незабываемая Таня!
Спасибо Вам за то, что Вы помните меня и вновь соединили меня с Владимиром Ивановичем Коркуновым, в котором я сразу угадала талантливую, благородную и доблестную душу. Я сразу же написала ему об этом и долгое время искренне надеялась получить ответ. Я совершенно не понимаю, как он, Вы и я письменно и словесно разминулись. Я часто спрашивала о Вас Таню Быкову и просила, при случае, передать Вам привет. Ваше письмецо, доброе и изящное, написано в октябре, а получила я его несколько дней назад, вместе с запиской от Владимира Ивановича и бандеролью, отправленной мне более, чем год назад, и почему-то возвращенной: видимо, почтальон не застал дома ни меня, ни мужа (Бориса Асафовича Мессерера). Посылка доставила мне огромную радость<,> и содержание её для меня крайне важно и ценно. Я пишу Владимиру Ивановичу отдельно, но Вы можете показать ему и это скромное послание, отчасти его касающееся. Кстати, в его письме ко мне, вложенном в бандероль, есть прекрасные слова о Вас, о Вашем элегантном облике и о Вашей доброте. За всё, и за эту Вашу доброту, снова благодарю Вас и желаю Вам успехов, радостей и утешений. Заранее поздравляю Вас с приближающимся Новым годом и Рождеством Христовым, столь знаменательным.
Ваша Белла Ахмадулина
(Далее указаны адрес и телефон. — В.К.)
4. 21.12. 1999 г. Б.А. Ахмадулина — Т.В. Коростелёвой
Дорогая Таня!
Я написала Владимиру Ивановичу большое письмо – длиной в несколько ночных часов – и всё же не сумела вполне объяснить степень моих добрых чувств к нему: сердечного и умственного расположения, восхищения и благодарности. Все эти добрые чувства относятся и к Вам. Без Вашего участия я не узнала бы этого замечательного человека, да и сами по себе Вы очень хороши. Сразу же по получении бандероли и писем я просила Таню Быкову, с которой очень сдружилась, позвонить Вам и оповестить Вас о том, что я пишу Вам и Владимиру Ивановичу внимательно и подробно и что я очень взволнована посылкой. Сегодня Таня сказала мне, что Вы очень заняты Вашей усердной деятельностью, связанной с выборами, и она с Вами не соотнеслась.
Я написала Владимиру Ивановичу, что буду рекомендовать его для вступления в союз писателей<,> и меня поддержат коллеги, чьи художественные и человеческие достоинства несомненны. Мой муж Борис захотел оставить у нас копию этого письма и поэтому я пошлю его по почте, адрес у меня есть. Пока уведомите об этом Владимира Ивановича словесно или покажите ему пои письма к Вам.
Я попросила его поставить за меня свечку образу Иверской Божией Матери, и Вас прошу о том же: поставьте свечку по Вашему выбору и усмотрению.
Ещё раз благодарю Вас за всё и желаю Вам всего доброго и светлого.
Ваша Белла Ахмадулина
В.И.Коркунов, фото из архива автора.
Т.Коростелёва, фото из архива автора.
Фото из архива автора.
скачать dle 12.1
