ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Наталья Фатеева. ГРАММАТИЧЕСКИЕ ТРОПЫ КАК ПРОЯВЛЕНИЕ ЯЗЫКОВОЙ КРЕАТИВНОСТИ В ПОЭТИЧЕСКОМ ТЕКСТЕ

Наталья Фатеева. ГРАММАТИЧЕСКИЕ ТРОПЫ КАК ПРОЯВЛЕНИЕ ЯЗЫКОВОЙ КРЕАТИВНОСТИ В ПОЭТИЧЕСКОМ ТЕКСТЕ



В последнее время наблюдается тенденция переключения интереса с лексико-семантического анализа поэтического текста на изучение его грамматических особенностей. Начало такому предпочтению было положено в новаторских для своего времени работах Г.О. Винокура («Футуристы — строители языка» (1923), «Маяковский — новатор языка»(1943)). Ученый отметил, что подлинное языковое творчество возможно только в сфере преобразований всей совокупности системных отношений, и оно преимущественно проявляет себя в грамматической сфере, где основные изменения проявляются за счет создания новых языковых отношений, а не элементов. В конце ХХ века появилось несколько работ, которые обозначили основные направления изучения грамматики стихотворного текста, в особенности его морфологии ([Ревзина 1976, Ковтунова 1986, Гин 1992, 1996; Ионова 1988, 1989, 1990]). В частности, И.А. Ионова [1990, 5] отмечала, что «эстетический потенциал морфологии связан со всеми языковыми сферами, на которые имеют выход элементы морфологической системы: семантикой, словообразованием, синтаксисом. Этим обусловливается многообразие приемов реализации художественных ресурсов морфологии и богатый спектр получаемых в поэзии выразительных эффектов».

Начиная с 2000-х годов поэтика грамматических категорий выходит на передний план как при рассмотрении классических текстов, так и текстов новейшей поэзии ([Ноздрина 2004; Поэтическая грамматика 2006, 2013; Зубова 2000, 2010; Николина 2009; Скоробогатова 2012] и др.). При этом обнаруживается тенденция к рассмотрению грамматических новообразований не как «грамматических неологизмов», а как «грамматических тропов» (аллеотет), реализующих изобразительные и выразительные средства грамматики [Приходько 2007].

В своей работе «Аллеотеты: когнитивное содержание и лингвопрагматические характеристики» И. П. Приходько [2007] заявляет о расширительном понимании грамматических тропов как о фигурах, основанных на образном использовании морфологических средств. Различая классифицирующие и словоизменительные категории, она пишет, что при их преобразовании активизируются разные языковые уровни и средства: «Грамматический троп на основе классифицирующей категории в большей мере задействует фактор лексического значения и актуализирует номинативное содержание грамматической категории; в границах словоизменительных категорий при тропеизации происходит перераспределение ролей, приобретение формой тех значений, которые свойственны коррелятивной форме» [Приходько 2007, 5]; в то же время отмечается и постоянное расширение границ парадигмы — вовлечение в нее тех лексем, которые в стандартном языке находятся за пределами парадигмы.

В своей статье мы рассмотрим преобразования в рамках той и другой грамматической категории, а также проанализируем их взаимодействие со словообразовательными средствами языка.

Прежде всего мы обратимся к окказиональным возвратным глагольным формам, демонстрирующим подвижность категорий залога и переходности на фоне общей обратимости субъектно-объектных синтаксических связей. Возвратность тесно связана с категорией залога, так как возвратные глаголы различаются между собой по активности-пассивности субъекта или объекта. Особенностью поэзии является еще и особая имагинативная природа таких форм, так как, создавая поэтическое высказывание от «Я», поэт производит конверсию или трансформацию семантических ролей прежде всего в ментальной области — ведь в этом случае не существует никакой заранее заданной референтной ситуации. Наоборот, грамматические сдвиги как раз задают некоторую еще не бывшую расстановку актантов, порождающуюся именно в ходе данного речементального поэтического события.

Так, у В. Строчкова в стихотворении «Сын снов» (2011) обнаруживаем необычный возвратный глагол заснусь, в котором состояние сна рефлексивно замыкается на самом субъекте (ср. далее — засунусь в сновиденье); при этом внимание обращают на себя и две формы императива не спи, не усыпай, приобретающие в данном контексте каузативную семантику и необычную для них переходность: Не спи меня / Не усыпай меня / Я сам заснусь засунусь в сновиде́нье / в снови́денье   Я высуну со дня / и поведу за ручку наблюденье Помимо этого, данное четверостишие отличает сквозная паронимическая аттракция, благодаря которой усиливается рефлексивная семантика.

Уникальную возвратную форму глагола врешься находим у А. Еременко – он образован от глагола врать, а возвратный постфикс –ся придает ему семантику обращения действия на себя и в то же время самопроизвольности действия ; заметим, что эта глагольная форма соотносится с невозвратной формой 2 лица в известной считалке «Я иду пока вру, Ты идешь пока врешь», импровизацию на которую (в том числе и звуковую) находим в этом тексте: По рельсу, лучу, по ковру,/  ко рву по ковровой дорожке./  — Но только не рвись, пока врешься. /  — О Господи, я и не вру. 

Интересны также случаи, когда возвратные глаголы обретают аффиксы, меняющие семантику исходного глагола прямо на противоположную, при этом актантная структура сохраняется. Так, присоединяя приставку раз- к возвратному глаголу встретиться, обозначающему взаимно-возвратное действие,М. Амелин в стихотворении «Случайная музыка» (2012) достигает оксюморонного эффекта – уничтожения «взаимности» и усиления семантики «разъединения» по отношению  к разминуться:

Нежно-розовый нехотя исчезает под густо-лиловым, —
 зазеваешься, кажется, и не сыщешь дороги туда,
 где случайная музыка не успела с умышленным словом
разминуться, развстретиться


Таким образом, можно констатировать, что в поэтической речи возвратность может получать статус не только словоизменительной, а словообразовательной категории, а возвратные формы глаголов образуют грамматические тропы, обнажая креативный потенциал таких форм.

Рассмотрим также, как в поэзии ведет себя классифицирующая категория рода существительных [1]. Ее относительная подвижность позволяет говорить о том, что она заключает в себе большой образный потенциал.  Так, А. Вознесенский намеренно меняет род существительного зверь с мужского на женский, чтобы подчеркнуть женскую половую принадлежность модели художника: Ты кричишь, что я твой изувер, / и, от ненависти хорошея,/ изгибаешь, как дерзкая зверь, / голубой позвоночник и шею («Художник и модель», 1973). Надо заметить, что такая девиация объяснима с точки зрения языка, так как в нем существует целая парадигма склонения существительных женского рода, оканчивающихся на –ь (ср. дверь). При этом отметим, что зверь мужского рода более подходит для формирования рифмы со словом изувер; значит, Вознесенский скорее задумывался о смысле, чем о форме.

Такую же родовую трансформацию можно обнаружить и у А. Месропяна (2007), но уже по отношению к неодушевленному существительному дождь, которое олицетворяется в обращении:

бедная моя дождь
 начнется под вечер и хочет спать
 невыносимо только сна ей не будет ноч стоит


При этом ночь женского рода превращается в ноч мужского за счет усечения конечного мягкого знака (ср. светоч). Подобная мена показателей рода вносит в текст динамику, так как в плане произношения лексема дождь созвучна лексеме дочь, что позволяет наделить «родством» это природное явление.

Несколько с другим явлением встречаемся у Н. Делаланд, у которой девиантность родовой формы, основана на том, что существительное снегá во множественном числе мужского рода становится собирательным существительным женского рода снéга также из-за омонимичности флексии –а. При этом женский род этой формы многократно обыгрывается подстановкой к снéга глагольных форм прошедшего времени на –ла [2] , в том числе образованных путем расчленения слова у-ста-ла на слоги и вставки этих элементов в начало, середину и конец строки, в которой фигурируют глаголы на –ла, за счет чего происходит редупликация этого конечного элемента:

Ночью выпала снега — немного, мало —
 бесконечная полночь ее лила,
 ночью выпала снега — она устала,
у — лежала — ста — столько лежалала,
отдыхала, копила бессилье таять,
 растекаться по древам, шизея над
 оглушенными улицами, летая,
 подметая и падая в снегопад.


Проведенный нами предварительный анализ дает возможность решить, являются ли данные проанализированные глагольные и именные формы грамматическими тропами или грамматическими неологизмами. В первом термине акцент делается на семантических преобразованиях, во втором — на переосмыслении словообразовательной и морфологической структуры необычных форм, приводящем к трансформации смысла. В то же время в термине «грамматический троп» подчеркивается окказиональный характер актантных и родовых сдвигов, присваивая же подобным новообразованиям статус «неологизмов», мы говорим о потенциальной динамике формообразования, заложенной в системе языка.

В этом смысле нам кажется важным поговорить о восприятии этих форм читателем. Как пишет Т.В. Устинова [2014], «языковые девиации субъективно воспринимаются читателем как обладающие разной степенью нестандартности/девиантности и располагаются в диапазоне от «совершенно не интерпретируемых» авторских новообразований, вызывающих коммуникативный шок, до «не вызывающих трудностей интерпретации» мотивированных отклонений, потенциально развивающих возможности, заложенные языковой системой». Можно сказать, что чем выше креативный потенциал нестандартной языковой формы, тем она менее окказиональна. Это означает, что рефлексивные векторы языковой личности поэта и рефлексивные векторы языковой личности читателя относительно этой формы однонаправленны и вместе работают на расширение эстетических возможностей языка. Задача же лингвиста как читателя-исследователя – «не только изучать художественную словесность, но и вносить ее творческий потенциал в общенародный язык, находить те лексические и грамматические формы, которые оживлены гением поэта и могут в свою очередь заново пробуждать гений языка» [Эпштейн 2013].



Примечания

[1] О подвижности категории рода в современной поэзии см. работу Л.В. Зубовой  «Категория рода и лингвистический эксперимент в современной поэзии» [электронный ресурс].
[2] Показательным в этом смысле является стихотворение Вяч. Иванова “Славянская женственность»(1910), где комплекс -ла не только является показателем глагольных форм женского рода, но и организует звуковую структуру текста: Как речь славянская лелеет / Усладу жен! Какая мглалагоухает, лунность млеет/ В медлительном глагольном ла!/ Воздушной лаской покрывала/ Крылатым обаяньем сна /Звучит о женщине она/ Поет о ней очаровала.





___________________________
ЛИТЕРАТУРА

Винокур Г.О. Филологические исследования. Лингвистика и поэтика. М., 1990.
Винокур Г.О. Маяковский — новатор языка. М.: УРСС, 2006.
Гин Я.И. Поэтика грамматического рода. - Петрозаводск: Карельский пед. институт, 1992.
Гин Я.И. Проблемы поэтики грамматических категорий: Избранные работы. СПб.: Гуманитарное агенство Академический проект, 1996.
Зубова Л.В. Грамматические вольности современной поэзии (залог, переходность) // Landslide of the Norm. Language Culture, Language Debates and the Response of Literature. Bergen, 2006.
Зубова Л.В. Современная русская поэзия в контексте истории языка. М.:НЛО, 2000.
Зубова Л.В. Языки современной поэзии. М. : НЛО, 2010.
Ионова И. А. Морфология поэтической речи. Кишинев : Штиинца, 1988.
Ионова И. А. Эстетическая продуктивность морфологических средств языка в поэзии. Кишинев: Штиинца, 1989.
Ионова И. А. Морфология современной поэтической речи: автореф. дис. … доктора филол. наук Ленинград : Ленинградский гос. пед. ин-т, 1990.
Ковтунова И.И. Поэтический синтаксис. М.: Наука, 1986
Николина Н.А. Активные процессы в языке современной художественной литературы. М.: Гнозис, 2009.
Ноздрина Л. А. Поэтика грамматических категорий. М., 2004
Поэтическая грамматика. Том I.  М.: Издательский центр «Азбуковник», 2006.
Поэтическая грамматика. Том II. Композиция текста. М.:Издательство Азбуковник, 2013
Приходько И.П. Аллеотеты: когнитивное содержание и лингвопрагматические характеристики. АКД, Ростов-на-Дону, 2007.
Ревзина О.Г. Основные черты структуры грамматической категории рода // Славянское и балканское языкознание. Проблемы морфологии современных славянских и балканских языков. М.: Наука, 1976.
Скоробогатова Е. А. Грамматические значения и поэтические смыслы: поэтический потенциал русской грамматики (морфологические категории и лексико-грамматические разряды имени). Харьков : НТМТ, 2012.
Устинова Т.В. Языковые девиации поэта как код и сообщение // Universum: Филология и искусствоведение: электрон. научн. журн. 2014. № 3(5). URL: http://7universum.com/ru/philology/archive/iti/1123 Дата обращения: 01.04.2017
Эпштейн М.Н. О роли лингвистики в развитии языка //URL: http://www.mccme.ru/llsh/materials/2013/Epstein_Iazyk_letn_shkolaF.pdf (2013) Дата обращения: 01.04.2017
скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
2 419
Опубликовано 01 авг 2018

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ