ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Аркадий Штыпель. ДОМ СТЕКЛЯННЫЙ И КРЫЛАТЫЙ

Аркадий Штыпель. ДОМ СТЕКЛЯННЫЙ И КРЫЛАТЫЙ


(О книге: Георгий Шенгели. Стихотворения и поэмы  - М.: «Водолей», 2017)


«В городе появились афиши цвета жидкого помидорного сока. Они сообщали, что на днях на Пушкинской улице в каком-то пустующем зале состоится феерический вечер всех одесских поэтов. 

Наискось через всю афишу большими буквами была оттиснута черная надпись: 

"!В конце вечера будут бить поэта Георгия Шенгели!" 

Внизу в скобках кто-то чернилами приписал: "Если он осмелится прийти". 

Билеты на этот вечер стоили дорого. Их распродали в течение трех часов. <…>

Поэт Георгий Аркадьевич Шенгели был добрый человек, но с несколько экзотической внешностью. Я никак не мог понять ту легкую неприязнь, с какой относились к нему некоторые одесские поэты. На мои расспросы Багрицкий отвечал невразумительно. В конце концов я пришел к мысли, что вражда к Шенгели была литературной игрой. Она вносила добавочное оживление в поэтическую жизнь Одессы. 

Шенгели, по-моему, охотно участвовал в этой игре и больше изображал из себя спокойного, как истый римлянин, противника, чем был им на самом деле. <…>

Шенгели был высок, глаза его по-юношески сверкали. Он ходил по Одессе в тропическом пробковом шлеме и босиком. При этих внешних качествах Шенгели обладал эрудицией, писал изысканные стихи, переводил французских поэтов и был человеком, расположенным к людям и воспитанным. 

Эти свойства Шенгели делали его чужаком для многих одесских поэтов - юношей нарочито развязных, гордившихся тем, что они не заражены никакими "штучками", в особенности такими смертными грехами, как чрезмерная интеллигентность и терпимость. 

Я впервые увидел Шенгели в Москве в начале мировой войны на поэзо-концерте Игоря Северянина. Он читал свои стихи в перерывах между чтением самого Северянина. То были стихи о его родной щебенчатой Керчи, о древнейшей земле, где "в глине одичалой спят сарматы, скифы, гунны, венды,- и неоглядные легенды неувядаемо томят".»

Я процитировал отрывок из автобиографической повести Константина Паустовского «Время больших ожиданий» (1958), и именно отсюда многие читатели моего, да и не только моего поколения впервые узнали о существовании такого поэта – Георгия Шенгели и запомнили приведенные Паустовским строчки: 

Закаты в августе! Плывут издалека
Полей дыхания и ветерки тугие,
И снежные встают над морем облака
Такие белые, что даже голубые.


Последний прижизненный сборник стихотворений и поэм  Шенгели вышел в 1939 году, а в 1940 - «Техника стиха. Практическое стиховедение». Последняя прижизненная публикация новых стихов состоялась в 1944 г. в ашхабадском альманахе «Ватан». Принятая к изданию «Техника стиха» увидела свет лишь в 1960 г., через четыре года после смерти автора.

В 1988 году вышла небольшая книга поэм «Вихрь железный», а в 1997 – представительный том «Иноходец» (М., «Совпадение»), собранный Вадимом Перельмутером.

Настоящее издание – два увесистых тома – представляет собой максимально полное собрание стихотворений и поэм Шенгели, включая неоконченные произведения; не меньший, а то и больший объем заняли бы его переводы, проза, стиховедческие работы.

В подробном биографическом очерке В. Э. Молодякова детально изложены перипетии житейской и творческой биографии поэта и те обстоятельства, по которым он, как говорится, не пришелся ко двору, был вытеснен из литературной жизни (еще хорошо, что не попал под репрессии) и надолго забыт.

Вот характерное свидетельство из дневника Вячеслава Полонского, тогдашнего главного редактора «Нового мира»:

«31/III, 31. Вчера вечером позвонил мне Стецкий. В чем дело? «Прошу вас, вызовите Георгия Шенгели и, если можете, дайте ему какую-нибудь работу, переводы, что ли... Он писал Вячеславу Михайловичу (Молотову – А. Ш.), надо ему что-нибудь сделать. Переговорите, потом позвоните мне...» 

Очень странно. Ничего не понимаю. Стецкий — зав. Культпропом ЦК. У него ГИЗ, ГИХЛ, все редакции. Почему обратился именно ко мне? Что я могу дать Шенгели в «Новом мире»? Я сказал, что переводов у меня нет. «Все равно — переговорите и позвоните». 

Я вызвал Шенгели. В самом деле — бедняга. Поэт, правда посредственный, переводчик Верхарна, читал в Брюсовском институте и затем в Симферополе в педагогическом институте — курс истории новейшей русской литературы, историю критики. Сейчас — ушли его отовсюду. Пристроился в Гостехиздате и редактирует техническую литературу: слесарное дело и пр. Настроение подавленное. Не может писать. То, что написано, — не печатают. Слава у него дурная: враждовал с пролетарской поэзией. Был два года председателем Союза поэтов. Что с ним делать? Вообще грамотный, даже образованный человек. Поручить ему обзоры поэзии в «Новом мире» — невозможно. И я с ним во многом не соглашусь, да и заклюют его. Печально: у человека много сил, 37 лет. Крепок, умное лицо, хорошая голова — развернутый, крупный лоб. Горячие глаза. Как будто со способностями — и мог бы работать — а вот поди ж ты — партизан, одиночка, не находит верной линии.» («Новый мир», 2008, №3).

«Новый мир» и для того времени был журналом сравнительно, как мы сказали бы сегодня, либеральным и вопреки рапповщине широко публиковал так называемых «попутчиков», а Шенгели и был попутчиком, причем вполне искренним. (Сегодняшнего читателя может раздражать его советская риторика). Почему же за ним закрепилась репутация посредственного поэта, хотя, кажется, никто не ставил под сомнение его феноменальную эрудицию, блестящие версификаторские способности и талант переводчика?

Ну хорошо, десять лет назад одесские приятели поэты относились к нему несколько иронически скорее всего по причине его творческой дружбы с уже смешным на ту пору Северяниным, но вряд ли следы северянинского влияния (а следы эти сохранялись и впоследствии) могли играть роковую роль.  

Думаю дело в том, что Шенгели более чем кто-либо пытался, как говорил о себе Ходасевич, «привить классическую розу к советскому дичку», а дичок сопротивлялся и нельзя сказать, чтобы был совершенно неправ. В глазах современников перенасыщенность стихов Шенгели «культурой», историческими экскурсами, отсылками к мировой и отечественной классике, да и само его блестящее версификаторство выглядели претенциозно и эпигонски. Замечу, что и читателю настоящего издания то и дело приходилось бы обращаться к «Википедии», если бы не постраничные сноски и потребовавшие очевидно немалой работы комментарии В. А. Резвого.

И еще одно обстоятельство. В 1927 году Шенгели опубликовал острую брошюру «Маяковский во весь рост», в которой во-первых опровергал роль Маяковского как реформатора русской поэзии в формальном отношении и во-вторых (что было существенней) характеризовал Маяковского как поэта «люмпен-мещанства». (Этот текст приведен в уже упоминавшемся сборнике «Иноходец»). Статья, чего сам Шенгели и не мог предвидеть, ударила сразу по двум последующим культам: по сформулированному вождем «Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом советской эпохи» (1935) и по интеллигентскому позднему культу Маяковского-авангардиста.

Тем не менее, в 1935 году вышел сборник «Планер», а в 1939 «Избранные стихи. 1914 – 1939». 

Пора, однако, предъявить читателю этой заметки какой-нибудь наглядный образец шенгелиевской поэтики.  

Дом стеклянный и крылатый
Возникает над тобой,
Точно пенка розоватый,
Точно пемза голубой.

И сопрано чистых линий
(Только циркуль и отвес)
Никель, медь и алюминий
Окаймляют наотрез.

Каждым утром голубиный
Слышен гурл и слышен плеск,
И прозрачные кабины
Отражают синий блеск

Каждым утром на террасе,
На газоне, на ветру
День в сверкающей кирасе
Вызывает на игру.

На планере, на байдарке,
На рапирах – всё равно! –
Ты возьмешь твои подарки:
Воду, воздух и вино.

День проходит невозбранно;
И как голуби шуршат –
Неба нежная мембрана,
Ритм поэмы и оршад.

Небо цвета оришалка,
Золотого гонга рев...
День прошел, – тебе не жалко
Дня в разливах вечеров.

Ветер веет тиховейно,
И в закатный океан,
В море темного портвейна
Твой плывет аэроплан.


8.X.1934

Для примера я нарочно выбрал стихи очевидно «старомодные» на момент написания, но характерные для лирики Шенгели. 

Вообще же, Шенгели по природе своего дарования был не столько лириком, сколько эпиком, и его поэмы оказали существенное влияние на движение русской поэзии. Как мне представляется не без этого влияния были написаны эпические полотна Дмитрия Кедрина, в частности знаменитые «Зодчие». И у меня не вызывает сомнений, что в книге поэм «Середина века» (1958) Владимир Луговской исходил из белых пятистопных ямбов Шенгели.   

Всю жизнь помимо истории и географии Шенгели живо интересовался естественными науками и техникой и еще будучи гимназистом сам смастерил планер, который к сожалению тут же потерпел крушение. А занимаясь теорией стиха изучал визуализации звучания стихов на ленте самописца. (Не знаю, занимался ли кто-либо подобными исследованиями на современных, куда более точных устройствах) В этой связи и в заключение предлагаю читателю фрагмент из неоконченной футурологической поэмы, сочиненный, как сказано в комментарии, в 1944 году:

И леса плечом зеленым растолкают толпы башен,
Встанут легкие коттеджи вдоль цветочных авеню,
И огромный город будет, беспределен и нестрашен,
Собирать людское время без потери, на корню.
И потом, – прошу вглядеться, – на запястьях у прохожих
Золотистые браслеты: циферблат и микрофон;
Чуть коснешься кнопок белых, на созвездие похожих,
И друзья в Баку иль в Омске позывной услышат звон.
И шепчи свои вопросы, пожеланья и приветы,
Полюбезничай с подругой в микрофонное ушко,
Даже можешь поругаться, и тебя не спросят: где ты?
Номер твой друзьям известен, всюду ты – недалеко.


Надо ли говорить, что выпущенный «Водолеем» фундаментальный двухтомник с его богатейшим справочным аппаратом это бесценный подарок для историка литературы да и просто любознательного читателя.скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
1 997
Опубликовано 30 апр 2018

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ