(О книге: Целились и попали. Новые критики о новейшей литературе. / Сост. В. Пустовая, Е. Сафронова; Союз писателей Москвы. –
М.: «Воймега», 2016)
Выход сборника статей молодых литературных критиков о новейшей литературе – редкая и значительная новость.
Валерия Пустовая, составительница книги, рассказывает в предисловии: «Одна из самых показательных точек сборки новой критики – семинары для молодых литераторов от Союза писателей Москвы, где уже пять лет собирается серьёзный круг авторов, надеющихся сказать новое слово о литературе. Такие семинары – уникальная площадка недолговечного объединения критиков. Потому что нет в современном мире другой поляны, куда можно было бы отправиться за критиками» (с. 3).
Пять лет работы – серьёзный срок. Книга, которая объединила бы молодых критиков прочно и долговечно, была необходима. Поэтому я приветствую появление сборника, надеюсь, что начинание будет продолжено, и говорить о книге стану без скидок на «молодость» авторов. Ибо сборник вызывает немало вопросов и недоумений. И не могу не заметить, что к поколению двадцатилетних принадлежат только двое участников, а средний возраст остальных приближается к тридцати-тридцати пяти годам.
Валерия Пустовая подчеркивает новизну «формата», своеобразие и разнообразие молодой критики, её движение к новаторскому самовыражению и острое предчувствие перемен. Елена Сафронова, вторая составительница сборника, видит у молодых критиков искания того, «чего мы ещё в критике не знаем» (с.6), соединение «анализатора», «думателя» и «чувствователя» (с.6), ибо «без чувства критика мертва» (с.6). После таких предисловий волей-неволей ожидаешь найти в книге тексты повышенной эмоциональности, в новых и неожиданных жанрах, посвящённые таким писателям, произведениям и литературным явлениям, каких мы, читатели и собратья по критическому цеху, до сих пор не знали, а молодые критики вот сейчас нам откроют.
Но нет, не откроют. Не первопроходчеством, а освоением обжитого пространства литературы, изучением опыта старших – вот чем заняты участники сборника.
Двадцать две работы, вошедшие в книгу, целиком и полностью укладываются в традиции «толстожурнальной» критики, а их добрая половина была прежде опубликована в журналах «Новый мир», «Знамя», «Вопросы литературы». Тексты и персоналии, о которых пишут молодые критики, были открыты, отрецензированы, обдуманы и введены в премиальные циклы старшими коллегами. Критические жанры, в которых выступает молодёжь, – это старая добрая классика: развёрнутая рецензия и «большая» статья, монографическая или обзорная.
Из шести глав книги рецензиям отдана последняя, названная так – «Богатый фактографический материал эпохи». Жанр «большой» статьи представлен в первых пяти: 1.«Концептуальные статьи» – «Их полярные идеи сталкиваются в лабораторно чистых условиях», 2. «Публицистика» – «Кто твой Бог и каким ты видишь человека», 3. «Эссе о поэзии» – «Поэзия в первую очередь – это ощущение мира», 4. «Обзор литературного контекста» – «Потенциал для совместного осмысления» и, наконец, 5. «Портреты» – «Писатель он, литератор или сочинитель». Такая рубрикация мне показалась странной и неубедительной, равно как и распределение текстов по разделам. Открывающая книгу работа Сергея Лебедева называется «Портрет художника в топосе. Брянская «одиссея» Л. Добычина глазами Д. Данилова. И – наоборот», она отнесена к разделу концептуальных статей. Но портрет Антона Понизовского «на фоне Достоевского», представленный в статье Екатерины Ивановой «Я хочу сказать о реальности рая», оказался в разделе публицистики, а портрет Дмитрия Бакина «на фоне современных прозаиков», написанный Дарьей Кожановой в статье «Забытые заветы», попал в раздел «Портреты». Обзорная статья Елены Самковой о современной «православной прозе» находится в разделе «Публицистика», а концептуальная и принципиальная статья Анастасии Башкатовой «За стеклом» (опубликованная в «Лиterraтуре», № 76,
«По направлению к идеалу. Часть III». –
Прим. ред.) попала в «обзорную» четвёртую главу
В сборнике соседствуют работы настолько разного уровня, что с удивлением спрашиваешь себя: каким образом ученические писания встали рядом с профессиональными содержательными текстами и как они вообще попали в книгу, призванную представить достижения молодой критики? Так, Елена Самкова со всей наивностью объявила: «Вообще я замечаю, что произведения людей воцерковлённых глубже и богаче духовно, чем людей невоцерковлённых. У последних в большинстве случаев это танец на поверхности мысли. Хотя сейчас трудно найти хорошее произведение с глубоким смыслом как в церковных лавках, так и на полках больших книжных магазинов. Только если произведения светских писателей все чаще страдают от неоправданного употребления ненормативной лексики, кровавых и порнографических сцен, то произведения воцерковленных писателей – от упрощения и дидактики» (с. 41). Дарья Кожанова оказала плохую услугу писателю, которого выбрала для портретирования: чтобы возвысить своего «героя», она раздала звонкие «оплеухи» целой череде современных прозаиков от Терехова до Сенчина, от Прилепина до Дмитриева. У них, мол, «слова не отбрасывают тени» (с. 100), у них не проза, а «попытки», у них предсказуемые сюжеты, бытописательство и «незамысловатый» язык. Но если в произведениях портретируемого появляются такие же сюжеты или картины такого же быта, то их надо читать сердцем, внутренним зрением, ибо писатель показывает нам не «правду» жизни, а её «корень» (с.107).Что такое «корень» жизни и почему он противоположен «правде», критик не поясняет. Екатерина Иванова в статье «Я хочу рассказать о реальности рая» взахлёб хвалит роман «Обращение в слух». Хвалит именно за то, что тут же рядом, в статье Елены Самковой названо «нудной дидактикой»: «Антон Понизовский написал роман-проповедь. Роман, в котором автор ставит перед собой грандиозную задачу: заявить, что только образ страдающего Бога может дать смысл и оправдание ежедневной трагедии человека, которые вне христианских представлений унизительно бессмысленны и отвратительны» (с. 39). При этом настоящую этико-художественную проблему, связанную с романом, Екатерина Иванова не заметила, лишь упомянув о том, что существует «любопытный перекос в критической рецепции романа: хотя большинство критиков полагает, что материал, собранный и записанный Понизовским, гораздо интереснее, чем комментарий героев, о самих нарративах сказано очень мало» (с. 35). Иванова тоже ничего не может сказать о «нарративах», да оно и понятно: реальные истории горя и беды реальных людей не подлежат эстетическому суду. Зато проблему ясно увидел и прямо о ней сказал Роман Арбитман, а я полностью его поддерживаю: «Рассказчики, изливая души перед диктофоном интервьюера, вряд ли подозревали, что превратятся в эпизодических персонажей романа, где их боль, муки и утраты станут иллюстрациями к схоластическим спорам двух карикатур, как-бы-западника и якобы-патриота» (Арбитман Р.Э. Антипутиводитель по современной литературе. – М.: Центрполиграф, 2014. С. 163).
В статье составительницы сборника Елены Сафроновой «Герои нашего времени». Интенсивный поиск без результатов» подробно, строго и назидательно обсуждается псевдопроблема «положительного героя», которая навязла в ушах с незапамятных времен соцреализма. Литература должна давать прекрасные героические образцы – таков, мол, запрос общества: «От литературных героев ждут подлинного героизма в поступках и поведении. Запрос общества к писателям сформулирован, но не сходит с повестки дня. Значит, он на практике не выполнен» (с. 47). Откуда молодой критик знает, что ожидания и запросы общества именно таковы, остаётся неизвестным. Проводились опросы? Или сетевое голосование? Или рассылались анкеты? Об этом ни слова не сказано. Совсем странно выглядит утверждение, будто проблема положительных героев решается не где-нибудь, а в рамках научных мероприятий вроде круглого стола «Герои современной прозы» (с. 51). Но это единственная в сборнике статья, где обсуждаются тексты литературного масскульта, подростковой, приключенческой, «популярной» литературы. Эти важные феномены современного литературного процесса остались вне интеллектуального внимания молодых критиков.
Самые новые тенденции и явления исследуются в самых ярких статьях сборника: «Стихи на сцене» Елены Пестеревой и «За стеклом» Анастасии Башкатовой. О появлении самостоятельного жанра – театрализованных поэтических чтений – Елена Пестерева (см. републикацию статьи в
«Лиterraтуре», № 15. –
Прим. ред.) рассказывает увлечённо и подробно, анализируя разнообразные типы взаимодействия режиссёров и поэтов и убедительно доказывая, что здесь, на стыке искусств, развивается интересный творческий поиск. Анастасия Башкатова остро и полемически анализирует ситуацию современной литературной критики, фиксируя её объективные беды – экономический кризис, исчезновение литературоцентризма, сужение поля деятельности – и беду субъективную, внутреннюю – отсутствие полноценной дискуссии. Критики (толстожурнальные «небожители-Белинские») и «не-критики» («быстрые» обозреватели) не слышат друг друга, «находятся по разные стороны вовсе не зеркала, а прозрачного, но звуконепроницаемого стекла» (с. 86). Башкатова исследует новый и ценный опыт «не-критиков» – Константина Мильчина, Анны Наринской, Галины Юзефович и упрекает «белинских» за пренебрежение к нему. «Чупринин как будто сделал шаг навстречу, введя в свою систему координат сборник Наринской. Но не для дискуссии и полемики: и то, и другое закончилось, не начавшись. У Чупринина за скобками осталось все то из сборника, что действительно достойно обсуждения, в чем есть потенциал для совместного осмысления и «порождения контекста». <…> Поводов там много – разной степени актуальности и политизированности. Правда… Начни «Знамя» полноценный разговор по всем этим поводам – был бы отклик с другой стороны?» (с. 87).
Печально, что молодые критики, участники сборника, тоже не слышат друг друга. В статье «Одноразовый артефакт» Максим Алпатов темпераментно выступил против подмены поэзии «псевдоафоризмом»: «Авторов манит искусство акупунктуры, а не контрапункта: ткнул острым умом в печень – читатель обмяк и повалился. Один образ, три строки: раз – и готово. <…> Бедные листья, как и в прочие века, вынуждены ложиться под поэтов и утолять элегические нужды, только сеансы стали короче: "Падают листья, Жду их шуршания… Вот, наконец”» (с. 61). Но такие же по сути «псевдоафоризмы, такие же «удары наповал» и даже «листья» воспеты в статье Марии Ченцовой «Высоковольтная поэзия» как свобода, радость, страсть ( и так далее) – «с акцентом на последнем слове – листья. "Мне обжигают душу летящие в мою сторону осенние листья”» (с. 72). Никакой полемики между критиками не возникло, доводы друг друга они не услышали.
Но ведь я и не ожидала, что сборник работ молодых критиков явит нам плеяду творцов-первопроходцев, которые откроют неведомые прежде литературные сокровища. Продолжается литературная работа со своими удачами и неудачами, радующая присутствием живой жизни.
скачать dle 12.1
