Влад Клён и украинское фестивальное движение
Что помнишь в итоге? Грязный тающий снег, а не даты. И скрип входных дверей. В потертой сумке у меня сборник Хармса и журнал. Я пришла, чтобы вернуть журнал почти незнакомому человеку, но его не будет, и вообще не будет ни одного более или менее известного мне лица. Переступаю порог и вижу людей в черном. Пожилые женщины, хмурые деловые мужчины. Едят. Пьют. Раньше мне не приходилось бывать на поэтических фестивалях, но возникло предчувствие: что-то пошло не так. Да, это не фестиваль. Это поминки. Смотрю на часы – я боялась опоздать и пришла вовремя. И не знаю, почему решила не уходить. Села на деревянный стул у входа, листала Хармса. «Выходит маленькая девочка. Маленькая девочка: папа просил передать, что театр закрывается»… Еще я помню, что в тонкой школьной форме было очень холодно, и помню себя изнутри, не снаружи. Помню, как вошли эти люди из другого мира – и с первого взгляда: о, поэты. Как потом я, девятиклассница, сбежала под предлогом ненаписанного сочинения, испугавшись приглашения на квартирник. А по дороге домой двести раз передумала: вот дура! они меня больше никогда не позовут!
Гротескно, когда первый в жизни фестиваль начинается с поминок. И дикая мысль в голове: нет, как раньше уже не будет, – и отчетливо осознается отсутствие выбора. А еще… а еще почему-то кажется, что ты теперь никогда не останешься один.
Так было. Пусть кому-то и не представится случай проверить, но каждый отчетливо знал: видишь этого человека второй раз, а очутившись в его городе без денег и знакомых, можешь быть уверен, что… в общем, в горы для этого никого тянуть не надо. Но раньше достаточно было знать всего один телефонный номер. Звонок этому человеку гарантировал теорию шести рукопожатий в действии. Этого человека звали Влад Клен.
Клен умер 28 августа 2010 года от разрыва аневризмы головного мозга. После его смерти сложилась парадоксальная ситуация: дело Клена продолжают по-своему разные люди, как им кажется правильным. Клен не остался всего лишь воспоминанием, он не забыт. Но когда его не стало, осиротело всё это беспризорное, бесшабашное, дикое, страшное, подпольное, пьяное, детское – весь этот хаос, именующийся «украинское фестивальное движение». И сама душа фестивалей исчезла, а вместе с ней и изначальная идея.
Фестиваль. Festivus, то есть праздничный… Ну, какой ассоциативный ряд – «Вечер шутов» Бергмана, бродячий цирк, бродячие музыканты. Балаганчик для веселых и славных детей.
Мы едем, едем по земле, покуда не умрем… Карнавал. Как там завещал нам Михаил Михайлович? «Смерть индивида – только момент торжествующей жизни народа и человечества, момент – необходимый для обновления и совершенствования их». Боль через смех, смех через боль. Лоскутное одеяло цитат, которым не согреться.
Это не рецензия на книгу (которой могла бы оказаться какая-нибудь антология по итогам любого из фестивалей, выпущенная крошечным тиражом), это даже не анализ тенденций. Речь идет о живых людях, потому как в самом фестивальном движении поэзию невозможно отделить от «человеческого фактора». Для меня эта статья – возможность сформулировать и проговорить вслух то, что и мной раньше до конца не осознавалось. А еще это прощание с прежней самоидентификацией, с Аней Грувер, которая не была бы именно такой, если бы не фестивальное движение. Но вполне вероятно, что все это воспримется исключительно как некий фольклорный феномен, как скоморошество XXI века или, если угодно, ваганты нашего времени. Вопрос интерпретации.
Говорить об украинском фестивальном движении просто, только если ты его разлюбил. Но при других условиях – балансируешь, словно канатоходец. Как ни старайся максимально отобразить фактическую сторону, перечисляя имена, названия, даты, всего не вместишь. Как ни старайся через аллюзии и лирические отступления передать то, чем просто задыхаешься (и знаешь, что и у других – так же), ничего не выйдет. И самому кажешься смешным, жалким, без кожи, и стыдно, и ненавидишь себя за это. Прошло больше года с тех пор, как я перестала принимать участие в каких-либо фестивалях. И спустя время мне начало казаться, что все это – мираж, иллюзия. Но теперь, взявшись за разговор о Клене, я решила задать несколько небольших вопросов основным участникам движения той поры. Каким бы индивидуальным ни был опыт каждого из нас, как бы ни отличалась жизнь до и после, продержался ли кто-то с самого начала или застал совсем краткий период – мысли сходятся в главном.
К сожалению, у меня нет возможности приводить полные ответы. Вот что сказала о фестивальном движении Ольга Швец (о себе:
поэт, учредитель всеукраинского фестиваля поэзии «Ан Т-Р-Акт», лидер творческого центра «Ведьмы неспящего града»): «По моему субъективному мнению, подкрепленному семилетним опытом организации и участия в фестивальном движении, оно и было, и осталось субкультурой. Одной из многих ныне существующих, наряду с толкиенистами, панками, рокерами, готами или, например, любителями аниме. <…> Это как вредная привычка, очень трудно остановиться. Через какое-то время после состоявшегося события, когда издан постфестивальный сборник и страсти «улеглись», тебя начинает колбасить от вереницы неожиданно появившихся идей, которые просто необходимо реализовать».
«Ан Т-Р-Акт», проводящийся в Херсоне (порой четырежды в год), каждый раз получает новое название. Его очередное имя зависит от тематики. Например, «Серебряное веко» – обязательным условием было стихотворение-подражание поэту серебряного века (слушатели должны были угадать, кому именно) и фотография «в образе». Или «Чаепитие со сдвигом» в духе Алисы в Стране чудес, и множество других. Организатор Ольга Швец действительно обладает способностью делать чудеса из воздуха. Так «понарошку» становится «взаправду», воплощается в жизнь, что невозможно без искренней веры. Это подобно театру теней на стене от пламени маленькой свечи.
«Одна маленькая свеча» – так называется киевский
международный музыкально-поэтический фестиваль. Его основатель – Евгения Бильченко – представилась одним словом, в котором всё. Она сказала: «Поэт». Именно так. И больше действительно ничего не нужно. Но для тех, кто не читал стихотворений БЖ (как она подписывается), стоит все же добавить, что это поэт, объездивший всю Украину, получивший гран-при, пожалуй, практически всех украинских фестивалей. Профессор культурологии профессор Национального педагогического Университета им. Драгоманова. И – не побоюсь пафоса этих слов – голос мира, а не войны. «Одна маленькая свеча» была создана в 2012 году в память об умершем поэте Юрии Крыжановском и проводится до сих пор – со сложной и замысловатой на первый взгляд системой предварительного отбора. Евгения Бильченко – о том, что для нее значат фестивали: «Снобизм авторитетов, пьянство маргиналов, подспудное неприятие друг друга и, как говорит Сергей Жадан, сублимация «энергии своего страха». Добавлю: и зависти. Но в этих муравейниках есть возможность достучаться до тех, кто дорог. Ради этого фестивали и нужны. Чем больше у тебя на них наград, тем плотнее место на антресолях».
Конечно, речь не идет о таком фестивале глобального масштаба, как
«Киевские Лавры», организатор которого – поэт Александр Кабанов, главный редактор журнала «ШО». Проще сказать, кто из самых известных поэтов не приезжал на «Лавры» (если такие вообще найдутся), чем перечислить его участников: Бахыт Кенжеев, Наталья Горбаневская, Алексей Цветков, Дмитрий Кузьмин, etc… О симпозиуме «Волошинский сентябрь», когда-то причисляемому территориально к Украине, я молчу – не стоит о геополитике здесь и сейчас. Так как тема сужена до русскоязычной (или «смешанной», двуязычной) области, я не буду говорить и про львовский «Форум видавців», «Молоду республіку поетів» и прочие крупные украиноязычные фестивали. Впрочем, даже помимо «Киевских Лавров» в украинском фестивальном движении «пьянство маргиналов» – необязательное условие.
Существует, например,
«Каштановый дом», его проводит Андрей Грязов, отправивший меня за справкой о себе в Википедию (правда, с комментарием, что ему не очень нравится, как там все написано). Частично цитирую:
поэт, основатель премии им. Андрея и Арсения Тарковских в области поэзии и кинематографа, основатель театра «ПоэТ», член Национального союза писателей Украины, заведующий отделением радионейрохирургии Института нейрохирургии им. А.П. Ромоданова. Для него фестиваль – это: «Несколько сумасшедших дней, сигареты и кофе, и сон по два-три часа. Лица без людей, стихи без поэтов. И счастье последнего фестивального дня на берегу Днепра с шашлычком в тесной компании друзей, которые не читают стихов. Долгая пахота ради короткого, мгновенного счастья, что это прошло, и что
это был все-таки Праздник, который запомнится людям из разных стран и городов». В рамках «Каштанового дома», помимо премии им. Тарковских, проходит конкурс молодежной поэзии памяти Леонида Киселева «Начальная пора». Конкурс делится на две возрастные категории: «Гости из будущего» (до 20 лет) и «Крылья Ганимеда» (до 35).
К той же условно «благополучной» категории можно отнести и фестивали
«Ватерлиния»,
«Провинция у моря»,
«Пушкинская осень в Одессе». Кстати, их еще объединяет море – «Ватерлиния», например, проводится в Николаеве (как написано в положении о конкурсе, организаторы – благотворительный фонд «Николаев-2000», областная организация ВТС «Конгресс литераторов Украины», областная организация Национального союза писателей Украины). Член оргкомитета Ксана Коваленко говорит о значении фестивалей так: «Фестивали – это отличная возможность вынести написанное собой на суд коллег. <…> Вы представляете не только текст, но и свое видение стиха, расставляя авторские акценты. Авторское чтение способно дать больше произведению, чем оно есть на самом деле (такое бывало не раз, когда харизма автора вытягивала текст), но иногда и навредить, а то и погубить... К тому же фестивали дают прекрасный шанс пожать руку человека, которого ты знаешь заочно, за написанные вещи». «Пушкинская осень» (организатор Олег Борушко) и «Провинция» проходят в Одессе (а «Провинция» еще и в близко расположенном Ильичевске – совместный проект Сергея Главацкого и Ирины Василенко). Но эти фестивали настолько нетипичны своей официальностью для украинского фестивального движения, что их можно отнести сюда с очень большой натяжкой.
Чем-то промежуточным между «благополучием» и «андеграундом» (для наглядности и краткости приходится бесцеремонно обобщать, навешивать ярлыки) являются
«АВАЛгард»,
«Малахитовый носорог» и
«Cambala». Харьковский «АВАЛгард», состоящий из двух конкурсных частей (классической и авангардной) и проводящийся, как правило, в различных культурных центрах города, в очередной раз был организован Андреем Костинским совсем недавно – с 20 по 24 мая, а альманах «ЛАВА» отпраздновал юбилейный 25 номер. Традиционно зимний винницкий фестиваль одного стихотворения «Малахитовый носорог» тоже достиг внушительного возраста – в этом году ему будет 15 лет. Как ни странно, практически все фестивали включают предварительный конкурс со своими правилами оформления заявок, что, правда, является скорее ритуалом. Не исключение и «Подкова Пегаса», проводимая теми же организаторами – винницкой поэтической группой «Лирики Т». Но их же «Носорог» большую часть времени существовал почти без отбора – в конкурсе принимали участие стихотворения без указания имени авторов, присланные накануне оргкомитету, а каждый желающий имел возможность прочесть любой текст наугад со сцены. Весь смысл был в том, что до окончания голосования зрителей за лучший стих и лучшего чтеца никто не знал, какой текст кому принадлежит. Но в последнее время в условиях конкурса происходят изменения.
А вот у донецкого фестиваля «Cambala» (памяти поэта Натальи Хаткиной) основной конкурс происходил на заочном этапе. И при этом количество членов жюри (большинство из них – профессиональные филологи, а организатор – профессор, завкафедрой теории литературы и мировой художественной культуры Александр Кораблев) было практически равно количеству участников. В 2011 году один из судей Владимир Рафеенко сказал, что «нужно вообще сделать в следующий раз для этого отдельную рубрику» (это не моя феноменальная память подсказывает, это я тогда баловалась чем-то вроде отзывов по мотивам). Последняя «Cambala» проводилась в 2012 году.
Полина Городисская (
главный редактор и соучредитель Литературного портала «Litcentr», основатель и куратор Международного фестиваля видеопоэзии «CYCLOP», организатор литературных, переводческих и образовательных, локальных и международных проектов, событий, инициатив) перечислила основные фестивали, которые по различным причинам прекратили свое существование – временно или насовсем – или изменили свой формат. «Прекрасные «Синани-фест» (Ялта), «Пушкинское кольцо» (Черкассы), «Руді тексти» (Кривой Рог), «Артбуза» (Харьков), «Многоточие» (Бахчисарай), «Открытый доступ» (Запорожье), «Летающая крыша» (Черкассы) – к сожалению, уже не проводятся. <…> С другой стороны, за это время возникло большое количество новых, не менее мощных и интересных фестивалей. «Книжный Арсенал» (Киев), «MERIDIAN CZERNOWITZ» (Черновцы), «Мистецький Фестиваль "Ї"» (Тернополь), «Гоголівка» (Нежин), «Intermezzo» (Винница), «Kharkiv BookFest» (Харьков), «Азбукове Королівство Магів і Янголів» (Киев), «Terra poetica» (Киев), «Сила ветра» (кочевой фестиваль), «LITOPIK» (Закарпатье) и много других».
Что касается действительно кочевого и неформатного однодневного фестиваля
«Сила ветра», организатором которого является Алексей Мартыненко, то это послужит яркой иллюстрацией «мобильности» прежних участников движения. Обычно фестиваль обосновывается в конкретном городе, и ассоциируется именно с ним. Но «Сила ветра» вот уже пять лет фестивалит в разных городах Украины: Киеве, Виннице, Донецке, Днепропетровске, Симферополе и прочих местах в разных (порой полярных) областях страны. Еще особенность «Силы ветра» – конкурс «Поэт из народа». По сути, свободный микрофон, когда каждый желающий имеет возможность прочесть стихотворение. Что-то на грани со слэмами, но лайт-версия. И потому в возрасте и типологических категориях участников – совершенно хаотичный разброс, впрочем, как и положено броуновскому фестивальному движению. Вот что сказал Алексей Мартыненко (
поэт из Зоринска, маленького городка в Луганской области): «Фестивальное движение для меня с самого начала и по сей день означает всего две вещи: развитие культуры в обществе и непосредственное дружеское общение поэтов, в частности со слушателем».
Помимо нетипичной «Силы ветра» и еще парочки, можно сказать, авторских проектов, фестивали делятся на две большие группы. Бывают те, где значительная часть времени уделяется некой «экскурсионной» части – в основном, когда фестиваль спонсируется городскими властями. Порой нанимается автобус, который возит участников по разным достопримечательностям. Эдакие познавательные поездки, где редко встретишь относительно юную публику. А бывает, что официальной программой являются только чтения (возможно, разбавленные музыкой или перфомансами), и лишь после начинается самое интересное. Иногда фестивали трансформируются и переходят из одной такой категории в другую.
Но изменения происходят не только во внешних пластах. Банальнее некуда, но прежде всего они начинаются изнутри, и именно из-за личного отношения каждого сами фестивали в итоге начинают звучать и выглядеть иначе. Сергей Стойко об этом говорит так: «В настоящий момент я уже практически выпал из фестивального движения. Не знаю, с чем это связано – с тем ли, что фестивалей мало и они низкого уровня, или в целом с изменением моей поэтики с «фестивального», публичного формата на журнальный, более доступный читателю в собственном прочтении, нежели при авторском прочтении со сцены. Поэтому фестивали (часто низкокачественные), посещаемые мной – это скорее возможность увидеть друзей и пообщаться с ними, нежели ощущение вовлеченности в литературный процесс. А раньше – вовлеченность чувствовалась лучше. Но это были еще те времена, когда поэтический вкус и социальный капитал только формировались. Теперь же пришло осознание того, что фестивали, даже самые крупные, мало влияют на литературный процесс в целом, а лишь на твой собственный внутренний литературный процесс, не более того».
Сергей Стойко о себе:
поэт, соорганизатор литературных фестивалей «ШОРОХ» (2011-2013), организатор литературного фестиваля «РОРШАХ», редактор киевского культурного портала «ARTMISTO». Литературный фестиваль
«ШОРОХ» один из самых «молодых» фестивалей – не по стажу проведения, а по возрасту его организаторов. Симферопольское литературное объединение «Хорошо», прозванное на фестивалях
хорошими или
хорошистами, на момент основания «ШОРОХА» состояло из поэтов в основном до 25 лет.
В целом, фестивальное движение неразрывно связано с вопросами болезненного роста. Люди вырастают из своих фестивалей, как из любимых детских игр (которые остаются так же дороги, только вот что с ними делать?). На самом деле, только сейчас, через попытку подытожить произошедшее за эти годы, я поняла, что все «похороны» фестивального движения и реквиемы о нем – неверный угол зрения. Все, что было в последние 10 лет – было только его детством, предчувствием чего-то большего. Когда еще никто не знал, по какому пути пойдут фестивали и пойдут ли вообще.
В далеком 2008 году (в тридевятом царстве, тридесятом государстве), три человека решили организовать крупнейший портал, который бы объединил воедино все фестивали Украины и позволил бы поддерживать связь на расстоянии. Этот сайт назывался «LITFEST», а организаторами были Влад Клен, Полина Городисская и Леонид Борозенцев. Теперь Леонид Борозенцев
(участник литературно-фестивального движения с 2003 года, соорганизатор ряда всеукраинских фестивалей, соучредитель литературно-фестивального портала litfest.ru, один из инициаторов открытия в Виннице в 2011 году мемориального уголка Влада Клёна и ежегодных «Кленовых чтений», автор книг стихов) говорит о фестивалях так: «Это большие планы и путь к их реализации, исходящий из тогдашних возможностей. Мечта о большом объединении всех без исключения творческих сил, выведении «дикого» процесса литературных фестивалей на уровень систематизации, чтобы участникам не приходилось рваться между или/или. Фестивальное движение сейчас – снова возвращение на «дикие» позиции, общий спад, отсутствие объединяющей команды и лидера, честно горящего идеей большого фестивального движения и способного объединять необъединяемое, каким был Клен».
Для Полины Городисской фестивали – это: «Кропотливая работа и месяцы подготовки. Поддержка поэтов. <…> Современное фестивальное движение держится на людях, большая часть которых давно друг друга знают. И фестивали – хороший повод для путешествий и встреч с теми, кого давно не видел. Знакомство с новыми авторами. Особенно это касается небольших фестивалей в разных городах Украины, не все имеют возможность принимать участие в больших событиях. <…> Фестивали – это также всегда эксперимент, вдохновение и кайф. Рождение идеи, подготовительная работа, собственно реализация и немного магии – работа, которую люблю, и результаты которой иногда превосходят все ожидания».
Я часто думаю: что бы сказал Клен, видя, что случилось со страной, с фестивалями, литературой, с его проектами, со всеми нами? Фестивальное движение разбилось на тысячу мелких осколков – фестивальчиков, маленьких группок, варящихся в собственном соку. Механизм, работавший при Клене, распался на ржавеющие провинциальные шестеренки, приобретающие смысл только все вместе. И пока не придет новый Че (Клен, кстати, носил напульсник с Че Геварой) – если он вообще когда-нибудь придет – так, как раньше, не будет. Сама идея распалась на отдельные составляющие, важные, но различные представления об идее. И «LITFEST», администрацию которого Полина теперь тянет на себе в одиночку, постепенно потерял свой первоначальный облик, а в этом году даже привычное и всем знакомое (и знаковое) название сменилось на «LITCENTR», и он окончательно стал самостоятельным проектом. Не менее важным (Клен бы, конечно, активно это поддерживал), но –
другим. Побочный эффект взросления?
Клен был как будто олицетворением всего фестивального движения, и сама его жизнь воплотила в себе фестивальные черты – со всем трагизмом, абсурдом, нескладностью. Клен родился в селе Великая Знаменка, закончил филфак Запорожского национального университета, а работал грузчиком и ювелиром, строителем и продавцом, и воспитателем, и вообще кем только не работал. Сколько городов он объездил! На его оставшейся в открытом доступе странице ВКонтакте можно прочесть лишь малую долю географии. Он пишет статус за статусом, расстоянием в несколько дней: в Одессе, в Киеве, в Крыму, в Николаеве, в Харькове, в Виннице, в Херсоне, в Кривом Роге, в Днепропетровске, для страждущих – пару дней в родном Запорожье, и города, города, города… Перед смертью Клен занимался продвижением группы «Ремонт Воды», что, конечно, тоже мотало его по городам и весям. Для него это был привычный ритм жизни. Клен – как написал он в своем последнем статусе – «Беспечный Русский Бродяга». Именно с больших букв. И погиб – в 29 лет.
Пока жив был Клен, все было оправдано. Каждый был на своем месте – и никому не известный гений, выживающий в нищей тьмутаракани, и юродивый неисправимый графоман. Пьяные поэты гуляли по стране и горланили в плацкартах, кочуя с одного фестиваля на другой. Шахтер и профессор сидели на грязной кухне с бутылкой дешевого коньяка, читали друг другу стихотворения, обменивались самиздатовскими сборниками. На фестивале во время выступлений иногда возникает чувство, что роешься на свалке, и вдруг среди графомании отыскиваешь что-то настолько ценное, что сразу понимаешь – вот она, поэзия.
И Клен искал. И находил. Он не уставал перебирать горы хлама, не было у него ни выходных, ни отпусков. Не работа, не банальная зависимость, не наркотик, а сама жизнь. У Клена была удивительная способность влюблять в себя людей. И настоящий дар, еще более ценный – влюблять людей друг в друга, раскрывать их. Поэтому я решила не цитировать посмертных воспоминаний о Клене прошлых лет, которых написано огромное количество, и спросила сегодня: кем для вас был Клен?
Полина Городисская: Друг, товарищ и брат. Как бы банально ни звучало. Мы занимались одними и теми же вопросами, горели одной идеей, вместе начали создавать онлайн-сообщество (20 ноября 2008 года), которое сейчас выросло в большую литературную организацию и реализует множество поэтических, культурных и переводческих проектов. Теперь почти уверена, без Влада этого всего не было бы. И, скорее всего, литературная жизнь страны выглядела бы совсем другим образом. Нами также была издана книга избранных текстов Влада, которые собрал его друг Александр Татаринов.
Составителем выступил Мастер Евгений. Книга была презентована в разных городах Украины и получить ее (абсолютно бесплатно) может каждый желающий.
Евгения Бильченко: Для меня Клен был Всем. Считаю его божественным человеком. Он для меня жив.
Андрей Грязов: Клен был для меня Кленом. То, что мог делать он, не сможет никто. Талантливый и одержимый. Светлая ему память.
Ксана Коваленко: Влад Клен был необыкновенно инициативным и деятельным человеком, максимально открытым и откровенным поэтом. К сожалению, так совпало, что мы «видели» друг друга виртуально на литсайтах, а в реале пришлось буквально пару раз перекинуться парой слов. Это тот случай, когда жаль, что разминулись…
Леонид Борозенцев: Сказать «другом», «соратником», «подельником», «соорганизатором», «соучредителем», «соучастником» или «родственной душой» – ничего не сказать, либо сказать то, что не отражает и десятой доли. Это тот случай, о котором говорят «если нужно объяснять – то не нужно объяснять». Влад Клен – человек, который для большинства людей, на чьем пути он встречался, это – «нечто большее» во всех смыслах, перечислять которые не хватит страниц и слов, потому что для одних – это много личного, для других – необъяснимого и непонятного.
Ольга Швец: Чтобы поучаствовать вместе с ним в одном фестивале, люди были готовы ехать издалека. Влад Клен жил поэзией и верил в фестивальное движение, и как только видел, что где-то загорается искра поэтического фестиваля, появлялся там и помогал раздуть эту искру в пламя. Влад Клен был для меня другом, помощником, единомышленником, готовым прикрыть спину и протянуть руку помощи в любой момент.
Алексей Мартыненко: Он первый и единственный удивлял своим вниманием к каждому гостю того фестиваля, на котором присутствовал. Наверное, этот момент помнится больше всего. Влад вообще как-то плохо совмещается со всем маразмом, который был поднят после его смерти, но ведь всегда и все пытались расхватить гениев по кусочкам. Влад как раз показывал, каким надо быть. К сожалению, таких людей больше нет.
Клену и при жизни, и посмертно была посвящена масса стихотворений, хороших и плохих. Но есть одно, которое – как и Клен – действительно
нечто большее. Его автор – Максим Кабир, организатор тех самых прекративших существование «Рудих текстів» в Кривом Роге. Этот текст оканчивается отсылкой к стихотворению Клена.
…Поджигаем барак. За спиной сладко пахнет палёным.
Впереди легион до сих пор неистоптанных миль.
А поэзия – как там у мёртвого Клёна?
Это пыль.
Пока нам больно – мы живы.
скачать dle 12.1
