ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Обзор литературных мероприятий от 01.07.14

Обзор литературных мероприятий от 01.07.14


Наталия Черных

в е д у щ а я    к о л о н к и


Поэт, автор нескольких книг стихов и эссеистики. Первая публикация (стихи) – «Русская мысль», Париж, сентябрь 1993 г. С того времени – проза, поэзия, эссеистика: «Вавилон», «Кольцо А», «Новый Мир», «Знамя», «Волга», «НЛО» и мн. др. Стихи переведены на английский. 2001 г – Первая Премия Филаретовского Конкурса Поэзии.

В душноватой пышности прошедших двух недель есть нечто от карнавала, идущего не первый день. Бразильский? Венецианский? Из расположенной в оперативной памяти литературы известно, что карнавал в Гель-Гью – зрелище незабываемое. Праздновался в честь возникновения города и спасения людей вместе с судном, благодаря Бегущей. Карнавал – особое пространство-время. «Маска, маска, я вас знаю». На представлении книги московского автора Игоря Лёвшина, кстати, было сказано о масках, отразивших в себе творчество автора (наподобие зеркала). Именно маски имел в виду Игорь Сид, когда делал к этому вечеру экстравагантную афишку с тантамареской.

Танец масок. Карнавал.

Намокшие от накрапывающего дождика яркие платья капустника возле Булгаковского Дома. Литературному салону Андрея Коровина – 10 лет. В начале девяностых «нехорошая квартира» называлась «биса» (от 32 бис) и была сквоттом – местом незаконного (или полузаконного) поселения. Короче, там жила тусовка музыкантов и художников. В хипповой среде говорили: «на бисах живёт Шалё», «идёмте на биса», «идёмте к Шалё». Шалё – Алексей, артистическая личность, у многих прочно ассоциировался с «бисами». Имя, как и имя Андрей (Коровин), начинается на «А». Городское правительство не то не хотело ремонтировать дом, не то довольно было странными дворниками, которые одни только и могли найти общий язык с поклонниками творчества Булгакова, то приходившими, то уходившими, дневавшими и ночевавшими на знаменитой лестнице. Ящик для писем Мастеру был и тогда, более скромный.

Карнавал в Гель-Гью вращался возле статуи Бегущей. В нынешнем июне её очертания, венчающие финал литературного сезона, ещё не видны. Ждём июля, волну за волной, закрытие за закрытием. И возможно тогда, в преддверии каникул, раздастся из будущего сентября: «Зюйд-зюйд-ост и три четверти румба!» А пока – маска за маской.

17-го в Музее Серебряного Века Алексей Кубрик представил книгу «Внимательный лес», вышедшую в «Воймеге». Автора знаю около тридцати лет, и потому не могла не пойти. Тихий кубрик – народу не так мало для частного вечера, да ещё в нынешнем июне, когда книга (особенно вышедшая в «Воймеге») не редкость, а средство существования. Наслышана про семинары, которые ведёт автор «Внимательного леса». Уверена, что кто-то из ходящих на эти семинары присутствовал. С коротким уместным словом выступил Дмитрий Веденяпин, что было конечно предсказуемо, но приятно. Вечер вёл Данил Файзов. Многим, должно быть, известно, что Алексей Кубрик – прекрасный читатель. На правах опытного читателя не смущается подсказывать авторам, где что не так в стихах, потому что обладает глазом мастера. Файзов, рассказывая о Кубрике-читателе, сделал короткую паузу – обмолвился. Обмолвка получилась похожей и на рассказ Файзова, и на Кубрика одновременно.

Впечатлений два. Первое – стихи плохими не бывают, а тем более стихи образованного, культурного и тонкого человека. Кубрик читал выборочно, следуя разделам, тихим голосом. Второе. Внутри чтения возник рассказ о том, как он реставрирует мебель. Рассказ мне показался не менее интересным, чем стихи. А возникавшие по ходу чтения автокомментарии с упоминанием родственников и их знакомых превращались в милые прозаические миниатюры, отвлекавшие внимание от стихов.

Маска выпустила на волю воздушный шарик, и он исчез в небе цвета морского бушлата. Другая маска сказала: «Сухое жёсткое сердце порой покрывается трещинами. Оно очень самолюбиво. Раны его незаметны, а глубоки. Это несчастное, несчастное сердце! Оно никогда не найдёт покоя».

18-го в Доме Лосева произошёл настоящий аврал! Там появились поэты с Данилой Давыдовым во главе: состоялся творческий вечер в рамках одной из госпрограмм года литературы. Но что поэтам до госпрограмм? Курить выходили на лестничную клетку, питьё появлялось само собою, а где оно находилось до того, как появиться – никто не знал. Вечер напоминал отчасти диалог героя и хора, где хор расщеплён на отдельных участников, но за каждым из участников сохраняется статус хора. Герой, следуя сценарию, вызывал к доске. В общем, был на работе. (Данила Давыдов как раз принимает экзамены в одном из гуманитарных вузов). Кто-то сидел весь вечер в ожидании и сподобился царственного выхода, кто-то (Алексей Сосна) был вызван сразу же, едва вошёл. Мария Галина произнесла сжатый и точный спич о том, что же такое Данила Давыдов в современной поэзии. В точности её слов не запомнила, но смысл тот, что он отлично знает культурные пласты: направления, имена, даты. Так что может позволить себе накладывать по своему выбору один пласт на другой. Особенности и значение каждого проступят ярче и откроются в новом ракурсе. В общем, Данила Давыдов – интеграл культуры. Елена Тахо-Годи, улыбаясь, в завершение вечера предупредила, что в Дом Лосева поэтов она больше не пустит.

Сквозь бархатно-чёрные прорези сверкнули инфернальные космические глаза. Но смелый литератор выгнул грудь колесом: я люблю ваши звёздные войны, дайте мне новый сезон! Инфернальные глаза тут же ушли в подполье. Элиас Бутлер продолжил чистить свой чёрный кольт, чтобы уговорить капитана Геза провезти новую партию опиума… в космических широких болтах.

19-го, в пятницу, в Зверевском ЦСИ состоялось одно из центральных мероприятий сезона. Называется оно так: «Литинститут, Летняя сессия». Его ждёт добрая половина авторов, пишущих стихи по-русски. В 2004-м, на первой сессии, не была, но в 2005-м была, и тоже шёл дождь. О, что это было за столпотворение! Андрей Чемоданов с конским хвостом и в калифорнийской джинсе. Григорий Петухов ходил, кажется, с плеером в ушах. В ушах – Паганини. Все они красавцы, все они поэты. Ни подняться по знаменитой лестнице (дело было в «Билингве»), ни выйти на улицу.

Сессия 2015 многолюдством не отличалась. С лёгкой руки Данила Файзова тут же возникли виртуальные дипломы, которые он и принялся выдавать на правах куратора виртуального Литинститута. Таким образом, все читавшие получили второе и виртуальное литинститутское образование. Низкие широкие скамьи в зале завершали впечатление старинного учебного заведения. Знаменитое «зверевское» ожидание в предбаннике сопровождалось некоторым питьём для храбрости.

Данил Файзов пред началом вечера объяснился в очередной раз в любви к своей кормилице, и – понеслось. Выступали старожилы – Алексей Кубрик, Алексей Сосна и поэты примерно их выпуска, конец 80-х и самое начало 90-х. Чтение старожилов перемежалось, волей куратора, с чтением молодых авторов. Первым куратор пригласил Андрея Чемоданова – бессменного фронтмэна Летних Сессий.

Стихи Алексея Сосны для меня прозвучали неожиданно свежо. Интересно, что сетевой кагал не был знаком с этими стихами. Но то, что вызывает в сети действительно живую реакцию, напоминает стихи Алексея Сосны (тогда – Пинус) начала 90-х. Строго и ярко выступила представительница, так сказать, среднего поколения – Ксения Толоконникова. Энергичная, женственная поэзия. Вечный, как упоминаемая альма-матер, Данила Давыдов в очередной раз (и с новой интонацией) выразил своё «фе». Затем немного потряс шаманской тростью в такт стихам. Григорий Петухов вновь получил минуту наслаждения муками слушателей.

Выпускники десятых годов двадцать первого столетия просто порадовали. Ян Выговский прочитал фрагменты психоделического эпоса, которому не нужно ни начала, ни конца, но который ценен своей игрой, как хороший лионский шёлк. Выговский-автор смотрит на Выговского-персонажа и видит знакомого незнакомца. Эдуард Лукоянов представил поэтические тексты, рассматриваемые сквозь журналистскую лупу. Странная, вроде бы неприятная мутация произошла! Но в этих текстах есть страсть, есть подлинная поэзия. Екатерина Захаркив – самая молодая из выступающих, выпуск 2015 года. Её причудливые тексты с микрообмороками внутри действительно хороши.

Хрупкая фигура блондинки в чёрном скользила поверх широкой влажной листвы, собранной в кроны. Что-то цветное, шуршащее, тая, бежало вслед за ней, кружилось, а из этого кружения раздавались гномьи голоса: «Она была доброй девушкой, вот, скажем, как наша Дэзи…» Тави, сняв маску, замерла над внезапно голым лицом своего несостоявшегося хозяина. Но дальше, дальше!

21, в воскресенье, в Музее наивного искусства, состоялся вечер Ирины Шостаковской. Для кого-то Шостаковская – последний поэт андеграунда. Личность безусловно яркая, богатоодарённая и непредсказуемая. Полагаю, вечер был не просто тёплым, а пламенным и сверкающим. И наяда грызла семечки на крымской скале, болтая ногами в Чёрном море, как сказано в одном давнем стихотворении поэтессы. Мне приятно, что Шостаковская держит личную оборону. Мир ещё прогнётся, почитав её стихи.

Несколько масок отпрянули, образовав круг вокруг танцующей маски. Но вдруг в этот танец вклинилась новая. Из-за широкой, радужно размалёванной личины раздался предупреждающий гогот. Зазвучали африканские барабаны и началось камлание.

22 июня, в самый длинный день года, да ещё в понедельник, Булгаковский Дом принимал гостей (как в романе). Литературному салону Андрея Коровина – 10 лет. Капустник не обязан удовлетворять хорошему вкусу. Скорее, он должен быть мерзок без меры, туп и пошл, и чем больше – тем лучше. Именно таким и стал капустник Литературного Салона. Вели его Евгений Сулес, изображавший агрессивно-самодовольного коммунального Мужа, и Нина Дунаева, в роли утончённо-стервозной Жены. Помогали им насельники «нехорошей коровинской квартиры» Евгения Ярмыш и Данила Иванов, блиставший шикарной игрой на цифровом фортепиано, не уставая, весь вечер. Коммунальную литературную жизнь оживила роковая цыганка, которой удалось-таки увести под занавес красавца-пианиста. Яна-Мария Курмангалина хитро поглядывала из-под маски. Вспомнилось не гриновское, но фатальное: «Она была одета в чёрное, как большинство гризеток по вечерам» (цитата: Проспер Мериме, «Кармен»). Хотя наряд Цыганки сверкал дикими маками. Большой добродушный и немного косноязычный Пушкин (в исполнении Максима Гликина (присвоен статус «иностранного агента»)), оказалось, прекрасно играет на пианино. Мария Ватутина с блеском предстала в роли Литературы, виртуозно сыграв скачок от инсультной старушки к знойной женщине.

Андрей Коровин принимал поздравления так, как будто бы был для этого рождён, а такое дано немногим. Юбиляр то исчезал с капитанского мостика, то возвращался. От этого немного двоилось в глазах. Капитан Вильям Гез? Капитан Артур Грей?

Первая часть действа изображала преображение Литературы с появлением в Булгаковском Доме Андрея Коровина. Вторая часть капустника – собственно поздравления.
Это было самое сердце карнавала! Лица смешались с масками. Трио Щербак-Жуков, Лесин и Елена Семёнова – от «Экслибрис». От «Новой газеты» – старый маг Олег Хлебников. Евгений Бунимович легко поднялся на капитанский мостик и изумлённо оглянулся перед началом слова – так, должно быть, Томас Гарвей впервые увидел карнавал в Гель-Гью. Выступили поздравляющие от Пен-Центра, в изысканном и строгом стиле, но с сердечным теплом, и от салона «Классики 21 века». Елена Пахомова была в чём-то светлом – «Биче Сениэль, это вы?». Всё время действа в операторской трудились хозяева света: портреты поэтов сменялись портретами прозаиков. И, наконец, карнавал увенчан был фейковыми поздравлениями от Блока, Пастернака, Ахматовой, Бродского, Волошина и Цветаевой. Воображаю гортанный смех услышавшей всё это Анны Андреевны.

Поздравления от отдельных личностей сменялись поздравлениями от прессы, затем пришёл черёд театров. «Волошинский сентябрь» представил трогательный фрагмент комедии масок, влюблённых в Коровина. Театр «Телос» преподнёс мини-поэзоконцерт и прелестную пластическую балладу в английском духе, о леди и нищей. Жаль, что размалёванные сытые тела клоунесс (о нет, они великолепны!) не оставили чуточку больше пространства-времени двум эльфам из «Телоса». Баллада и вправду была хороша. Для капустника – лучше ржач, таковы законы карнавала. Однако Валерия Приходченко, создавая образ Первой клоунессы, сохранила обаяние тайны.

Простенькая штапельная маска вспыхнула: «Гарвей, ведь вы правда её видели, Гарвей?» (цитата по памяти, А. С. Грин). Горошины на девичьем платье казались увеличенными морскими брызгами.

Возможно, были действа более яркие и сочные. И наверняка были, после солидной денежной инъекции, с привлечением арт-специалистов. Литературному салону Андрея Коровина всё это не понадобилось. Великое деграде в Доме Булгакова явилось зеркалом литпроцесса лета 2015. Амбициозным, но довольно точным зеркалом. А если кто не знает, деграде – сложнейшая техника окрашивания, требующая поистине китайской изворотливости. По залу летали вышитые золотом «осы, цветы и драконы».

23-го в Даче на Покровке прошёл вечер Юлия Кима, получившего «Поэта» в нынешнем году. «Генерал-аншеф Раевский сам сидит на взгорье». Разговоров по поводу выбора жюри было чересчур много, чтобы прибавлять к ним пресловутое «мнение обозревателя» (можно и буквы переставить). Июнь, «Дача На Покровке» – безусловно, лучшая и наиболее ценимая сейчас литплощадка, Юлий Ким. «Кто храбрее в русском войске, того награжу». Не была на этом вечере, принципиально, чтобы не расстраиваться, а слушала «Бомбардиров». Песенка возникла до моего рождения, и сколько помню себя, помню эту песенку. Отчего-то подумалось, что вечер был как первые оттепельные. Как в воспоминаниях Окуджавы: сухое вино и печенье… «Не плачь, Мария, радуйся, живи!» Пусть останусь при этом, исключив многолюдство, одичалую неприязнь и косноязычный фанатизм. «А мы швейцару – отворите двери! У нас компания весёлая, большая, приготовьте нам отдельный кабинет!»

Маски пиратов солёно мокрые и изрядно потрепанные. В рубке стоит непонятно кем нарисованная Богоматерь Бурь, по борту видны «святого Эльма свечки». Бомбардиры Его Императорского Величества спят в трюме, им постелили сено.

25-го в КЦ при Библиотеке имени Чехова Игорь Лёвшин представил книгу, вышедшую в издательстве «Уроки Русского», «Петруша и комар». Это вторая книга автора, вышедшая почти тридцать лет спустя после первой – «Жир». Название «Петруша и комар» дано по одноимённому рассказу, написанному примерно в то же время, когда вышла первая книга. Этот рассказ должен был войти в книгу «Жир», но не вошёл. Видимо, ждал своего часа – и дождался. Вечер напомнил хоровод возле ёлки.

Игорь Лёвшин – автор многогранный и многосторонний, мульти-автор. Пишет музыку к фильмам, которые снимает с помощью не особенно навороченного мобильного телефона. Пишет странные сказки, рассказы и не менее странные стихи. Фантазийный, сказочный элемент отличает творчество Лёвшина от творчества других авторов, которых можно назвать постконцептуалистами, – маскарадный, карнавальный элемент. Обычная детская площадка превращается в место шаманских битв.

Вечер вёл Игорь Сид. Он порассуждал о том, что же такое маска. Рассказал и о тантамареске – особый род маски, где сохраняется лицо, а экстерьер изменяется. По мнению Сида, создания Игоря Лёвшина больше похожи на тантамарески.

Распределение времени на вечере было необычным. Привыкла, что солирует герой вечера, а группа поддержки обрамляет и аранжирует. В этот раз было не так. Не герой и хор, а хор – как герой и герой – как хор. Словом, карнавальная процессия вилась вокруг ярко-жёлтой книжки с изображением комара, утаскивающего человека, а автор книжки хитро поглядывал со стороны, что же происходит.

Олег Зоберн, глава «Уроков русского», немного рассказал о проекте и о том, как готовилась книга Игоря Лёвшина. Критик и прозаик Олег Дарк добавил, что рассказы Лёвшина недооценены; это прекрасное чтиво. И хотя он знает автора тридцать лет, удивляется его прозе. Елена Пахомова, гостеприимная хозяйка салона, сказала, что принимает всегда желанного гостя. Наконец, пришло время чтения. Лёвшину так и не удалось совладать с местными медиа, но и без медиа чтение было захватывающим. Прочитано было два рассказа и несколько стихотворений. Автор, по его словам, собирался читать меньше. Но слушатели (а их было довольно, несмотря на лето), просили продолжения.

В старом канале качались на волнах несколько ярких масок, источавших тонкий аромат, смешанный с душным запахом стоячей воды. Дом, стоявший над каналом, казался мрачным и слепым – ни одного освещённого окна. Вдруг на секунду одно окно вспыхнуло, стукнула створка. И на маски опустилась огромная чрезвычайно яркая бабочка с толстым телом. Сделала над одной из масок круг – и улетела. Зияющее пространство лица одного из пляжных щитов пошевелило усами.

25-го в Арт-кафе на Неглинке – Дмитрий Воденников соло. Не сомневаюсь, что был вечер таланта и поклонников. «Я люблю профиль. Он открывает мне в человеке – другого человека» (цитата по памяти, А. С. Грин). Необходимы королевская смелость и королевский же кураж, чтобы четверть века спустя повторить: я Воденников, бывший король поэтов. Не вижу никого, у кого подобное получилось бы. И потом, я обожаю «Трамвай», хотя и не знаю, как автор относится к нему теперь. Что же, поздравляю с новым вечером, Дмитрий Воденников. Крепкие пальцы разорвали маску капитана Геза.

26-го в Музее Серебряного Века Владимир Аристов представил вышедшую в «Русском Гулливере» книгу новых стихов «По нашему миру с тетрадью». У названия есть автокомментарий, сцепленный с ним: «простодушные стихи». Послушать эти стихи пришло довольно много народа.

Поэзия Аристова – поэзия видящая. Кто-то скажет: сновидящая. Но мой опыт говорит, что в этой поэзии жизнь сна – неотъемлемая часть той жизни, которую мы называем действительностью или реальностью, и это целое нельзя разделись на условное бодрствование и условный сон. Одна из книг Аристова называется «Люди в метро». Теперь – «простодушные стихи». Поэт пишет о том, что видит: хмурое выражение знакомого лица в погоне за деньгами, чудаковатый приятель юности, внезапный перепад самочувствия в остановившемся лифте. Ежедневность служит занавесом, ведущим в особенное пространство-время, чрезвычайно плотное, сохраняющее всё, что когда-то попало в него. Ассоциация с кулисами будет не очень верной. Стихи Аристова похожи на этот занавес: обволакивают, в них можно запутаться. Но возможно, что именно в момент недоумения и приходит искомая всю жизнь ясность видения вещей – их ценности, и осознание собственной беспомощности.

В последней части вечера Аристов читал стихотворение, написанное на прозрачных плёнках. Я не раз видела это чтение, но оно и в этот раз показалось мне не концептуальным номером, а непосредственным жестом. Аристов снова писал как бы на воздухе, на плёнке дождя, стихотворение, которое уже было, и не был уверен, что его завершит. Это стихотворение создавалось несколько лет.

Любопытно, что Аристов и Рубинштейн почти ровесники. Но в поэзии это альтернативы. Тема большая, не сводится к беседам о младших концептуалистах, постконцептуалистах и новом модерне. Тут чувствуется широкое дыхание парадокса.

«Мне рассказали, что я очутился в Лиссе благодаря одному из тех резких заболеваний, какие наступают внезапно. Это произошло в пути. Я был снят с поезда при беспамятстве, высокой температуре и помещен в госпиталь» (А. С. Грин).

Последняя маска карнавала сброшена. Рассвет кажется довольно пасмурным, но море ещё спокойно. В порт Гель-Гью прибывают суда. В Москве продолжает цвести липа. Литературный сезон близок к своему завершению.
скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
2 128
Опубликовано 01 июл 2015

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ