Надя Делаланд. ДУРАЛЕКС

Выбор Романа Михеенкова


(пьеса)



Действующие лица:

ДЕВОЧКА
ЖЕНЩИНА
ПОЧТАЛЬОН, ПАЛАЧ, МУЖЧИНА – один актер
ФЕМИНИСТКА
ГИНЕКОЛОГ
ЮНОША

 
ДЕЙСТВИЕ 1 

Эпизод 1

На сцене фасад розового домика с окошком, из которого смотрит девочка с двумя косичками и двумя пушистыми белыми бантами в них. На лице у девочки написано ожидание, она высматривает что-то вдалеке и перебирает косичку. Она видит раньше зрителей, что кто-то приближается.

ДЕВОЧКА (радостно, без примеси упрека). Наконец-то ты пришел! Я жду тебя столько, сколько себя помню!
ПОЧТАЛЬОН. (Входит размашистым шагом, на ходу доставая из сумки-через-плечо сложенный листок бумаги). Вам вызов! Получите (протягивает ей листок) и распишитесь (изящно достает из нагрудного кармана ручку, нажимает на кнопочку, подает).

Девочка быстро подписывает, радостно повторяя «наконец-то», «я так ждала», «спасибо», «спасибо». Возвращает листок почтальону. Тот разворачивается, чтобы уйти.

ДЕВОЧКА: Постой! Куда же ты? (Почтальон вопросительно поворачивается к ней.) Ты даже не рассказал мне – какая она? Красивая? А добрая? А он? Ну пожалуйста, расскажи…
ПОЧТАЛЬОН (сдвигая шапку на лоб, почесывая затылок). Ну в общем, она такая…Такая… (Делает неопределенный жест руками, задумывается). Знаешь, я как-то – не рассмотрел. Она такая… обычная…
ДЕВОЧКА (возмущенно). Обычная?! Да как ты можешь так говорить о ней! Это же моя… (Отворачивается от окошка в поисках слова, мы видим ее затылок, поворачивается.)… (Вложив в найденное слово всю любовь и нежность.) мама.
ПОЧТАЛЬОН (виновато). Прости (спохватывается, строго), а я и не должен никого рассматривать. Это не входит в мои обязанности. И вообще (смягчаясь), сама потом всех рассмотришь. Я лучше расскажу тебе один бородатый анекдот. Но ты его не знаешь. Я всегда его рассказываю. Слушай. Сидят два близнеца в утробе матери. Один у другого спрашивает: «Как ты думаешь, есть ли жизнь после рождения?» А второй ему отвечает: «Не знаю. Ведь никто оттуда не возвращался».    
ДЕВОЧКА (смеется). Хороший анекдот! (с восторгом): Да, ты прав – я сама потом всех рассмотрю! (Выбегает из дверей домика, крепко обнимает почтальона.) Ты прав, ты прав! Спасибо тебе, добрый вестник! (Отпускает его. Почтальон со словами: «Доброго рождения!» уходит.)

Девочка раскрывает створки домика, как ворота, и мы видим розовую девчачью комнатку. Она начинает там хлопотать, вытирать и сдувать пыль, наводить порядок, напевая без слов известную песню Коэна «Аллилуя». Сцена медленно поворачивается, скрывает ее и открывает другую комнату.


Эпизод 2

Спальня, посередине стоит большая квадратная кровать, на которой лежит полуголый мужчина и переключает каналы телевизора. Из двери ванной выходит женщина, у нее встревоженное лицо, она несет в руке какой-то небольшой продолговатый предмет, издалека напоминающий градусник.

МУЖЧИНА (мельком взглянув на вошедшую, вяло). Кто-нибудь мне сегодня сделает завтрак? (Женщина нерешительно топчется на месте.) Эй! (Продолжая смотреть в телевизор.) Я говорю: кто-нибудь – кто-нибудь сделает мне завтрак? (Женщина подходит к кровати и садится на край.) Что такое? (Удивленно смотрит на нее.)
ЖЕНЩИНА (слегка ошарашенно). Представляешь…я беременна. У меня… у нас будет ребенок (поворачивается к нему) Даже не представляю, когда это… Наверное, помнишь, после юбилея у Мендельсонов, ты еще сказал, что любишь меня… я стану матерью…
МУЖЧИНА. Мать… матерью? Погоди, погоди! О чем ты? Какой ребенок? (Встает на кровати в трусах.) Мы же много раз обсуждали это. Я всегда был честен с тобой. Ты помнишь?
ЖЕНЩИНА (упавшим голосом). Да, конечно. Я помню. Но раз так вышло…
МУЖЧИНА (начиная злиться). Как – вышло?! Нет, ты прекрасно знаешь мои обстоятельства. Это невозможно. Не обсуждается. Я тебя предупреждал.
ЖЕНЩИНА. Но для меня это тоже неожиданно. И не вовремя. Это ломает все наши планы. И мне страшно. Представляешь, во мне кто-то другой поселился и растет (она расширяет от ужаса глаза), растет, ест меня, а когда он родится – из меня начнет течь молоко…Это как фильм ужасов.
МУЖЧИНА (энергично). Согласен! Очень похоже. «Другие» или «Чужие» или как там? (Показывает стремительную пантомиму, в которой из его живота мучительно и страшно появляются монстры.) Но бояться нечего – ведь он не родится.
ЖЕНЩИНА. Смерть до рождения…
МУЖЧИНА. Я тебя умоляю!!!  Если аборт – детоубийство, то онанизм – геноцид.
ЖЕНЩИНА. Давай хотя бы подумаем? Ведь так уже случилось…
МУЖЧИНА. И думать не о чем! Мы не готовы (Переступая и путаясь в простынях.) Я – не готов! Какой из меня отец? (Заглядывает ей в лицо.)
ЖЕНЩИНА (смотрит на него внимательно). Да, ты прав (отворачивается).
МУЖЧИНА. Ааа (прищурившись и грозя пальцем, истерично), ты просто воспользовалась мной. Так я и знал! Мама предупреждала меня! (Несколько раз подпрыгивает на кровати, торжествуя.) Теперь ты будешь меня шантажировать. Ну конечно! (Наступает.) Теперь ты будешь мне угрожать?!
ЖЕНЩИНА (поднимаясь с кровати и отступая). Ну подожди, я просто не могу так сразу…
МУЖЧИНА (гоняется за ней, хрипло восклицая, она убегает). Не можешь так сразу?! Подождать?!!! А там глядишь, ему уже 14 лет, и аборт делать поздно?!
ЖЕНЩИНА (сжавшись в углу). Ты не даешь мне возможности даже прийти в себя, не разрешаешь мне выбрать…
МУЖЧИНА (нависая над ней). Отчего же! (Благородно.) Выбирай: или ребенок – или я!
ЖЕНЩИНА (с ненавистью, тихо). Я выбираю тебя.
МУЖЧИНА (успокаиваясь, подходя к ней, обнимая за плечи). Ну вот и умница, вот и хорошо. (Облегченно вздыхая.) Пойду, сварю нам кофе.
ЖЕНЩИНА (шепотом). Мне страшно…
МУЖЧИНА. Не бойся, я же с тобой (уходит).

Женщина остается одна, она опускает голову, закрывает лицо руками, свет становится немного глуше, на стене тикают часы, их звук нарастает. Сцена поворачивается.


Эпизод 3

Очередь к гинекологу. Пять человек. Шесть стульев. Наша Женщина подходит, спрашивает, кто последний, отзывается (холодно «за мной») девушка неопределенного возраста с короткой стрижкой, в очках, модно одетая, не накрашенная – будем называть ее «феминистка». В руках она вертит трость с набалдашником в виде головы пуделя. В очереди есть изрядно беременные, большая часть сидит, уткнувшись в айфоны. Регулярно раздаются характерные звуки приходящих сообщений. Женщина садится рядом с феминисткой на свободный стул. Из двери кабинета выходит беременная, со стула поднимается другая беременная, заходит в дверь и прикрывает ее за собой.

ЖЕНЩИНА (обращаясь к феминистке). А вы не знаете, кто там сегодня принимает – мужчина или женщина?
ФЕМИНИСТКА. Не знаю. Да и какая разница? Главное, чтобы выполнял свою работу. А то я недавно была у хирурга – пожилая женщина, с опытом, но лезет не в свое дело. Я попала к ней с подозрением на аппендицит, она мне поставила беременность и – давай уговаривать оставить ребенка. Какое ее дело вообще? Злит страшно. Ненавижу. Сама всю жизнь прожила в рабстве и нас туда тянет.
ЖЕНЩИНА (придвигаясь и понижая голос). Простите, а вы тоже…ну… на аборт?
ФЕМИНИСТКА (громко). Да, на аборт. (Беременные оглядываются на нее возмущенно, она не замечает.) Надеюсь, здесь не будет всей этой волокиты с психологом, временем на размышления и прочей дребеденью. Придумали тоже! Это же ограничение свободы человека, а меня бесит любое ограничение свободы! Это ограничение фундаментального права человека распоряжаться своим телом и судьбой.
ЖЕНЩИНА. Простите, если это бестактно… Вы уже не в первый раз? Можете рассказать мне – как это? Как это пережить?
ФЕМИНИСТКА. Да ну бросьте! Ну как удаляют гланды? Главное, не надо в себе развивать это чувство вины. Вы ни в чем не виноваты. Женщине навязывается стыд, даются указания, что она должна делать, когда, с кем. Это не приведет ни к чему хорошему.
ЖЕНЩИНА. Да, но аборт – это же все-таки… (шепотом) все-таки аборт – это (еще тише) убийство.
ФЕМИНИСТКА. Что?!
Женщина (громче, срывающимся голосом). Убийство…
ФЕМИНИСТКА. Если аборт – детоубийство, то (делает паузу) минет – людоедство (гордо озирается, продолжает, нравоучительно распаляясь): Аборт – это не право на убийство, это право распоряжаться своим будущим самостоятельно. За женское тело отвечает сама женщина, в эти вопросы не должен влезать больше никто. Вы же не спрашиваете ни у кого разрешения постричь себе ногти? Это ваши ногти и больше ничьи, делайте с ними, что вам заблагорассудится.
ЖЕНЩИНА (робко). Но ребенок не совсем – часть женщины, у него же даже может быть другая группа крови, другой резус-фактор, другой пол…
ФЕМИНИСТКА (на секунду замешкавшись). Чепуха! Все это не имеет значения! Вы просто не определились, сомневаетесь.
ЖЕНЩИНА (печально). Да нет, определилась, по-другому нельзя. Конечно, я не смогу родить этого ребенка сейчас, все против этого.
ФЕМИНИСТКА. Что именно?
ЖЕНЩИНА. Ну, во-первых, муж категорически против. Во-вторых, работа. Если я сейчас уйду в декрет, то все, к чему я столько времени стремилась, накроется. И мама меня не поддержит, у нее тоже работа. Я совсем одна. Но главное, мне просто страшно. Я боюсь – ответственности, когда ребенок родится. Как я справлюсь? Боюсь самих родов – это же очень страшно, смертельно страшно… Боюсь беременности. Я хочу, чтобы этого просто не было. Надо покончить с этим и забыть. Но неприятность в том, что покончить тоже боюсь, и что забыть не получится – боюсь…
ФЕМИНИСТКА (иронично, свысока, поглаживая голову пуделя на тросточке). Мда, тяжелый случай. Не знаю, что вам сказать. Вам просто заморочили голову все эти мифы о «детоубийстве». Надо их развенчивать. А знаете, сколько искалеченных судеб у тех, кто вовремя не решился принять меры? (Ласково, положив ей руку на плечо.) Вы имеете право на выбор. Не бойтесь ничего.
ЖЕНЩИНА (эхом). Я имею право на выбор. Главное, ничего не бояться.

Тем временем, подходит очередь феминистки, она встает, заходит в дверь кабинета. 

ЖЕНЩИНА (раздумчиво). Это мое тело. Слышишь? Ты просто часть моего тела. Я хочу, чтобы тебя не было. Да тебя еще и нет. Ты просто несколько клеток. И ты ничего не чувствуешь. Тебе не больно. И не страшно.

Сцена поворачивается.


Эпизод 4

Девочка гладит белье в центре своей розовой комнаты. Она прикладывает к себе поглаженное маленькое кружевное платьице, смотрит в зеркало, смеется: «Нет, пока оно мне еще маловато». Вдруг начинает мигать электричество. Утюг вспыхивает и перегорает. Дымит. 

ДЕВОЧКА (испуганно). Вот это да! (Выдергивает утюг из розетки.) Что там у них творится? (Смотрит наверх.)

Распахивается окно, начинается сквозняк, шум голосов, как на вокзале, хлопает дверь, звуки прекращаются. Входит почтальон, останавливается, снимает свою шапку, кладет ее в сумку, достает оттуда головной убор палача, натягивает его.

ДЕВОЧКА. Ты не знаешь, что там у них происходит в мире?
ПАЛАЧ (охотно). Стабильности нет.
ДЕВОЧКА (любопытно). А почему ты переоделся?
ПАЛАЧ. Потому что я принес тебе плохие новости.
ДЕВОЧКА. Плохие новости?
ПАЛАЧ. Да, вот тут тебе надо подписать. (Достает бумагу и ручку.) Это разрешение на аборт.
ДЕВОЧКА (растерянно). На аборт? Но…но я не согласна!
ПАЛАЧ. Это не важно. По закону тебя еще нет. (Прячет бумагу.) Мы можем обойтись без этих формальностей.
ДЕВОЧКА. Но я же есть! Дурацкий закон.
ПАЛАЧ. Dura lex, sed lex, как говорили древние. То есть – закон есть закон.
ДЕВОЧКА. Вот именно, что дура. Откуда берутся эти ваши законы?
ПАЛАЧ (уныло). Они защищают право женщины на свое тело, право на выбор. У человека должна быть свобода выбора.
ДЕВОЧКА. А как же я?.. Может, они чего-то не понимают?
ПАЛАЧ (неохотно). Наверное…Ну что приступим?
ДЕВОЧКА. Подожди,  подожди… Может, они не знают, что мне больно? И страшно? Что я не хочу умирать?
ПАЛАЧ. Знают. Но скрывают от себя.
ДЕВОЧКА. И ничего нельзя сделать?
ПАЛАЧ. Ничего.
ДЕВОЧКА. Но это же подло. 
ПАЛАЧ. Да, но злиться на них нельзя. Они же не виноваты… идиоты гребаные. Ну что, ты готова?
ДЕВОЧКА (всхлипывая). Нет, я не готова, подожди. Дай мне настроиться. (ПАЛАЧ смотрит на часы, засекает время.) Мне страшно. Мне очень страшно. Что со мной будет?
ПАЛАЧ. Не стану тебя обманывать. Тебе будет больно. Но недолго.
ДЕВОЧКА. А потом?
ПАЛАЧ. Потом ты будешь, но тебя не будет. К сожалению, родиться после аборта повторно уже нельзя. Ты попадешь в такое место, из которого нет выхода. Это похоже на…  стеклянную банку. Или на … глубокий колодец. Там нет звуков, нет света, есть только те, от кого отказались. Они молча ползают друг по другу, хотят есть, спать и на ручки. И иногда тихонько плачут. Я не хочу обманывать тебя. Я говорю тебе как есть. Готова?
ДЕВОЧКА. Еще минутку! (Некоторое время молчит, потом произносит спокойно.) А мама? Как она будет жить после этого?
ПАЛАЧ (довольно). А вот это хорошая новость! Это зависит от тебя.
ДЕВОЧКА. От меня?
ПАЛАЧ. Да. Ты можешь пожелать ей никогда больше не иметь детей, или чтобы они родились у нее больными, она любила бы их, а они потом умерли. Ты можешь пожелать ей самой умереть от рака. В страшных мучениях. Ты можешь даже пожелать ей совершить самоубийство. Ну или просто прожить в тоскливом одиночестве всю жизнь. И так и будет, поверь мне.
ДЕВОЧКА. А могу я пожелать ей счастья?
ПАЛАЧ (пожимая плечами). Можешь.
ДЕВОЧКА (серьезно и ответственно, без надрыва, спокойно). Тогда я желаю ей счастья. Я желаю, чтобы она не болела, чтобы была здоровой и веселой. И чтобы и мысли не допускала о самоубийстве. Чтобы родила себе ребенка, когда будет к этому готова. Или даже двух…Скажи, а она дала мне имя?
ПАЛАЧ (тщательно записывая пожелания в блокнотик). «или даже двух…» Имя? Нет, не дала. (Смотрит на часы.) Прости, но я должен приступать – время не терпит. Готова?
ДЕВОЧКА: Нет!
ПАЛАЧ: Да сколько же можно откладывать?!!! Почему ты никак не настроишься?
ДЕВОЧКА (прицокнув языком и разведя руками). Мотивации не хватает!
ПАЛАЧ (подбегает к ней, она удирает, это выглядит, как игра). Ладно, сейчас я тебя догоню!
ДЕВОЧКА (пробегая по стульям и столу, нараспев). Мир ловил меня, но не поймал!
ПАЛАЧ (удивленно). Вот это да! И откуда ты знаешь Сковороду?!
ДЕВОЧКА (проползая под столом в другую сторону). Какую такую сковороду? Из «Федориного горя»?
ПАЛАЧ. А «Федорино горе» откуда ты знаешь?
ДЕВОЧКА. Да кто ж его не знает!
ДЕВОЧКА (внезапно ойкает, бледнеет, хватается за руку). Рука отнялась. (Смотрит на палача растерянно.) Ой, и голова закружилась (шатается).

Появившиеся в комнате существа в черных облегающих костюмах, чулках на голове и белых перчатках начинают толкать ее, кружить, трясти, поднимают и опускают.  
Палач тем временем достает из сумки и выкладывает на гладильную доску, предварительно застелив ее выглаженной детской пеленочкой, страшные медицинские инструменты. 

ДЕВОЧКА (жалобно кричит). Пожалуйста, подожди, я еще не готова! Прошу тебя! (Палач берет скальпель и идет на нее.) Мне страшно! Не надо!

Свет выключатся. Раздается захлебывающийся детский плач. Он звучит несколько секунд. Потом резко обрывается. Некоторое время тишина и темнота.


Эпизод 5

Комната с квадратной кроватью. За столом сидит, вытянув спину, женщина. Ее голова обмотана полотенцем. Перед ней стоит стакан с водой. Тихо тикают часы на стене. Женщина берет пузырек, капает в стакан, считает: два три…пять, шесть семь… (некоторые числа произносит про себя, потом снова вслух), двадцать пять, двадцать шесть… тридцать. Подносит стакан ко рту, нюхает, сморщившись, ставит на стол.

ЖЕНЩИНА (оживленно, в зал). Невозможно пить эту гадость. А без нее не сплю. Не могу уснуть. Завтра важное совещание, надо быть свежей. Сон постепенно совсем оставил меня. По секрету: я боюсь засыпать. По ночам мне снится, что я ползаю в темноте в чем-то склизком, пахнущем кровью, шевелящемся, живом. И у этого копошения нет конца. Просыпаюсь в холодном поту. Этот сон первый раз приснился мне еще тогда. Сразу. В первую ночь после того, как я сделала аборт. И вроде все в жизни идет нормально. С мужем мы, правда, расстались. Не могла я его видеть после этого. Но карьера резко вверх пошла, да и мужским вниманием я не обделена. Но вот ведь в чем облом… не нужно мне все это. Совершенно не нужно. А что мне нужно? Да самая малость. Только одно. Мой ребенок. Чтобы я его не убила тогда. (Выпивает залпом капли.) Смешно. Стихи начала писать. Раньше даже не читала и вот на тебе (отрывисто и страшно смеется).

Декламирует:

кто я? ни имени возраста цвета глаз голоса
памяти даже ногтей и кожи
не удостоившаяся при жизни
в космосе матери в теплой полости
полной дыхания и колыхания – кто же
я если не ты? скажи мне
что они думают что у них на безумье
страшных идущих убить своего младенца?
хоррор кровавые пальцы ночная стража
режущая беспомощного беззубого
плачущего захлебывающегося всем сердцем
зовущего маму кого же еще? когда же
все уже кончено они могут ходить разговаривать
выглядеть как обычные люди даже
кажется что они не убийцы
что их души ни капельки не окровавлены
что они не уроды что их Бог не накажет
что они поступили правильно

Поднимается со стула, стягивает полотенце с головы, роняет его на пол. Волосы стоят дыбом. Говорит:

Господи, если бы только было возможно все вернуть. Пожалуйста, прошу тебя! (Вид делается окончательно обезумевшим, в глазах стоят слезы.) Ведь ты же можешь все вернуть? Я не заслужила – нет, нет – не из-за меня. Из-за нее (плачет). А я ведь дала ей имя... Маша. Машенька. Я никому этого не говорила, только тебе (становится на колени). Знаю, что невозможно – верни мне ее, дай нам еще один шанс (ложиться на пол, шепчет). Пожалуйста… пожалуйста…


ДЕЙСТВИЕ 2

Эпизод 1

Очередь к гинекологу. Женщина сидит рядом с феминисткой. Растерянно осматривается, пока феминистка говорит.

ФЕМИНИСТКА (неожиданно грассируя, как Владимир Ильич). Аборт – это не право на убийство, это право распоряжаться своим будущим самостоятельно. За женское тело отвечает сама женщина, в эти вопросы не должен влезать больше никто. Вы же не спрашиваете ни у кого разрешения постричь себе ногти? Это ваши ногти и больше ничьи, делайте с ними, что вам заблагорассудиться.
ЖЕНЩИНА (уверенно). Но ребенок совсем не часть женщины в этом смысле, у него же даже может быть другая группа крови, другой резус фактор, другой пол, наконец.
ФЕМИНИСТКА (на секунду замешкавшись). Чепуха! Все это не имеет значения! Вы просто не определились, сомневаетесь.
ЖЕНЩИНА (радостно). Да нет же, определилась! По-другому нельзя! Вы даже не представляете, какое это счастье! Как я счастлива! Конечно, я смогу родить этого ребенка. А вас я отлично понимаю, вы не думайте! Вам просто страшно. Это как в блокаду на войне женщины убивали младенцев и съедали, чтобы выжить. А когда наступало мирное время, они вешались. Потому что, если совершить подлость, то хорошо уже не будет. Никогда. Но никто не ведет этого полового просвещения. А запретами ничего не решить. Если запрещено кем-то снаружи, то запрет всегда можно обойти.
ФЕМИНИСТКА (сухо). Не понимаю вас.
ЖЕНЩИНА. Да я и сама ничего не понимаю. Знаете, ведь и у вас есть сейчас второй шанс. Вы тоже можете родить себе сына. Я точно знаю, что у вас будет сын. Только не спрашивайте, откуда я это знаю. Он будет таким спортивным, будет любить играть в баскетбол. С характером мальчишка. Темноволосый, смуглый… И хотя в детстве он будет капризничать из-за еды, и тяжело болеть корью, и в школе вам не раз придется краснеть из-за его проделок, и женится он на той идиотке из Солнцево с длинной русой косой – несмотря на все это вы ни разу не пожалеете о том, что он у вас появился.
ФЕМИНИСТКА. Да вам лечиться надо. Вы не к тому доктору пришли.
ЖЕНЩИНА (весело). А мне вообще не надо к доктору. Мне надо домой (уходит).
ФЕМИНИСТКА (вслед). Психичка! И с чего она взяла, что у меня будет мальчик?

Из кабинета выходит очередная беременная, феминистка оглядывается – больше никого нет, заходит.
Сцена сдвигается.


Эпизод 2

Кабинет гинеколога. За столом сидит такая же феминистка – очки, стрижка – только старая. Она что-то пишет. В кабинете, кроме стола и стульев, находится ширма.

ГИНЕКОЛОГ (строго). Заходите, садитесь. (Указывает на стул рядом со столом.) Пришли становиться на учет по беременности?
ФЕМИНИСТКА (злобно). Нет. Я пришла делать аборт.
ГИНЕКОЛОГ (спокойно, не поведя бровью). Отлично.
ФЕМИНИСТКА. Что именно – отлично?
ГИНЕКОЛОГ. Что вы собираетесь сделать аборт.
ФЕМИНИСТКА. Почему?
ГИНЕКОЛОГ (поднимая глаза от писанины и откладывая ручку). Ну как вам объяснить? Некоторым людям лучше не рожать (смотрит на нее в упор). Лучше некоторым людям не размножаться.
ФЕМИНИСТКА (склочно). С чего это вы взяли, что мне не следует размножаться?
ГИНЕКОЛОГ. Интуиция (подняв указательный палец). И опыт (подняв средний).
ФЕМИНИСТКА (оскорбленно вскакивая). Да ну вас всех к чертовой матери!. Аборт спокойно сделать не дадут.
ГИНЕКОЛОГ. Милочка, успокойтесь. Никто не ограничивает ваши права, напротив. Я руками и ногами за то, чтобы вы реализовали их в полном объеме. Вы у меня последняя. Заходите за ширму, я вам прямо сейчас сделаю аборт (подмигивает). Быстро и недорого. Только надо сначала взглянуть вас на УЗИ.
Феминистка растерянно заходит за ширму вслед за гинекологом.
ГИНЕКОЛОГ. Так… так… Сейчас будет немного холодно. Хотите знать пол ребенка? У вас мальчик.

Сцена поворачивается.


Эпизод 3

Розовая комната. В ней удивленно озирается девочка. Вбегает запыхавшийся потный почтальон с шапкой набекрень.

ДЕВОЧКА. Что произошло? Как я тут оказалась?
ПОЧТАЛЬОН. И не спрашивай. У меня сегодня сумасшедший день. Целых два возврата. И все надо оформить. Подпиши (протягивает бумагу и ручку). Вот здесь (тыкает пальцем).
ДЕВОЧКА (берет ручку, задумывается). А это обязательно – подписывать? Может, можно и так обойтись? Как в прошлый раз…
ПОЧТАЛЬОН. Что ты? Ни в коем случае. Надо обязательно подписать.
ДЕВОЧКА. Это имеет значение? Я – имею значение?
ПОЧТАЛЬОН. Ого! Конечно! Еще какое! (Подмигивает ей.)
ДЕВОЧКА (старательно выводит подпись). Ну хорошо. Вот. Готово.

Почтальон выхватывает у нее листок. Любуется на вытянутой руке, затем бережно складывает пополам и прячет в сумку.

ПОЧТАЛЬОН. Ладно, мне надо еще одну такую бумагу подписать. У одного вредного мальчика. С ним еще придется повозиться, он так сразу не согласится. С характером! Весь в маму.
ДЕВОЧКА (улыбается). Скажи, а почему ты меня обманул тогда?
ПОЧТАЛЬОН. Когда?
ДЕВОЧКА. Ну тогда. Когда сказал, что она не дала мне имя.
ПОЧТАЛЬОН. А она дала? Я не знал.
ДЕВОЧКА (улыбаясь). А я знала. Я всегда знала.
ПОЧТАЛЬОН. И как же тебя зовут?

Девочка собирается ответить. Тут из-за сцены раздается голос: «Эй ты, долго тебя ждать?». На сцену выходит смуглый черноволосый юноша спортивного телосложения. Он видит девушку и резко останавливается. Видно, что она произвела на него впечатление. Девочка смущена. Но парень тоже ей явно понравился. 

ЮНОША (обращаясь к почтальону, не сводя с нее глаз). Кто это?
ПОЧТАЛЬОН. Знакомься, это твоя будущая жена.
ЮНОША. Да ладно! Не может быть. Какой день сегодня с утра хороший. Вот сразу задался. Ты иди, друг, а я с ней хочу познакомиться. Все-таки жена.
ПОЧТАЛЬОН. Ладно. Знакомься. Только подпиши вот кое-что и знакомься. (Достает бумагу, юноша, не глядя, подписывает). И веди себя с ней прилично. В шахматы там поиграйте, что ли. Музыку послушайте. Я вам сейчас поставлю свою любимую песню.

Юноша подходит молча к девушке, они смотрят друг на друга. Почтальон достает из нагрудного кармана продолговатый предмет, похожий на градусник, направляет его куда-то вверх и включается «Аллилуйя». Сцена поворачивается.


Эпизод 4

Комната с квадратной кроватью. За столом сидит, вытянув спину, женщина. Ее голова обмотана полотенцем. Перед ней стоит стакан с водой. Тихо тикают часы на стене. Женщина берет пузырек, вертит в пальцах, оттирает что-то невидимое, ставит пузырек на место.  Вдруг начинает мигать электричество. Лампочка вспыхивает и перегорает. Комната погружается в сумерки, освещаемые только отблеском уличных огней из окна. На фоне светящегося квадрата снаружи возникает мужская фигура, человек запрыгивает в комнату. Женщина вздрагивает, но не поворачивается. В мужской фигуре легко узнать палача.

ЖЕНЩИНА (устало). Наконец ты пришел! Я жду тебя столько, сколько себя не помню.

Палач молча достает из сумки и кладет перед женщиной повестку и  ручку. 

ЖЕНЩИНА (рассеянно посмотрев на повестку). Мне сейчас такой сон чудесный приснился. Но я его плохо помню – маленький кадр только. Как будто я его оттягиваю с усилием на такой тонкой резинке, а он снова возвращается в темноту, не хочет выходить целиком. Ты не знаешь, как вспоминают сны?
ПАЛАЧ. А меня ты помнишь?
ЖЕНЩИНА. Не совсем… А кем ты был?
ПАЛАЧ (нараспев). «Я был только тем, чего/ ты касалась ладонью…». (Встает со стула, становится у нее за спиной, кладет ей руки на плечи.) Я очень виноват перед тобой. Знаешь, у меня ведь жизнь была собачья. Мама не хотела меня рожать, просто пропустила момент… Помню, когда я был маленький, у меня не было кровати. Я спал на сундуке. Он был твердый и покатый. Ночью я часто просыпался от того, что сваливался с него и ударялся головой. Наверное, поэтому и вырос таким дебилом. (Обходит женщину, садится на стол спиной к ней.) А однажды маму увезли в райцентр – там была больница, отец поехал за ней. Я остался один. Дома не было никакой еды. Совсем. На второй день меня стало мутить от голода, я вышел на улицу и стал искать на земле. И за домом соседей нашел картофельные очистки. Они меня и спасли.
ЖЕНЩИНА. А сколько тебе было?
ПАЛАЧ. Шесть лет. А еще через два дня родители вернулись с маленьким братом. Я потом много думал обо всем. Помнишь Кевина Картера, фотографа, которого затравили, и он покончил с собой? Из-за фотографии, на которой умирающая смуглая девочка и терпеливо ожидающий стервятник. Понимаешь, он сфотографировал, а не помог ей. Но в Сомали два миллиона детей умирают от голода и засухи. Никто не спасает их. Я думал – не милосерднее было бы их не мучить короткой жизнью с долгой бессмысленной болью? А дети, рождающиеся у женщин, которые их не хотели и так и не сумели полюбить. А, может, просто ненавидят и шепчут им по ночам: «Умри, умри, почему ты не умираешь!» Как в том фильме – как его? – Ингмара Бергмана. Забыл название…
ЖЕНЩИНА. «Персона».
ПАЛАЧ. Да-да! «Персона». Понимаешь? Оставить жить – это тоже ответственность, тоже решение.
ЖЕНЩИНА. А в чем ты виноват передо мной?
ПАЛАЧ. Не только перед тобой. Есть еще несколько. А одну не смог уговорить.
ЖЕНЩИНА. Уговорить на что?
ПАЛАЧ. Она говорит: «Не могу я – чувствую, что он живой внутри. С первых дней». Представляешь? Чувствую, говорит, его сознание во мне, его вкусы. Вот мне раньше не хотелось томатного сока и мятных пастилок, а сейчас дня без них не проживу. Я ей говорю: «Так это просто твой организм определенных веществ требует». А она: «Так всегда ведь по-разному. Вот мама со мной на пирожные налегала. А с сестрой на зеленый горошек – просто за уши не оттащишь». Я уже и так, и так с ней – но какая тут логика? Уперлась. Это, говорит, женщина принимает решение. Ты можешь мне не помогать. Тяжело нам, конечно, с ребеночком будет, но что делать? Если бы каждый, кому тяжело, кого-нибудь мочил, чтобы полегчало, это был бы ад какой-то. И вообще, грит, кто сказал, что все должно быть так уж безоблачно? И родила нам дочку. Я, конечно, повыпендривался, а потом все равно женился на ней.
ЖЕНЩИНА. Вот это ты правильно поступил. Скажи только – а эта твоя работа… Как думаешь – это наказанье за то, что тех, других, ты уговорил?
ПАЛАЧ. Хм. По мне, так это награда – не знаю только за что. Я ведь одно понял: что и запретить убить нельзя и убить нельзя. Но это только изнутри, не снаружи.
ЖЕНЩИНА. А ты знал, в Южной Корее день рождения отмечают с момента зачатия?
ПАЛАЧ. Логично! А еще я заметил, что все сторонники абортов — это люди, которые уже успели родиться.
ЖЕНЩИНА. Это же ты повторяешь за Рональдом Рейганом!
ПАЛАЧ (улыбаясь). Да, но истина не тускнеет от повторения.
ЖЕНЩИНА. А это сказал Хаджа Насреддин.
ПАЛАЧ. Вот видишь, память возвращается к тебе. Скоро ты вспомнишь и свой сон.
ЖЕНЩИНА. Я вспомнила стихотворение. Только автора пока не помню:

Когда ты была во мне точкой
(отец твой тогда настаивал),
мы думали о тебе, дочка, –
оставить или не оставить?

Рассыпчатые твои косы,
ясную твою память
и сегодняшние твои вопросы:
«оставить или не оставить?»







_________________________________________

Об авторе:  НАДЯ ДЕЛАЛАНД

Родилась в Ростове-на-Дону. Окончила филфак Южного Федерального университета. Преподавала в ЮФУ, окончила докторантуру Санкт-Петербургского госуниверситета. Кандидат филологических наук. Работает в группе издательств «Эксмо»-«АСТ» и арт-терапевтом в психиатрической клинике «Преображение». Публиковалась в журналах «Арион», «Дружба народов», «Звезда», «Нева», «Новая юность», «Литературная учеба», «Вопросы литературы» и др. Стихи переведены на итальянский, испанский, немецкий, эстонский и армянский языки. Живет в Москве.скачать dle 12.1