ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Игорь Иртеньев. РOK AROUND THE CLOCK

Игорь Иртеньев. РOK AROUND THE CLOCK


(пьеса)


Действующие лица:

Машарин Анатолий Олегович, литератор на все руки, 51 год.
Шухман Лев Борисович, его соавтор, 53 года.
Лена, жена Машарина, архитектор, 38 лет.
Юля. Ее подруга, парикмахер, примерно того же возраста.
Дина Марковна, соседка, 64 года.
Почтальон, женщина без выраженных примет.
Саддам, удав, все время куда-то заползает, на глазах практически не появляется.
Сосед.



Картина первая

На сцене темно. Звучит начало знаменитой 5-й симфонии Бетховена – тема судьбы. Сцена освещается.

Квартира Машариных. Душный летний вечер. Напольный вентилятор с трудом разгоняет вязкий воздух. За письменным столом у компьютера одетый в легкое кимоно Машарин. Рядом в кресле развалился полуголый Шухман.

МАШАРИН. Так что, она сказала, от нас требуется?
ШУХМАН. Да говна пирога. Обычный песенный текст. Лирический. Без грузилова. Такой, говорит, с грустцой, но в тот же время,  как бы и позитивный, улыбчатый.
МАШАРИН. Улыбчатый? Так и сказала? Ну, дает. Вот ведь, сучка.
ШУХМАН. А ты думал. Зря она что ли в правительственных концертах двадцать лет светится? Нужно, говорит,  вернуть людям веру в добро. И хорошо бы, говорит, такой объединяющий.
МАШАРИН. Ладно, объединяющий, так объединяющий. А что там  по бабкам?
ШУХМАН. Приемлемо. Три штукаря обещала.
МАШАРИН. Поднялась Валюшка, ничего не скажешь. Авторские на кого?
ШУХМАН. На нее, естественно.
МАШАРИН. Черт с ней, пусть подавится. Позитивный, стало быть… и в то же время с грустцой.  Может, про соседей что-нибудь такое…ностальгическое. Как типа жили дружно раньше,
ШУХМАН. С ума сошел? Ты моих соседей по той коммуналке каляевской видел? У меня ж не жизнь была, а интифада сплошная. Слава богу, нашелся один богатенький, расселил наш клоповник кое-как.
МАШАРИН. При чем здесь твои, Лева? Думаешь, моя лучше? Не, ну их на хрен соседей этих. Давай что-нибудь такое элегическое замутим. Типа лето, мол, заканчивается, это, конечно, не здорово, но оно не последнее. Что-нибудь в таком духе. Ну как?
ШУХМАН. Нормально. Только «заканчивается» в размер не лезет. Тогда уж «кончается» что ли…
МАШАРИН. Пусть так, какая на фиг разница.

Выходит из-за стола, начинает ходить по комнате, бормоча и отбивая такт рукой. Внезапно наступает на что-то. Раздается звук средний между шипением и свистом.

Саддам, черт бы тебя побрал, а ну марш на место.
ШУХМАН. Вскакивает на кресло. Слушай,  умоляю тебя, убери ты отсюда эту гадину. Что за извращение такое, удава дома держать!
Машарин щеткой заталкивает удава под диван.
МАШАРИН. Не обращай внимания,  он старый уже, к тому же сейчас сытый.
ШУХМАН. А если проголодается?
МАШАРИН. (оценивающе поглядев на соавтора) Тогда могут быть проблемы. К этому моменту неплохо бы закончить с этим самым летом. Кстати, можешь рассматривать это, как творческий стимул. Слушай… вот что-то типа такого…
Читает вслух: Кончается лето, кончается лето, неправильно это, неправильно это. Ну, как?
ШУХМАН. Офигеть. А дальше? Может так. Но хоть и неправильно это, друзья, потеть бесконечно нам тоже нельзя.
МАШАРИН. Погоди хохмить, Лева. Давай лучше, включайся.
ШУХМАН. Сейчас, сейчас… Неправильно это, мы с грустью заметим… или отметим? Нет, заметим, конечно… и все ж ничего не поделаешь с этим. По-моему глубоко. Не зря говорят, мастерство не пропьешь. Кстати, имеем право по сотке за почин. Как считаешь?
МАШАРИН. Ты же знаешь, я в завязке.
ШУХМАН. Прости, забыл. Но я-то, слава богу, нет. Так у вас что дома, голяк с этим?
МАШАРИН. Ну почему…Ленка вполне. Правда, только коньяк.
ШУХМАН. А чем нам коньяк плох? Тогда я, если не возражаешь.

Достает из бара бутылку наливает себе.

ШУХМАН. Ну, за союз свободных муз.

Раздается звонок в дверь. 

МАШАРИН. Не иначе Аполлон. Убери на всякий случай.

Идет к двери.

ШУХМАН. Это он, это он, Бельведерский Аполлон.
МАШАРИН. Кто там?
Женский голос из-за двери: «телеграмма»

Машарин открывает дверь.

ПОЧТАЛЬОН (доставая из сумки бланк).  Машарин Анатолий Олегович?
МАШАРИН. Так точно!
ПОЧТАЛЬОН. Распишитесь. Да не здесь. Вот здесь.
МАШАРИН (берет со столика бумажник, достает купюру). Вот, возьмите, пожалуйста.
ПОЧТАЛЬОН. Не велено нам.
МАШАРИН. Глупости какие. Кто, интересно, может запретить одному человеку отблагодарить другого за ударный труд.
ПОЧТАЛЬОН. Не положено, гражданин. Постыдились бы коленками перед женщиной сверкать. И не надо мне денег ваших. Там уже все оплатили.
МАШАРИН. Где там?
ПОЧТАЛЬОН (сурово) Сами знаете.

Молча закрывает за собой дверь.

МАШАРИН. Странная тетка. Первый раз ее вижу.
ШУХМАН. Да, Саддам твой, пожалуй, поприветливей будет.
МОРКОВИН. Распечатывает телеграмму. Ничего не понимаю. Что за бред!
ШУХМАН. А что там?
МАШАРИН. Читает: «Через год»
ШУХМАН. Что, через год?
МАШАРИН. Написано: «Через год»
ШУХМАН. И все?
МОРКОВИН. И все.
ШУХМАН. А подпись?
МОРКОВИН. Нет никакой подписи.
ШУХМАН. А адрес обратный?
МАШАРИН. И адреса нет. Погоди!

Выскакивает на лестницу. 

Мадам! Эй, как вас там? Подождите!

Возвращается в комнату, высовывается в окно.

Тетя Дуся, не видели, куда почтальонша от нас пошла? Что значит, какая? Да обычная самая. С сумкой через плечо. Как, не видели? Вы ж целый день тут сидите.

Возвращается за стол.

Ну, что скажешь?
ШУХМАН. Не нравится мне все это, вот что я тебе, Тоша, скажу. Ни почтальонша эта смурная, ни телеграмма ее. Про халтуру нашу я уже не говорю, но что делать, если другой не предлагают. Ладно, продолжим.
МАШАРИН. Погоди, ты мне лучше скажи, какое у нас сегодня число?
ШУХМАН. С утра двенадцатое было.
МАШАРИН. А месяц?
ШУХМАН. Похоже, напекло тебе, Тоша июль, естественно.
МАШАРИН. То есть через год у нас тоже двенадцатое июля будет?
ШУХМАН. Что у нас здесь будет через год неизвестно никому, Тоша. По-моему они сами это себе слабо представляют. Извини, я еще махну с твоего разрешения.
МАШАРИН. Валяй. Хотя, конечно, свинство это с твоей стороны.
ШУХМАН. Ну, прости гада. Твое здоровье.

Машарин тем временем вновь берет со стола телеграмму, вертит со всех  сторон, смотрит на свет, даже слегка обнюхивает.  

ШУХМАН. Ну что, продолжим?
МАШАРИН. Чего-то неохота, Лева.
ШУХМАН. Брось, там же ерунда осталась. Что мы два куплета еще не сварганим?
МАШАРИН. А припев?
МАШАРИН. Слушай, давай по телефону добьем или по скайпу, как скажешь. Когда он ей вообще-то нужен?
ШУХМАН. Как всегда, вчера. Значит, неделя есть по-всякому. Ну, будем!

Входит Лена.

ЛЕНА. Привет! Что это вы средь бела дня? Опять за старое, Машарин? Гляди у меня. Саддамку кормил? А то он в прошлый раз мои колготки с голодухи чуть не целиком заглонул.  Еле вытащила. Саддамчик, ползи сюда, мой хороший, мама пришла.
ШУХМАН. Я, пожалуй, пойду. Завтра созвонимся.
МАШАРИН. Неужели оставишь? Что-то не похоже на тебя.
ШУХМАН. Не поверишь, но чего-то не лезет. Давно такого не было. Пусть вон Ленка с Саддамчиком допивают. Пока!

Выходит из квартиры, на ходу натягивая рубашку.

ЛЕНА. Ты гляди, какой трепетный. Ну и что вы тут без меня ваяли?
МАШАРИН. Да текст один. Лирический, ети его.
ЛЕНА. Для кого, если не секрет?
МАШАРИН. Для Вальки Рушниковой.
ЛЕНА. Поздравляю. Дожили. Не ты ли три года назад в телик бутылкой запустил, когда ее в Хэсээсе на Пасху показали? Вместе со всеми этими…
МАШАРИН. Три года назад, Леночка, все по-другому было.
ЛЕНА. Перестань. В каждую следующую секунду все бывает совершенно по-другому, чем в предыдущую. От кого это? (показывает на телеграмму)
МАШАРИН. Понятия не имею.

Лена пробегает телеграмму.

Что значит «через год»?
МАШАРИН. Я как раз у тебя спросить хотел.
ЛЕНА. Машарин, не морочь мне голову. Кто к тебе приедет через год? Кто она? А ну, смотри мне в глаза, котяра!
МАШАРИН. Ты, что, спятила? Откуда я знаю? Где здесь написано, что приедет? Может, придет. И с чего ты взяла, что это она? Может, он. И почему, обязательно, ко мне? А не к тебе, например? Чем ты, интересно, лучше.  А может он ко всем придет. Или всем? И, вообще, не придет, а настанет. Откуда я знаю? Эту идиотскую телеграмму принесли десять минут назад.
ЛЕНА. Ну, ладно, ладно, все…успокойся. Смотри, как завелся.  Будем считать, что я неудачно пошутила. Слушай, а давай на почту позвоним.
МАШАРИН. И что мы им скажем?
ЛЕНА. Ну, хотя бы выясним, откуда ее отправили. Там же у них все фиксируется. Погоди, сейчас найду телефон.

Листает справочник.

Вот, звони.
МАШАРИН. Алло, почта! Это Героев Папанинцев восемь, квартира сорок два. Машарин моя фамилия. Тут какая-то странная телеграмма пришла без подписи и содержание такое, как бы сказать, подозрительное… Может, хулиганит кто? Да, да… сорок вторая. Что значит, не принимали. Вот же она у меня в руках. Пожилая такая женщина. Студент разносит? Ничего не понимаю. Ладно, извините. Ну, ты все слышала?
ЛЕНА. Да разыграли тебя, дурачка. Наверняка разыграли. Дружки твои остроумные, голь перекатная… Это ты у меня секс-символ.   А у этих, небось, ни на что другое сил уже не осталось, кроме как людям нервы мотать. А «виагра» не по карману. Ну, иди ко мне. Сейчас я тебя успокою. Садится к мужу на колени. Саддам, а ну брысь с дивана, ишь, разлегся! Без тебя есть кому.

Свет гаснет.

 

Картина вторая

Квартира Машариных. Зимнее утро. Лена,  потягиваясь, подходит к окну.

ЛЕНА. Глянь, Машарин, сколько навалило. Представляешь, какая сейчас за городом красота. Может, махнем на дачу. На лыжах пробежимся, к вечеру баньку растопим. Шухмана своего пригласи. Давно его что-то видно не было. Я, кстати, могу для него Юльку высвистать. Чего бабе зря простаивать.
МАШАРИН. Вы с Юлькой езжайте, а мне чего-то неохота. К тому же нам с Левкой одну идейку рекламную обсудить надо. Может, к вечеру подъедем на его машине. А скорее, завтра с утра. Ты уж не обижайся.
ЛЕНА. Да я не обижаюсь, но какой-то ты не такой стал. Такое впечатление, что к искусственной почке тебя подключили. Где твоя знаменитая витальность, Машарин? Ты ж еще молодой мужик. Мои девки на тебя до сих пор заглядываются. Ну, встряхнись ты, ей-богу. Нельзя же быть таким квелым. Да Саддам по сравнению с тобой просто сперматозоид. И выбрось из головы эту идиотскую телеграмму. Подумаешь, Слово ему было. Тоже мне, Моисей. Ты же сам, в конце концов, позиционируешь себя, как агностика.

Снимает с вешалки шубку, натягивает сапоги. 

Извини, я случайно в анкете прочла, которую ты для «МК» заполнял. Боюсь, правда, что они там таких слов не знают.  Огорчаешь ты меня, Тошка, ох огорчаешь. Ладно, пока. Вечером жду.

Выходит. Машарин некоторое время бесцельно слоняется по квартире, снимает со стеллажа какую-то книжку, листает, ставит на место. Затем подходит к холодильнику, делает себе бутерброд, тупо жует, берет газету с кроссвордом. Заполняет несколько клеток, откладывает. Разваливается на диване, с лэптопом на коленях, включает игру-стрелялку. Слышатся автоматные очереди, взрывы, прочие характерные звуки виртуального боя.  Звонок в дверь. Машарин на цыпочках подходит к двери, заглядывает в глазок, потом тем же манером отходит.

Голос из-за двери. Анатолий, что у вас там происходит? Не морочьте мне голову, я знаю, что вы дома. Вы захватили заложников? Поздравляю! Я всегда подозревала, что вы страшный террорист. Даже Лена ваша жаловалась. Сейчас же отпустите! Зачем они вам? Сообщите ваши требования, и я обещаю их немедленно выполнить. Насколько это возможно в моем возрасте.
МАШАРИН. Не могу, Дина Марковна, я сейчас работаю.
ДИНА МАРКОВНА. Был, я слышала, один такой работник, Бен Ладеном звали. Но он, слава богу, уже больше не работает. Зато я теперь я знаю, на кого он оставил свое хозяйство. Послушайте, Машарин! Говорить с дамой через закрытую дверь! Не очень-то вы джентльмен.
МАШАРИН (чертыхаясь, отпирает, затем возвращается на диван).
Извините, у меня тут беспорядок.
ДИНА МАРКОВНА. Не хочу сказать ничего плохого о Леночке, но с женой вам не повезло. Молчу, молчу. У меня бы вы были, по крайней мере, ухожены. Я уже не говорю обо всем остальном. Хотя мне есть, что сказать. Все, все, молчу. Сварите мне кофе.

Присаживается рядом с Машариным.

И прекратите, наконец, этот беспорядочный огонь. Я не могу долго находиться в горячих точках. Тишины я хочу, тишины…Вам нравится Вознесенский? Вот кто был большой щеголь.  Вам, кстати, тоже пошел бы фуляр.
Машарин, выключая компьютер. Что такое фуляр?
ДИНА МАРКОВНА. Шейный платок. Стыдно не знать таких вещей. Вы же интеллигентный человек.
МАШАРИН. Черт, точно фуляр!
Берет со стола отложенный перед этим кроссворд, вписывает слово. Достает банку с растворимым кофе.
Сколько ложек?
ДИНА МАРКОВНА. Две. С каких, интересно, пор вы стали говорить с дамами так отрывисто? Я вижу вы стали брутальным мужчиной, Машарин.  Да, кстати, а как поживает ваш соавтор? Что-то его давно не было видно. Он, случайно, не заболел?
МАШАРИН. Было малость.
ДИНА МАРКОВНА. Надеюсь, ничего серьезного? Он такой милый.
МАШАРИН. Ерунда, обычный триппер.
ДИНА МАРКОВНА. Что? Что вы сказали?
МАШАРИН. Трепак. На винт наш Левушка намотал.
ДИНА МАРКОВНА. Ах!
МАШАРИН. Не принимайте близко к сердцу, Дина Марковна. С кем не бывает.
ДИНА МАРКОВНА. Что значит, с кем? Со мной, например.
МАШАРИН. Не зарекайтесь, Дина Марковна. Впрочем,  вы у нас вообще мать Тереза.
ДИНА МАРКОВНА. По крайней мере, какие-то принципы у меня есть. Кстати, вы не хотите угостить меня коньяком? Буквально полрюмки. Я знаю, у вас должен быть. Это противная мигрень меня замучила.
Машарин наливает ей.
ДИНА МАРКОВНА. А вы?
МАШАРИН. Не могу.
ДИНА МАРКОВНА. Но почему же?
МАШАРИН. Не поверите, Дина Марковна. Аналогичный случай. Мы, как говорится,  с соавтором друзья, куда он, туда и я.
ДИНА МАРКОВНА. Что вы имеете в виду?
МАШАРИН. То самое, Дина Марковна, то самое. Надеюсь,  это останется между нами?
ДИНА МАРКОВНА слегка отодвигается.
Машарин пододвигается чуть ближе, кладет ей руку на колено.
ДИНА МАРКОВНА. Вы с ума сошли!

Внезапно ее лицо меняется. Она показывает пальцем куда-то в угол.

Боже, что это?
МАШАРИН. Где?
ДИНА МАРКОВНА. Там! Там! В углу! Неужели вы не видите, у вас там змея! Убейте  ее немедленно. Если вы, конечно, мужчина.
МАШАРИН. Успокойтесь. Во-первых, как вы уже знаете, я на данный момент не вполне мужчина. А во-вторых, это не змея.
ДИНА МАРКОВНА. А кто же?
МАШАРИН. Змей. Змей-искуситель. Классический треугольник. Ева, Адам и Саддам. Сейчас он подползет поближе и предложит вам яблоко. Да-да, Дина Марковна, именно яблоко. Представляете, такое румяное, наливное, глаз не оторвать. И мы с вами, Диночка Марковна, совершим грехопадение. Аккурат на этом диванчике. Зная вас не первый год, уверен, что вы не откажетесь.

Свистом подзывает удава, тот в свою очередь, отвечает уже знакомым нам полушипением,  полусвистом. Дина Марковна опрометью бросается к двери, едва не сбив с ног появившегося на пороге Шухмана.

ШУХМАН. Привет! Чего это у вас двери нараспашку? Мое почтение, Дина Марковна! Вы, кажется, слегка взволнованы?
ДИНА МАРКОВНА. А вот от вас, Лев Борисович, я того никак не ожидала. Вы всегда казались мне воплощением порядочности.
ШУХМАН. Все верно, Дина Марковна, именно оно хватало еще мне, в моем я и есть.
ДИНА МАРКОВНА. Не смейте ко мне прикасаться. Не возрасте…
ШУХМАН. Бросьте, Дина Марковна, какие наши годы.
ДИНА МАРКОВНА. Оставьте меня, грязный геронтофил!

Захлопывает дверь.

ШУХМАН. Чувствую, у вас тут весело. Не знаешь, чего это она вдруг так на меня?…
МАШАРИН. Я ей сказал, что у тебя триппер.
ШУХМАН. С какой стати?
МАШАРИН. Ну, чтобы как-то поддержать беседу.
ШУХМАН. Так сказал бы, что у тебя.
МАШАРИН. В диком приступе откровенности, Лева, я признался ей и в этом. Теперь у нас с Диночкой нет тайн друг от друга.
ШУХМАН. Ладно, черт с ней. А, вообще, как?
МАШАРИН. Честно говоря, хреново.
ШУХМАН. С деньгами лажа?
МАШАРИН. С деньгами-то как раз, тьфу-тьфу ничего. То есть я тебе больше скажу, никогда еще у нас таких бабок  не было. У Ленки заказы пошли один круче другого.
ШУХМАН. Ну и чего ты тогда ноешь?
МАШАРИН. Понимаешь, нет уже сил на эти рожи смотреть.
ШУХМАН. Ах, какие мы тонкие. Можно подумать, что ты когда-нибудь здесь другие видел.
МАШАРИН. В том-то и дело, что видел. Вполне, кстати человеческие.  Недолго, правда, мы ими любовались, несколько лет всего. А потом они  просто в массовом порядке стали куда-то исчезать.

Встает из-за стола, начинает ходить по комнате, говоря все горячее.

Одни совсем пропали, а другие буквально на глазах превратились в те самые рожи. И что интересно, практически без особых внешних изменений. Причем, знаешь, Лева, я обратил внимание, что некоторые даже как-то похорошели.
ШУХМАН. И что ты предлагаешь?
МАШАРИН. Да ничего я не предлагаю. Доскрипим, я думаю, благо уж недолго осталось. Внезапно останавливается перед компьютером. Слушай, ты его случайно не включал?
ШУХМАН. Ты что, обалдел? Близко не подходил.
МАШАРИН. Ничего не понимаю. Так не бывает.
ШУХМАН. Да почем я знаю, я в этих железяках вообще ни черта не смыслю.

Компьютер загружается и спустя несколько секунд во весь экран вспыхивает надпись: «ЧЕРЕЗ ПОЛГОДА»

МАШАРИН. Лева, ты видишь?
ШУХМАН. Вижу, Тоша,
МАШАРИН. И что ты скажешь?
ШУХМАН. Что здесь можно сказать… Наверно, пошутил кто-нибудь.
МАШАРИН. Кто?!
ШУХМАН. Ну не знаю, кто-нибудь…
МАШАРИН. Это невозможно. Здесь не было никого, кроме нас с тобой. Компьютеры не включаются сами. Я боюсь, Лева. Лева, ты слышишь, я боюсь. Ты же помнишь ту почтальоншу.
ШУХМАН. Помню, естественно.
МАШАРИН. Ну вот.
ШУХМАН. Что вот.
МАШАРИН. А то вот, что приходила она ровно полгода назад 12 июля.
ШУХМАН. Погоди, а у тебя ничего не связано с этим числом?  Ну, может, быть  когда-то в этот день случилось что-то очень важное для тебя. Что ты, допустим, сделал, а лучше было бы этого не делать. Или наоборот.
МАШАРИН. Стой Левка! Как же, идиот, я сразу не вспомнил. Конечно, 12 июля 90-го года. Господи, да я ж тогда зашился первый раз, А ты, гад, не стал. А мы, между прочим, вместе идти собирались. И в последний момент ты позорно соскочил.
ШУХМАН. Но при этом, память, в отличие от тебя, Тошенька, не пропил. Поскольку, опять же, в отличие от тебя, этот тонкий процесс контролирую. Ты, кстати, сколько раз с тех пор зашивался?
МАШАРИН. Три раза или четыре, точно не скажу.
ШУХМАН. Зато я скажу - пять.  И первый раз это было 10 августа. И не 90-го, а 94-го.
МАШАРИН. Черт, правда, не сходится. Что ж делать-то?
ШУХМАН. Думать, Тоша, думать. Погоди, у нас же с тобой премьера «Волшебного фонаря» в июле 98-го была. И точно 12-го, мне билет попался недавно, когда бумажки перебирал старые.  Хотя, с другой стороны, тоже мне событие для таинственных сил.
МАШАРИН. Ты не знаешь одной вещи. Вполне, кстати, судьбоносной. Ленка в тот день должна была аборт делать.
ШУХМАН. А ты-то здесь причем. Прости, я не в этом смысле. Телеграмма же не ей была адресована.
МАШАРИН. Притом, что она его не сделала, в результате чего появилась Ксюшка, смекаешь?
ШУХМАН. Смекать-то смекаю, но, извини, мелковато как-то. На Шекспира, согласись, не тянет.
МАШАРИН. Ну, извини, чем богаты. На Шекспиров и мы с тобой, Левочка, не тянем.

 

Картина третья

Парикмахерский салон. Лена сидит в кресле, Юля делает ей укладку.

ЛЕНА. Я тебе просто описать не могу, как он за это время изменился. То по целым дням вообще со мной не разговаривает, то вдруг бросаться начинает по любому поводу. Вдруг завел идиотскую привычку стоять рядом, когда я говорю по телефону. Да мало ли кто мне, в конце концов, звонит.  «Чего это, - говорит, - ты перед ним хвостом вертишь?» «Да потому и верчу, что это заказчик. Понимаешь, Тошенька, за-каз-чик. Он мне деньги платит. И за свои  деньги, вообрази, вправе рассчитывать на определенную любезность с моей стороны. (грудным голосом) И даже с легким налетом интимности. Так он  меня, представляешь, шлюхой назвал.
ЮЛЯ. Да послала бы ты его подальше, старого козла. Неужели ты себе, с твоими-то данными, нормального мужика не найдешь.
ЛЕНА. Ты не представляешь себе, Юлька, как мне с ним всегда весело было.
У него же потрясающее чувство юмора. Нам тут, не помню уже кто, подарил на как-то на Новый год говорящую жопу.
ЮЛЯ. И о чем же вы с ней, интересно, беседуете?
ЛЕНА. Ну, беседуете, это, пожалуй, сильно сказано. Но если на нее слегка нажать, она довольно громко говорит: «I love you», причем таким мелодичным  женским голосом.
ЮЛЯ. Хоть бы одна жопа когда-нибудь сказала мне это мужским.
ЛЕНА. Погоди, я же не об этом. И вот как-то уже выхожу я из дома, и тут, будто какая муха меня укусила. Слушай, говорю, Машарин, если ты меня, действительно, любишь, то когда я выйду из подъезда, высунься в окно и объяви об этом на весь двор. Да ты что, говорит, обалдела? Ну, сама подумай, седой мужик… Как знаешь, говорю, но тогда я тебя на месяц снимаю с довольствия. Если что, пожалуйста, «секс по телефону». Ручкой помахала и вышла.
ЮЛЯ. Класс! Ну и что наш?
ЛЕНА. Что, что… Только спустилась во двор, распахивается наше окно на втором этаже, оттуда слышится: «Ле-на!», я естественно,  оборачиваюсь, и тут появляется эта самая  и признается мне на чистом английском языке. У меня аж в боку закололо. Ну что ты будешь с ним делать! И сколько раз мы так дурачились. С кем бы я еще так смогла! А потом я же помню, как он меня еще совсем соплюшку знакомил со своими друзьями знаменитыми, книжки давал читать, за которые по тем временам очень даже прилично можно было огрести. А на горные лыжи кто меня поставил? А как на плоту мы сплавлялись по Мане, Левка еще с нами тогда был.
ЮЛЯ. Это с которым ты меня познакомить хотела?
ЛЕНА. Ну, да. Он и сейчас вполне ничего, а тогда вообще Бельмондо был. Я даже, честно тебе скажу, в какой-то момент думала с ним слегка тюр-лю-лю, но поняла, что ничего хорошего из этого не выйдет.
ЮЛЯ. Почему? Ты ж сама говоришь, что он такой клевый был мен.
ЛЕНА. Ну, во-первых, все-таки не клевее Тошки, а во-вторых, как же можно, с другом? Не-ет. Ты что?  Я в этом смысле всегда юным пионером себя ощущала.
ЮЛЯ. А он?
ЛЕНА. Тошка-то? Такого кобла поискать!
ЮЛЯ. И часто тебе приходилось его застукивать?
ЛЕНА. Веришь? Ни разу!
ЮЛЯ. Докладывал, наверно, кто-нибудь?
ЛЕНА. Никто. Да я бы и слушать не стала.
ЮЛЯ. Тогда откуда такая уверенность?
ЛЕНА. По глазам его наглым чувствую. По морде нахальной. По улыбке блудливой. Вернее, раньше чувствовала. Сейчас, к сожалению, перестала.
ЮЛЯ. Интуиция притупилась?
ЛЕНА. Если бы. Хуже. Предмет, так сказать, исчерпался. И глаз потух, и с морды он спал, а когда улыбается, мне, Юль, плакать хочется, до того жалко у него это выходит.
ЮЛЯ. Слушай, а может у него климакс? Нет, не смейся. У них же тоже с возрастом что-то такое происходит. С этим делом-то у него как?
ЛЕНА.  Скажем так, в пределах нормы. Но не по-стахановски, конечно, как еще недавно. Ладно, сменили тему.
ЮЛЯ. Окей. Что у Ксюхи слышно?
ЛЕНА. Поступает в этом году.
ЮЛЯ. На архитектурный?
ЛЕНА. Если бы. В театральный, дурища,  хочет. На актерский.
ЮЛЯ. То есть? Ни фига себе. Ее же ее два года по рисунку натаскивали.
ЛЕНА. Да ладно б просто натаскивали, у нее же явная склонность к этому. Плюс там чуть не полприемной комиссии с моего потока. Ну, хорошо, архитектура это как бы считается больше для мужиков занятие. Хотя тоже, как посмотреть. Но ведь полно же других мест –  Строгановка та же, 905-го, Полиграф, наконец. Да мало ли куда можно с такой подготовкой.
ЮЛЯ. А актерские способности у нее есть?
ЛЕНА. Ну как сказать… Училку свою изобразить может, так что обхохочешься. Или Ренату Литвинову, допустим. Но чтоб способности какие-то выраженные были, не скажу.  И, кроме того, больно уж профессия паскудная. Ты же там себе совершенно не принадлежишь. Постоянная зависимость. Ну и нравы
соответствующие. Поди, откажи режиссеру.
ЮЛЯ. Да уж. Я иной раз жалею, что в артистки не пошла. Глядишь бы, гормональный фон стабилизировался наконец. Как там насчет Левки вашего кстати?
ЛЕНА. Дай срок, обеспечим тебе Левку. Я тут с работой разгребусь и можно будет у нас собраться.
ЮЛЯ. Ты же знаешь, как я Саддама боюсь.
ЛЕНА. Нашла кого! Саддамчик, божья душа, мухи не обидит. В крайнем случае, мы его в другой комнате запрем. Он, правда, скучать там будет, но мы ему «Animal planet» поставим, он обожает, и кролика резинового дадим, я ему специально купила. Ладно, спасибо, побежала. У меня в три встреча с заказчиком.

Звонит Ленин мобильник.

ЛЕНА. Да, привет. У Юльки, но мы уже закончили, сейчас дальше двигаю.      Вечером увидимся. Эсэмэску? От кого? Что значит, не знаешь? Но номер-то хотя бы указан? Скрыт? А что написано? О, Господи, Тошка. Хорошо, сейчас буду. Умоляю, только не сорвись.

 

Картина четвертая.
                                    
Квартира Машариных. Появляется Лена.

ЛЕНА. Показывай быстро. Ну что я тебе, Машарин, скажу, как эзотерик эзотерику. Рок шагает в ногу с прогрессом. Но при этом как-то мельчает. Так и до мышей недолго. Нет, чтобы в полночь ворон влетел или письмена какие-нибудь огненные на обоях возникли. А то «Через месяц». Спасибо хоть без «чмоки-чмоки».
МАШАРИН. Ну и как прикажешь все это трактовать?
ЛЕНА. Как идиотский розыгрыш. Кстати, знаешь, есть такая передача. Там звезду какую-нибудь помещают в экстремальные обстоятельства и снимают ее реакцию скрытыми камерами. Я одну с Ксенией Собчак видела. Конь-девка, я тебе скажу.
МАШАРИН.  Какая на хрен звезда? Где я и где Ксения Собчак?
ЛЕНА. Ну, хорошо, пусть не передача. Возможно, кто-то хочет вывести тебя из равновесия, довести до нервного срыва, толкнуть на отчаянный поступок, чтобы…
МАШАРИН. Чтобы что?
ЛЕНА. Господи, откуда я знаю. Ну, хочешь, к экстрасенсу сходим?
МАШАРИН. Обалдела? Они же все шарлатаны.
ЛЕНА. Чтоб ты знал, не все. Этот мужик, ну нефтяник, которому я сейчас интерьер делаю, так он,  когда у него с бизнесом непонятки начались, именно к такому обращался. И тот, вообрази,  вычислил человечка, который ему весь этот геморрой устроил.
МАШАРИН. И как же он с тем человечком разобрался?
ЛЕНА. Понятия не имею. Он меня в детали не посвящал.
В любом случае тебе сейчас надо держаться. Одна рюмка –  и опять пойдешь вразнос.

 

Картина пятая.

Квартира Шухмана

ШУХМАН. Да, Тоша, решил подавать. Ты уж прости. Раньше, конечно, нужно было все это делать, когда помоложе был. Умные люди при Горбаче уже намылились. А с другой стороны, чем я уж так глупее их был?  Пока они там подъезды скоблили, да пиццу развозили, а жены ихние стариков подмывали, мы тут на полную катушку оттягивались. Ты вспомни, что делалось! Ренессанс да и только. Чтоб не сказать кватроченто. Солжа издали, Любимов вернулся, «Маленькая Вера», Сокуров, Курехин лилипутами дирижирует, в театрах дрючатся вживую, депутаты друг друга за волосы таскают. Да разве ж можно из такой жизни взять вот так и выпасть разом. А уж после 91-го и подавно. Это же наша страна была. Кто мог знать, что все так повернется. А с другой стороны, квартиру я здесь оставляю, уже клиента нашел под сдачу. В случае чего, можно и вернуться.
МАШАРИН. Ну что, прав ты, наверное. А нам вот некуда. Да, честно говоря, и смысла особого не вижу. Вчера очередное miento mori получил. На этот раз на мобильник.
ШУХМАН. А теперь через сколько?
МАШАРИН. Через месяц.
ШУХМАН. А почему ты, собственно это так трагически воспринимаешь. Какие основания для этого? Там же говорится только КОГДА, в вовсе не ЧТО.
А вдруг ты наследство получишь? Или на твой номер телефона в какой-нибудь дурацкой лотерее шальной лимон выпадет.
МАШАРИН. Боюсь, Лева, что нет. Понимаешь, сегодня Саддам пропал. Чует, наверное, животина. Весь дом перевернули, нет его. А двери мы открытыми не держим. Видать, через канализацию ушел. Как из унитаза когда-то вылез, так и обратно через него же. Ну что ж делать. Будем надеяться, что к хорошим людям попадет.
ШУХМАН. Да уж, свезет кому-то.
МАШАРИН. Зря иронизируешь. Чувствуется, что у тебя никогда животных не было. Кроме этих, разве что. А он знаешь, какой умный был. С полуслова все понимал. И ласковый. Сидим мы, с Ленкой, допустим на диване, а он в ногах  клубочком так свернется. Только что не мурлычет. Да ладно, чего там говорить.
ШУХМАН. Объявление давали?
МАШАРИН. Послезавтра выйдет. Но, чувствую, не найдется.
ШУХМАН. Ну ладно, с Саддамом ясно.  А что ты с этим вестником судьбы намерен делать?
МАШАРИН. Откуда я знаю? Не к ментам же с этим идти.  И что я им предъявлю. Там же зацепиться буквально не за что.
ШУХМАН. Ну, это как цепляться. Телеграмма у тебя сохранилась?
МАШАРИН. Валяется где-то в бумагах.
ШУХМАН. Что значит, валяется. Немедленно найди и положи в отдельный файл.
МАШАРИН. Там же подписи нет.
ШУХМАН. Не твое дело. Твое дело заявление написать. А их с этим заявлением дальше разбираться. Насчет компьютера, можешь на меня сослаться, я  подтвержу. Эсэмэску ты, надеюсь, не успел стереть? Покажи-ка ее, кстати.
МАШАРИН. Сейчас, один момент.

Достает телефон, прокручивает сообщения.

Черт, мистика какая-то  Лева, ты не поверишь, ее нет. Я ничего не трогал, мамой клянусь. Ленке только показал и все. Но ведь она-то сможет подтвердить, она же своими глазами видела. 
ШУХМАН. Многовато что-то получается подтверждальщиков. Есть шанс, что      они тебя с этим заявлением в Минздрав перенаправят. Тебе, кстати, не мешало бы полежать в чем-нибудь таком…санаторного типа. А мы бы с Ленкой навещали тебя по очереди. Я тут пока то-се по любому пару месяцев еще пробуду, а как бы  и не больше. Так, что это кино успею досмотреть до конца.
МАШАРИН. Это тебе, дураку, кино, ты хоть понимаешь в каком я сейчас состоянии? Про Ленку уже не говорю.
ШУХМАН. Ну а я про что? Ладно, не булькай. Все я понимаю. Есть некий вариант. Но он, извини, с одной организацией связан. Я знаю, что ты ее не сильно любишь.
МАШАРИН. Можно подумать, ты любишь. А что за вариант?
ШУХМАН. Мы тут недавно курсом собирались. Тридцать лет окончания. Ну и был там один такой Фролов. Будешь смеяться, но Феликс. Поскольку он сейчас в этой самой организации трудится. По технической, сказал, части, и, насколько я понял, не провода там паяет. Судя по тачке, которая за ним приехала. Он мне на прощанье визитку свою оставил. Центральный, короче, институт чего-то там. Звони, говорит, если что. Так-то он вроде мужик ничего.
МАШАРИН. А я здесь с какого боку?
ШУХМАН. С такого, что есть в мобильной связи такое понятие, как «биллинг». Слышал когда-нибудь?
Мишарин. Нет, а что это такое?
ШУХМАН. Это такая хрень, Тоша, которая позволяет определить из какого места,  и с какого номера был произведен звонок на твой телефон. Если, разумеется, известно в какое время и где ты при этом находился. А нам известно. Ну что, беспокоить мне железного нашего Феликса?
Мишарин. А куда, Лева, деваться, беспокой. Отмолюсь уж как-нибудь.

 

Картина шестая. 

Квартира Машариных, вечер. За накрытым столом хозяева и Шухман с Юлей.

ЮЛЯ. Значит, покидаете нас Лев Аркадьевич, понятно… Чемодан, стало быть, вокзал. А если завтра Америка на нас нападет, кто меня широкой грудью прикроет? Хотя моя, может, еще и пошире, а? Как вам кажется?
Слегка наваливается на Шухмана и приобнимает его за плечи.
ШУХМАН. Не говорите, Юленька, небо и земля. Практически Родина-мать. В минуты острой ностальгии первое, о чем я буду вспоминать, так  именно об этом фрагменте вашего прекрасного организма.
ЮЛЯ. И только? Недооцениваете вы, Лев Аркадьевич, Юльку-парикмахершу. А у меня соображалка может еще получше тамошних будет. У вас, кстати,  как с ай кью? Что дамы говорят?
ШУХМАН. Можно без отчества. Да вроде пока не жалуются.
ЮЛЯ. Да я в хорошем смысле.
ШУХМАН. Во всех, Юленька, во всех.
ЛЕНА. Обращаясь к Юле. Слушай, похвастаться хотела. Купила тут балахоночик классный себе на распродаже. Там еще есть. Хочешь посмотреть? Пошли, покажу.

Выходят из-за стола.

 

Картина седьмая 

Лена с Юлей в спальне.

ЛЕНА. Понимаешь, я Тошке не хочу лишнюю дырку в голове сверлить, ему сейчас вполне своей хватает, но у меня внутри что-то сильно не в порядке. Началось это еще в прошлом году, летом. Я сперва внимания не обращала, думала, мало ли что. Может, просто гастрит… Потом как-то вроде прошло. А последний месяц – ну это вообще что-то…В общем, была я вчера у онколога.
ЮЛЯ. Господи, Ленка, не пугай. Что он тебе сказал?
Сказал, что нужно сделать гастроскопию и УЗИ. Причем срочно.
ЮЛЯ. Когда пойдешь?
ЛЕНА. На следующей неделе, во вторник.
ЮЛЯ. А пораньше?
ЛЕНА. Никак. Там у них все забито.
ЮЛЯ. Но можно где-то еще сделать. Сейчас за деньги  это вообще не проблема.
ЛЕНА. Он сказал, что лучше всего у них, что своим он доверяет. Он их там всех по двадцать лет знает. Короче, Юлька, во вторник держи за меня кулаки.

 

Картина восьмая

Машарин и Шухман вдвоем за столом.

МАШАРИН. Как тебе, Юлька наша?
ШУХМАН. Нормальный вариант, рабочий.
МАШАРИН. Не то слово. Ну что, звонил ты Феликсу этому?
ШУХМАН. Больше скажу, встречался.
МАШАРИН. И?
ШУХМАН. В принципе, вопрос решаемый. Чисто технически. Но он, сука, денег просит. С тебя бы, говорит, Аркадьич, никогда в жизни. Когда, говорит, мой друг в говне, а ля гер, ком а ля герре. Но ты пойми, это ж твой друг, а не мой. А это принципиально другая ситуация. Тут халява не катит.
МАШАРИН. И сколько же он хочет?
ШУХМАН. Просил три штуки зелени, сошлись на двух. Меньше ни в какую. За ними ведь тоже секут. Свои же.
МАШАРИН. Кто бы сомневался.
ШУХМАН. Если у тебя проблемы, могу одолжить.
МАШАРИН. Спасибо, Лева. Такую сумму я пока еще потяну.
ШУХМАН. Я, честно говоря, это предполагал. Поэтому деньги отдал ему сразу. А он мне бумажку с фамилией адресом и телефоном твоего инкогнито. Хотя какого теперь инкогнито. Маски, как говорится, сорваны. На вот, держи.

Протягивает  листок.

МАШАРИН (читает). Силин Николай Андреевич. Вторая Магистральная, дом 5. квартира 154. Это ведь Хорошевка вроде.
ШУХМАН. Где-то там, кажется.
МАШАРИН. А ты бы со мной не смог вместе пойти? Как-то мне стремно одному. Или, может, позвонить на всякий случай.
ШУХМАН. Не вздумай. Только в дверь. Конечно, пойду. Думаешь, мне не интересно на этого урода посмотреть. Писатель я или кто?

Входят Юля с Леной.

О, а вот и девочки!
Ну что, красавицы, за любовь!

 

Картина девятая

Машарин и Шухман перед дверью в квартиру Силина. На звонок открывает женщина.

ЖЕНЩИНА. Ну что же вы… Все уже собрались. Давайте проходите. Разуваться не обязательно. Простите, мы не знакомы. Вы ведь с работы, наверно?
МАШАРИН. Да мы, собственно… Простите, это же квартира  Силиных? Нам бы Николая Андреича на минутку.
ЖЕНЩИНА. То есть как? Вы что не знаете разве. Коля умер. Сегодня как раз девять дней.
МАШАРИН. Как умер? Да я от него эсэмэску получил три дня назад.
ЖЕНЩИНА. Вы что, шутите? Я же говорю вам, умер Коля. Скоропостижно. Тромб оторвался. Пока скорая добралась все уже.
ШУХМАН. А с его номера послать никто не мог?
ЖЕНЩИНА. Слушайте, мужчина, что вы говорите такое.  Мы вдвоем жили. Какая эсэмэска… Я не понимаю ничего.

Машарин дергает его за рукав.

Все, пошли. Простите, ради Бога. Мы не вовремя…Примите наши соболезнования.
ЖЕНЩИНА. Так вы не зайдете помянуть?
ШУХМАН. Нет, нет, в следующий раз как-нибудь.
МАШАРИН. Ты что, идиот? Какой следующий? Вы его простите. До свидания.

Дверь закрывается.

ШУХМАН. Да…облом полный. Что делать будем?
МАШАРИН. Известно, что. Ждать следующих сообщений. Хотя, чувствую, их  будет немного.

 

Картина десятая

Лена с Юлей сидят за столиком в кафе.

ЛЕНА. Ну, в общем, такие дела…
ЮЛЯ. Кошмар! И как он до сих пор умом не двинулся.
ЛЕНА. Ничего себе не двинулся. Ты бы видела его. То молчит целыми днями, то вдруг орать начинает, как сумасшедший.
ЮЛЯ. Железный у тебя, Ленка, мужик. Левка, конечно, пожиже будет. Лена, Как у вас, кстати, с ним?
ЮЛЯ. Если ты насчет этого, то нормально. С поправкой, естественно, на возраст.
ЛЕНА. Твой или его?
ЮЛЯ. Общий. У нас с ним, вообще много общего. Жаль, что поздно познакомились. Ладно, извини, я понимаю, тебе сейчас не до того. Скажи, а у тебя хоть какие-то есть предположения? Ну, кому все это могло понадобиться. Должен же кто-то быть в этом заинтересован. У него баба есть, как ты думаешь?
ЛЕНА. Думаю, не одна. И что, собственно, из этого следует?
ЮЛЯ. Может ему какая-нибудь сучка просто мстит таким образом.
ЛЕНА.  За что?
ЮЛЯ. Господи, да мало ли.
ЛЕНА. Насколько я себе представляю женский тип, который он предпочитает, это маловероятно.
ЮЛЯ. С чего ты, интересно, так решила? Он что, знакомил тебя с ними?
ЛЕНА. С ума сошла? Нет, разумеется. Но пару раз с кем-то из его некрупного гарема я сталкивалась, правда в совершенно невинных ситуациях.
ЮЛЯ. Погоди, а как ты вычислила-то?
ЛЕНА. Да мне и вычислять ничего не надо. Неужели ж за двадцать лет не поняла, какой женский тип его интересует?
ЮЛЯ. Ну и какой же?
ЛЕНА. Тот, что когда-то именовался «горняшкой».  Ну, простушка, короче. Типа Надежды Румянцевой, помнишь, из фильма «Девчата».
ЮЛЯ. Было, чего-то такое, да. И что?
ЛЕНА. А то, что женщина такого типа не способна на столь тонкую изощренную месть, в духе Агаты Кристи. В крайнем случае, мне бы могла какую-нибудь гадость по телефону сказать. В общем, не знаю даже, что и подумать. Особенно после облома с этим покойником.
ЮЛЯ. А ты уверена, что они, допустим, адресом не ошиблись. Ты, кстати, бумажку эту можешь у него попросить?
ЛЕНА. Зачем?
ЮЛЯ. Ну чтобы самой съездить, поговорить со вдовой этой. Больно уж странная история получается. Как это может быть, чтобы сообщение было послано через три дня после смерти. Это же бред полный.
ЛЕНА. Согласна, бред. Но, во-первых, я совершенно не представляю, что ей скажу, а во-вторых, Тошка никогда не даст мне ее адрес. Он, вообще, терпеть не может, когда я лезу в его дела. Хотя меня при этом опекает постоянно. На правах, как он выражается, старшего.
ЮЛЯ. Смотри, адрес - фигня. К Левке подкачусь и возьму. А съездить туда я и без тебя смогу. Откуда, она может знать, кто там у него жена, кто не жена. И на месте все выясню. Мне же клиентки мои все про себя рассказывают. Ты же знаешь, парикмахеры, массажистки и маникюрши - главные хранительницы женских секретов. Ну что, даешь мне карт-бланш?
ЛЕНА. Даешь карт-бланш! Вперед, моя верная подруга!

 

Картина одиннадцатая

ЮЛЯ перед дверью квартиры Силиных. Нажимает на кнопку звонка. Дверь открывает поддатый мужчина в майке.
ЮЛЯ. Простите,  Силины здесь живут?
Мужчина. Какие еще Силины?
ЮЛЯ. Извините, может, я ошиблась?  Смотрит в бумажку. Это ведь Вторая Магистральная, 5 квартира 154?
Мужчина. Точно. Только сроду никаких Силиных тут не было. Слышь, золотая, а Бобков Серега тебя не устроит? А то заходи. Моя сегодня во вторую трудится.
ЮЛЯ. Пошел ты, козел! Резко поворачивается и сбегает по лестнице.

 

Картина двенадцатая 

Квартира Шухмана. 

ШУХМАН. Ну, вот ты к нему пришел и что?
МАШАРИН. Интересный ты человек, Лева. Ну, вот я к тебе пришел, и что?
ШУХМАН. Сравнил. Мы друг друга тридцать лет знаем.
МАШАРИН. Да пойми, это ж разные вещи. Мы с тобой тридцать лет знакомы, ну хорошо, не просто знакомы, дружим тридцать лет. Но это совершенно не значит, что мы друг друга знаем. Никогда ни один человек не может знать, что там происходит в черепной коробке другого, пусть даже самого близкого. Откуда я, например, мог знать, что в какой-то момент ты решишь отсюда дернуть? Тем более, что ты и сам этого не знал. Ведь не знал же, скажи честно?
ШУХМАН. Если честно, не знал, хотя мысли, конечно, были.
МАШАРИН. Мысли, это все фигня. Мысль человеку вообще любая может в голову придти. Вот я смотрю на какого-нибудь урода в ящике и думаю, был бы под рукой автомат, убил бы не думая. Не очень грамотно сказал, но ты понял.
ШУХМАН. Предположим. А дальше.
МАШАРИН. А дальше, понимаешь, что где-то этот автомат доставать надо, а потом патроны к нему, а потом этого урода у подъезда часами ждать, а у него еще там камеры слежения, да черт с ним, думаешь, пусть живет. Тем более, что в следующий момент тебе уже показывают другого, вернее такого же, но еще противнее. Переключаешь программу, а там чувиха офигенная. Так бы, думаешь, и трахнул сейчас. А потом в зеркало посмотришь, нет, прямо сейчас не получится. Надо бы килограммов пятнадцать сбросить, а для этого месяц на дорожке побегать, а потом еще сливы эти под глазами убрать и что, она тебя все это время ждать будет в своем телевизоре? Тем более, что один из этих уродов ее муж, а другой, наверняка, любовник.
ШУХМАН. Ну, хватит уже. Мы же про экстрасенса твоего начали. Ты можешь по-человечески рассказать, как это все происходило. Ну что он там делал? Пронизывал тебя взглядом? В транс  погружал? Как он вообще выглядел этот Калиостро?
МАШАРИН. Как мы с тобой. Внешность абсолютно заурядная. Ну, если только взгляд такой специальный, сфокусированный. Практически ни о чем не спрашивал. Взял за руку и держал какое-то время. Потом ладонь положил на голову.
ШУХМАН. И что ты при этом испытывал?
МАШАРИН. Абсолютно ничего.
ШУХМАН. Но он тебе в итоге сказал что-то.
МАШАРИН. Сказал. Это, говорит, действительно очень серьезный случай, но, к сожалению, не мой. На то, что с вами происходит, я никак повлиять не могу.
И что же мне делать, спрашиваю. Довериться течению, которое в любом случае, прибьет вас к какому-нибудь берегу. Либо, говорю, вообще с концами прибьет.
Не исключен, отвечает, и такой вариант. На том и простились.
ШУХМАН. Деньги взял?
МАШАРИН. Наотрез.
ШУХМАН. Значит не шарлатан.
МАШАРИН. Слава богу, оказалось, нет. Я их на дух не переношу.
ШУХМАН. Надо же, а меня хлебом не корми.
МАШАРИН. Но ты не знаешь самого главного. Буквально сегодня же мне Ленка рассказала про свою историю, которую, оказывается, скрывала чуть ли не год.

По разным сторонам сцены появляются Лена и Юля. Идет телефонный разговор.

ЛЕНА. Да, да, да, он сказал, что  все в порядке. Что я в рубашке родилась. Что такой случай бывает один на сто. Скажи честно, ты ведь держала?
ЮЛЯ. Держала, Ленка, ты не представляешь, как.  У меня пальцы до сих пор не разгибаются.
МАШАРИН. Короче, такая история…
ШУХМАН. Ну, что, злые чары, я так понимаю, развеялись.
МАШАРИН. Ой, Левка, постучи. Даже самому не верится. Но, похоже, вроде да. Тем более, что еще одно знамение было нам сегодня явлено. Саддам вернулся.
ШУХМАН. Да ладно.
МАШАРИН. Клянусь. Ночью сам в дверь позвонил. Не понимаю, как он до звонка дотянулся. Может хвостом?
ШУХМАН. Скорее всего,  больше, ему, пожалуй, и нечем.
МАШАРИН. Представляешь, только легли – звонок. Я к двери подхожу: кто там? Тишина. Я еще раз. Опять молчание. Ну, думаю, ошибся кто-нибудь дверью.  И тут раздается этот его свист. И шипенье такое жалобное, жалобное. Ленка в одной ночнушке выскакивает, дверь открывает и ну его обнимать. Чуть не задушила.
ШУХМАН. Надо же какой у вас день сегодня счастливый. Ты, как хочешь, а я считаю, за это стоит выпить. Может, составишь компанию?
МАШАРИН. Боюсь, Левка. Хотя не представляешь, как охота. Каждая клетка буквально просит.
ШУХМАН. Ладно. Из солидарности с тобой не буду. Чтобы не травмировать твою хрупкую психику. Но ты тогда не задерживайся, поскольку у меня аналогичный случай. 
МАШАРИН. Все, иду. Включи только телик на минуту, я хотел спортивные новости посмотреть. Может, не кончились еще.

Шухман включает телевизор.

МАШАРИН. Черт, пропустил. Ну, давай хоть погоду.

Диктор на экране. 

…Девятнадцать, двадцать. По области до двадцати двух.  На этом наш выпуск завершен. ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ.

 

Картина тринадцатая

Парикмахерский салон. Лена сидит в кресле, в другом - Юля.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС из-за сцены. Меня на три записывали. Я могу пройти?
ЮЛЯ. Простите, пожалуйста, у меня клиентка досыхает. Буквально десять минут и я вас посажу.
ЛЕНА. Так ты точно ни с кем об этом не говорила? Я же тебя просила не трепать языком.
ЮЛЯ. С чего ты взяла, что я трепала?
ЛЕНА. Хорошо, тогда откуда это? Достает газету, читает.
В последнее время жизнь популярного эстрадного драматурга и сценариста Анатолия Машарина, известного читателю по множеству произведений, среди которых…так это понятно, пропускаем… коренным образом переменилась.
В июле прошлого года Анатолий Максимович получил странную телеграмму от неизвестного адресата. В ней было всего два слова «через год». В январе нынешнего
на экране его компьютера вдруг сама собой возникла надпись «через полгода». Самое удивительное, что компьютер в этот момент был выключен. С тех пор подобные сообщения стали доставляться с завидной, если это слово здесь уместно, регулярностью и самыми неожиданными способами. Причем время, оставшееся до условного часа Х, каждый раз неуклонно сокращалось. Кто включил этот загадочный отсчет, неизвестно. Наши неоднократные попытки связаться с господином Машариным оказались безуспешными. Мы попросили прокомментировать этот удивительный феномен действительного члена Российской академии парапсихологии Сергея Борисовича Варенцова. Вот, что он нам рассказал: «Как всем известно, помимо реального мира, где мы с вами обитаем, существует еще один, параллельный. Как правило, два этих мира впрямую между собой не сообщаются, однако существуют некие трансцендентальные туннели по которым между ними происходит обмен информацией».  
Господи, что за бред!
ЮЛЯ. Ну почему сразу бред? Видно, что серьезный человек писал, академик, тем
более.
ЛЕНА. Чего академик? Парапсихологии? Не смеши. Ну, ясно же, что там одни шарлатаны сидят, засирают людям мозги и еще бабки с них же за это качают.
ЮЛЯ. Но ты же сама к такому Тошку посылала. И, кстати, денег с него тот не взял.
ЛЕНА. Ну, естественно, из всего бывают исключения.
ЮЛЯ. А я про что? Ладно, давай дальше. Там про туннели что-то было.
Лена, Сейчас найду, ага, вот. Продолжает. …Происходит обмен информацией. Причем время в реальном мире протекает с некоторым отставанием от параллельного. Этим и объясняются известные из истории предзнаменования,
которые находили потом подтверждения. Кстати, далеко не всегда понятно, относится ли это предзнаменование к  широкому кругу лиц или тому, кто его непосредственно получил. Так что не советовал бы вашим читателям немедленно запасаться продуктами, а вот подписаться на журнал «Третий глаз», редактором которого я имею честь быть, настоятельно рекомендую». Подпись Аглая Дудко.
Ты же сама говорила, что какую-то журналюшку стрижешь из «Вечерней столицы».
Вот и достриглась. Подруга, называется.
ЮЛЯ. Лена, ну прости ты меня дуру, ради бога. Мне же в голову не могло прийти.
Ну, болтали мы, пока я ей укладку делала. Но это же, согласись, обычное дело. А то, можно, подумать, с тобой мы языки не чешем, когда ты у меня в кресле сидишь. А что, это как-то на его делах сказалось?
ЛЕНА. Не то слово. Тошка в банке ссуду хотел брать на вторую машину, так ему отказали. Потом на студии договор не подписали на сериал, а там уже на мази было все. И чуть ли не каждый день такие обломы. И звонят все кому не лень. Ладно бы только знакомые. Но тут с товарно-сырьевой биржи позвонили, про какие-то фьючерсы спрашивали. Потом из комитета по международным делам. Дурдом полный! Он весь почернел, страшно смотреть. Я боюсь, сорвется он, тогда вообще пиши пропало. Короче, подставила ты нас по полной. Свинья ты после этого последняя. Все, пока.

 

Картина четырнадцатая

Квартира Машариных.

ЛЕНА (по телефону). Зайти вечером хотели? Да можно, конечно. Мы тут с ней слегка полаялись, правда. Еще бы, я и сама, знаешь, как переживаю. Только сразу хочу предупредить. Ну конечно, он самый. Третий день уже. Да как обычно.  Пришла с работы, а он уже полбутылки армянского убрал. И такой веселый. Шутит, как заведенный, сам же шуткам своим идиотским смеется. Поехали, говорит, по бабам. И Юльку с собой прихватим. Может, еще Дину Марковну, спрашиваю. А что, говорит, идея. Хотя нет, она меня последнее время как-то сторонится. А как, интересно, не сторониться, ты же помнишь, что он ей тогда про вас наплел. Она же и от тебя с тех пор шарахается. Надо же было так бедную женщину напугать. А меня тебе мало, спрашиваю. Тебя мне много, говорит, но с тобой никак нельзя. Жена – это святое. Ну не урод? В общем, полбутылки эти мы с ним допили. Приняла я, как говорится, огонь на себя. Да, Лева, мы русские жены такие. Что ты говоришь? Да нет, наверное, не стоит. Я понимаю, что хороший, но мне кажется, что он сам в берега войдет где-то дня за три. Здоровье-то уже не то. К тому же все, что дома было, он выпил подчистую, а свои деньги у него кончились. Нет, не сможет, я кредитку его спрятала и свои наличные заодно. Ну а ты думал. Ладно, жду.

Из спальни, пошатываясь, выходит Машарин.

МАШАРИН. Ты с кем говорила? Опять с хахалем своим?
ЛЕНА. Дурак ты, Машарин. Левка звонил, спрашивал, как ты. Они к нам вечером с Юлькой заскочить собираются.
МАШАРИН. Не хочу этого предателя видеть. И подстилку его тоже. Дай денег.
ЛЕНА. Не дам.
МАШАРИН. Дай, сука, кому сказал.

Замахивается на Лену.

ЛЕНА. Только попробуй.
МАШАРИН. Ну, Кать, ну пожалуйста. Хоть три сотни до понедельника. В понедельник как штык, ты ж меня знаешь.
ЛЕНА. Совсем ополоумел? Ты хоть понимаешь, с кем говоришь? Что еще за Катя такая?
МАШАРИН. Не понял. Это ты что ли, Ленка? Извини, не узнал.
ЛЕНА. Я спрашиваю, что за Катя?
МАШАРИН. Ну, ты же знаешь, Катька, толстая такая. Мы с ней учились в третьем классе. Она еще потом под трамвай попала.
ЛЕНА. Под какой трамвай?
МАШАРИН. Под 14-й, кажется. Не помню. Это когда было-то. Вспомнил, под 39-й. Точно под него.
ЛЕНА. Господи, за что мне это? Да приди же, наконец, в себя. Посмотри хоть в зеркало. Ты, когда брился последний раз? А мылся? От тебя же несет, как от бомжа.
МАШАРИН. Ничего, потерпи, недолго осталось. И побреют меня скоро, и помоют.

Звонит телефон. Лена берет  трубку. 

ЛЕНА. Кто? Да, да, я поняла. Извините, но он сейчас не может  подойти.
МАШАРИН. Дай сюда. Выхватывает  трубку. Когда? пятнадцатого? Не будет меня пятнадцатого. И вообще никакого пятнадцатого не будет. Никогда. Да очень просто не будет и все. Так что идите в жопу вместе с вашим круглым столом. Или лучше засуньте его себе туда. И скажите спасибо, что он не квадратный. Провалитесь вы все, уроды!

Швыряет трубку.

 

Картина пятнадцатая

Квартира Шухмана.

ЮЛЯ. Ну, что там на дипломатическом фронте?
ШУХМАН. Да нормально все, сказала, сама жалеет. В общем, договорились на вечер.
Правда, есть одно неприятное обстоятельство – развязал наш Тошенька. Три года держался – и на тебе.
ЮЛЯ. Да ты что? Вот беда-то…бедная Ленка, я себе представляю. Что ж делать? Слушай, Лева, я боюсь. Ты же знаешь, какой он бывает. Может, не пойдем, а? Как думаешь?
ШУХМАН. Да нет, неудобно. Не по-товарищески как-то. Получается, что мы узнали и сразу задний ход. Может, ей какая-то помощь нужна, я не знаю, моральная хотя бы. И потом, если мы сейчас продинамим, вы вообще в обозримом будущем не помиритесь.
ЮЛЯ. Да ты прав, конечно. Прости, это я от неожиданности. Не обращай внимания.
Конечно, пойдем, там, правда, вечером грозу обещали.
ШУХМАН. Тем более. Будем считать, что мы громоотвод.

 

Картина шестнадцатая

Квартира Машариных. Лена, Юля  и Шухман пьют за столом чай.

ЛЕНА. Обнимает Юлю. Ладно, забыли.
ШУХМАН. По этому поводу, не грех бы, конечно…
ЛЕНА. Ага, вот только этого сейчас…
ЮЛЯ. Лева, ты совсем что ли?
ШУХМАН. Все, все, молчу.

Из соседней комнаты выходит Машарин.

МАШАРИН. Это что еще за чаепитие в Мытищах?
ЛЕНА. Да вот ребята зашли. Давно не были, навестить решили. Давай, садись. Тебе покрепче?
МАШАРИН.  Издеваешься? Я тебя просил покрепче, что ты мне ответила? Забыла? Я сейчас напомню.
ШУХМАН. Слушай, Тошка, чего ты завелся? Давай уже, тормози потихоньку. Ты ж себя доконаешь так.
МАШАРИН. Ты вообще заглохни. Думаешь, я не знаю ничего. Кто у меня за спиной сплетни распускает?
ШУХМАН. Я? Сплетни? Ты, что обалдел? Какие?
МАШАРИН. Что сдулся Машарин давно. Что ты один за двоих пашешь, а моя фамилия рядом с твоей только для поддержания бренда стоит. А что я постукиваю еще с институтских времен не ты, скажешь, говорил?
ШУХМАН. Господи, что за бред. Кто тебе всю эту парашу нагнал?
МАШАРИН. Люди, господин Шухман, те самые люди, которых вы и ваши соплеменники так презираете. Которых ты, сволочь, обобрал до нитки, а теперь валишь отсюда. А мы, значит, сиди тут в говнище.
Шухман, Ах, ты урод!

Вскакивает, Лена с Юлей повисают на нем.

ЛЕНА. Левочка, милый, не слушай его. Ты же видишь, он в не в себе.
МАШАРИН. Зато он в тебе, шлюха. Он в тебе уже давно, причем регулярно. Думаешь, не вижу? Не знаю, с кем ты в эмираты на Новый год летала?
ЛЕНА. Какие еще эмираты? Я сроду там не была. Мы Новый год с ними вместе на даче у нас встречали, скажи ему, Юлька.
МАШАРИН. Пусть она лучше скажет, как ты ее подложила под этого. Как вы втроем там наверху кувыркались, пока я печь растапливал.
ЮЛЯ. Какую еще печь? У вас же газ там, АГВ.
МАШАРИН. АГВ, говоришь? И поэтому ты ей десять лет дуешь в уши, чтобы она развелась со мной? А ты, значит, на ее место? Как я вас всех ненавижу! Идиоты, жалкие идиоты! Вы что, не понимаете, куда все это летит? Да откройте, же глаза!
Вату из ушей выньте, черт бы вас всех побрал!
Раздаются раскаты грома. Яркая вспышка озаряет сцену. Свет гаснет.

 

Картина семнадцатая

Кухня в квартире Машариных. 

ЛЕНА. Ну, съешь, хоть что-нибудь. Что же ты все чай да чай. Нельзя, Тошенька, так. Тебе сил набираться надо.
МАШАРИН. Извини, не лезет. Слушай, а какое сегодня число. Я тут что-то сбился.
ЛЕНА. Тринадцатое.
МАШАРИН. Погоди, погоди вчера, выходит,  двенадцатое было?
ЛЕНА. Естественно.
МАШАРИН. А что я делал?
ЛЕНА. Спал.
МАШАРИН. Весь день?
ЛЕНА. Ну да.
МАШАРИН. А до этого?
ЛЕНА. Ты что, вообще ничего не помнишь?
МАШАРИН. Нет.
ЛЕНА. Ну, и слава богу. Вот тебе творожок.

Звонок в дверь. На пороге появляется знакомая нам женщина почтальон.

ПОЧТАЛЬОН. Машарин Анатолий Олегович? Примите телеграмму. Вот здесь распишитесь.

Выходит.

ЛЕНА. Что там Тошенька? Господи, у меня оборвалось все.

Машарин читает.  «Вчера…»

ЛЕНА. И больше ничего?
МАШАРИН. Ничего. Только вч-ера. Ленка, вчера! Вчера!!
Выскакивает с телеграммой в зал, бежит вдоль рядов, показывает сидящим, возвращается на сцену, куда выходят все актеры. Подбегает к каждому, целует его.
ВЧЕ-Е-Е-РА-А-А-А!!!

Свет медленно гаснет. Звучит «Yesterday».







_________________________________________

Об авторе: ИГОРЬ ИРТЕНЬЕВ

Родился в Москве. Закончил ЛИКИ и Высшие театральные курсы. Писать начал после тридцати лет. В 1979 году дебютировал в «Литературной России» рассказом «Трансцендент в трамвае». Работал на телевидении, в газете «Московский комсомолец». С 1993 по 2003 год был главным редактором иронического журнала «Магазин Жванецкого». Член Союза журналистов СССР, Союза Писателей СССР (1991), исполкома Русского ПЕН-центра. Был президентом Московского клуба «Поэзия» (с 1986). Автор более двадцати книг.скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
1 795
Опубликовано 15 фев 2018

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ