Размышления по дороге домой после участия в литмероприятии «Полет разборов»От автора: Как известно, журнал «Лиterraтура» старается не публиковать материалы, имеющие непосредственное отношение к творчеству членов его редакции. И, разумеется, текст о мероприятии, организатор которого – редактор отдела критики журнала, а участник – его главный редактор, первоначально был отклонен. Однако после долгих споров было решено, что текст затрагивает важную для современного литпроцесса проблему, а упоминаемые в нем мероприятия являются необходимым материалом для ее обсуждения. Так что факт публикации этого текста – исключение. Иными словами, в данном случае речь идет об исключении, которое подтверждает правило. От себя добавлю, что этот текст относится к числу тех, которые пишутся без какой-либо первоначальной мысли о жанре и месте предполагаемой публикации – настолько для автора важно само желание высказаться на определенную тему с привлечением необходимого фактического материала. И надо сказать, что подобные тексты в свою очередь являются материалом для часто обсуждаемой темы жанра критической статьи и ее месте на страницах тех или иных изданий. Как бы то ни было, я благодарна редакции журнала «Лиterraтура» за публикацию текста, возникшего, вроде бы, спонтанно, но содержащего важные для меня размышления мысли о путях движения современного литпроцесса. А теперь – непосредственно текст.
______________________
Впечатление от участия в качестве литературного критика в третьей (прошедшей 27 ноября) серии дискуссионного проекта «Полёт разборов», обосновавшегося на одной из самых молодых литературных площадок Москвы – «На Делегатской» (в Музее Современной истории России, кураторы – Марина Яуре и Борис Кутенков), не только у меня, но и – судя по отзывам – у сотоварищей по мероприятию сложилось однозначно положительное: проект явно набирает силу. Блиц-дискуссии критиков, следующие за выступлениями поэтов, проходили на хорошем профессиональном уровне и в формате, довольно близком к задуманному кураторами проекта «доброжелательному ток-шоу», зал (практически полностью заполненный) реагировал живо и по делу, времени, как водится, не хватало и расходились неохотно.
Было действительно интересно, и настолько, что возникло желание поговорить, отталкиваясь от происшедшего на данном литмероприятии, на тему, явно выходящую за рамки разговора о представляемом проекте. Начать же мне представляется необходимым с того, что он с очевидностью наследует осуществленному в 2006-2007-х гг. совместными усилиями литературных клубов «Классики XXI века» и «Булгаковский Дом» проекту «Критический минимум», в котором я также приняла посильное участие в качестве критика. Между этими проектами, казалось бы, всего 7 лет, но на эти годы, как известно, пришлась, ни много ни мало, смена эпох, о чем коротко и ясно сказано, например, на сайте «Культурная инициатива» в отчете о литературном сезоне 2013-2014: окончательно ушла в прошлое и «лирически оплакана» всеми к ней причастными «прекрасная эпоха клубов», «пристанища литературы в 90-е-2000-е», и теперь по-новому осознается, что «литературе впору и большие залы, и библиотеки, и музеи, и клубы».
Размышляя на эту тему по дороге домой после сессии «Полета разборов», закончившейся приятным и продуктивным «неформальным общением» в близлежащих к «площадке» «Граблях», я вспоминала клубы 90-х – 2000-х гг. как действующие по определенным дням недели литературные площадки плюс возможность практически неограниченного «неформального общения» тут же на месте, и не только после, но и до и даже во время происходящего непосредственно на «площадке». Здесь речь идет именно о «площадке» – как месте для выступающих перед зрителями, и неважно, поднимались ли они на большую приподнятую сцену или располагались на отведенном им пятачке, выступали ли они перед большим залом или перед небольшим количеством свободно расположившихся зрителей. Ситуация не менялась даже в случае проведения зрелищных перформансов, хотя бы и с привлечением в него по ходу действия зрителей.
Постепенно, по мере продвижения времени от 90-х к 2000-м, буквально все эти выступления стали превращаться во все более зрелищные шоу – то есть в ходе подачи текста стали использоваться музыка и сценические приемы. Однако до поры до времени никто не претендовал на то, что казалось незыблемым: первичную и главную роль автора, свободно творящего собственную вселенную и выступающего перед зрителями с целью выплеска на него этой вселенной – с последующей той или иной степенью рефлексии в виде комментариев, в том числе и со стороны литературных критиков. Тот факт, что выступающие и зрители, как правило, по ходу литмероприятия менялись ролями, также не влияло на суть происходящего. И, пожалуй, самое сложное и пышное литературное шоу, на котором мне посчастливилось присутствовать и даже принять в нем участие в качестве критика – это прошедший в 2005-2006 гг. в интернет-центре «Cafemax» «Командный чемпионат Москвы по поэзии» (организаторы – Клуб «ПирОГИ за стеклом» и Интернет-портал «Всемирная литафиша»). Целью мероприятия, согласно опубликованному на указанном интернет-портале сообщению, было – «сделать открытое столкновение поэтических парадигм, техник и взглядов предметом живого и непосредственного обсуждения – как любителей, так и профессионалов, как в офлайне, так и в Сети». Иными словами, речь шла опять-таки о рефлексии в виде комментариев, пусть и широкомасштабной.
Однако это шоу отличало от всех прочих важное для темы данного текста ноу-хау: комментарии литературных критиков были включены в ткань сценического действа, и критики выступали наравне с поэтами, временами превосходя их в артистизме и значимости своего выступления. И дальнейшим шагом в этом направлении стал проект «Критический минимум», в котором каждый из поэтов-участников выходил на сцену и читал полновесную, специально для этого случая составленную им подборку стихов, после чего на сцену поочередно выходили участвующие в шоу критики и высказывали свое мнение об этой, предварительно прочитанной ими подборке.
На вечерах «Критического минимума» уже ощущалось некоторое превалирование критиков, однако совокупность всех выступлений плохо складывалась в единое действо, представляющее собой череду той или иной степени удачности сольных выходов – выступлений как поэтов, так и критиков. Главное же, что, несмотря на внешнее равенство участников действа, критикам по-прежнему отводилась роль комментаторов. Тогда как в качестве удачного примера, организованного на базе литературной критики именно ток-шоу как жанра, ведущего свое происхождение от телевидения и предполагающего наличие треугольника «ведущий – приглашенные эксперты – активно ведущие себя зрители» и общей, предлагаемой ведущим темы разговора, можно назвать функционировавший в начале 2010-х в магазине «Библио-глобус» «Дискуссионный Читательский Клуб» (ведущие – литературный критик Евгения Вежлян, предпринявшая первую попытку организовать такого рода клуб еще в 2005 году в помещении Георгиевского клуба, и автор книжного блога «Втопку.Ру» Елизавета Пономарева). Темами для разговоров в клубе служили недавно вышедшие и вызвавшие достаточно широкий резонанс книги, обычно романы, что ограничивало рамки обсуждения, но здесь речь идет уже об общем разговоре литературных критиков и помогающих им в этом разговоре читателей, тогда как участие автора книги в этом разговоре ограничивалось комментариями и ответами на вопросы.
Возвращаясь к третьей сессии «Полета разборов», следует сказать, что это было действительно ток-шоу, организованное на базе литературной критики, более того, стремящееся поднять литературную критику на ту высоту, на которой, по моему мнению, она и должна находиться. Поэты читали недолго, небольшую часть заранее высланной критикам для ознакомления подборки, после чего критики высказывались – также не слишком долго, в порядке ими самими спонтанно устанавливаемой очереди, и это был их общий разговор, в ходе которого сказанное одним развивалось или дополнялось другим и возникали спонтанные диалоги, а поэты, по ходу действия, давали комментарии или отвечали на вопросы. Поэты и критики сидели небольшим полукругом перед близко находящимся зрительным залом, в первом ряду которого сидели ведущие, в свой черед выступающие в качестве критиков, вслед за чем получали слово зрители.
Обстановка была камерной в самом хорошем смысле этого слова и действительно доброжелательной, главное же, она напоминала обстановку мозгового штурма. В итоге общей темой становилась картина текущего литературного процесса, складывающаяся на основе анализа творчества присутствующих поэтов – в результате взаимодействия критиков, – цитирую сказанное в четвертом абзаце данного текста,
относя это уже к критикам – «свободно творящих собственную вселенную и выступающих перед зрителями с целью выплеска на него этой вселенной – с последующей той или иной степенью рефлексии в виде комментариев». Но на этот раз речь идет о творении каждым литературным критиком модели литературного процесса и рефлексии ее воспринимающими, в том числе – авторами, если, конечно, на это есть их добрая воля и желание. (К чести участвующих в описываемом мероприятии поэтов следует сказать, что они вполне соответствовали атмосфере доброжелательного мозгового штурма.)
Здесь уместно упомянуть о сути водораздела между литературной критикой и литературоведением, о чем мне уже приходилось говорить весной этого года в ходе посвященного критике круглого стола, также прошедшего на площадке «На Делегатской»
[1]. Позволю себе повторить сказанное тогда: литературовед в своем исследовании гораздо плотнее привязан непосредственно к исследуемому произведению, поскольку литературоведение тяготеет к науке, как известно, опирающейся на факты, в отличие от литературной критики, тяготеющей к искусству, опирающемуся на художественный образ. Критик создает образ – произведения автора, его творческого пути, литературного процесса в целом, хотя полет его фантазии, безусловно, ограничивается опорой на литературоведение. И, на мой взгляд, «Полет разборов» – очень удачное название для проекта, явившегося отправной точкой для развития темы данного текста. Это действительно «полет» на основе «разборов», а не – как это было принято раньше – «разборы» «полетов» авторов.
Чтобы не быть голословной, вернусь к третьей сессии этого проекта, в котором критику представляли Татьяна Данильянц, Елена Семёнова и автор данного текста, а поэзию – Герман Власов, Александр Переверзин, Андроник Романов и Евгений Таран. Поскольку здесь я могу отвечать только за себя, кратко нарисую общую картину, которая возникла у меня после чтения подборок этих поэтов.
Полярными и как бы представляющими два противоположных полюса современной поэзии мне представляются Андроник Романов и Евгений Таран.
Романов (даже фамилия здесь кажется символической) как будто вышел из машины времени, прибывшей прямо из Серебряного века. Его отличает хороший, традиционный, с удачными метафорами («И поводит округлыми бедрами жаркое лето»), ровно идущий стих сложившегося мастера слова, в котором легко расслышать голоса Блока, Анненского, Северянина, Гумилева, Есенина и даже Гарсиа Лорки. Плюс, может быть, угадывается легкое влияние куртуазных маньеристов. Однако при более внимательном чтении ощущается тревожное вглядывание в то, что бытийствует «за воем разнузданных станций» на пути мчащегося поезда жизни, и в свою Музу, которая вдруг предстает в образе «просыпающейся нимфетки у пушкинского корыта», и тогда мир, оставаясь единым, двоится на прошлое и настоящее.
Таран, напротив, весь в будущем. Он как будто ищет машину времени, чтобы перенестись туда – где уже сложилась эстетика будущего, которую он напряженно ищет. Он пытается выработать у себя некое новое видение и соответствующую ему эстетику, при этом взгляд его постоянно обращен в небо, откуда что-то должно пролиться в наш мир, ограниченный некой невидимой, но отчетливо ощущаемой крышей, которая постоянно протекает. У него небо посылает на землю «каплю за каплей» (как известно, вода – символ жизни), и это – новая, «подвенечная» вода, тогда как старая вытекает неизвестно куда. Его строки пронизаны ощущением идущей смены эпох, и здесь можно говорить не о раздвоении, а о распаде на множество, и если сам автор и окружающие его люди распадаются на отражения или близнецов, то мир превращается в нечто, напоминающее лоскутное одеяло. Кроме того, все, что можно обозначить как знаемое нами прошлое, перестало лежать в основании настоящего. В попытках выработать в этих условиях новое зрение и новую эстетику Таран широко использует приемы авангарда (что естественно), и, пожалуй, лучшим текстом подборки является отсылающий как к историческому, так и к внеисторическому (термин Сергея Бирюкова) авангарду и одновременно – к известному стихотворению Пастернака. Я позволю себе привести его полностью:
В окне горели све и ча,
И ча лежала на столе,
А све стояла на полу,
Ходили ходики в углу,
И тикали тихонько ти,
И дни хотели все пройти
В огромном и старинном до,
Где все стремились быть предо,
И были хоть немного ща
Когда горели све и ча
Александр Переверзин (на обсуждение была представлена его поэма «Плот на Волхове», опубликованная в № 3 «Нового мира» за 2014) и Герман Власов представляют собой разные течения мейнстрима.
Переверзин, работая в жанре сюжетной, балладной поэзии, как бы пытается восстановить, воссоздать мироощущение и речь человека, для которого явления тонкого мира неразрывно связаны с происходящим в мире физическом. Здесь легко видеть обращение к житиям, фольклору, сказке, преданиям, народному стиху, но просматривается и перекличка с конкретными произведениями конкретных авторов, например, «Молодцем» Цветаевой, «Невестой» Степановой, «Бесами» Пушкина, «Поприщиным» Заболоцкого.
Власов, работая в жанре традиционной лирики, обнаруживает явную тенденцию рисовать с помощью поэтического слова что-то вроде картинок («город черепичный невелик/ город лестниц голубей и ставень», «открываешь штору а за шторой/ поворот по стрелке светофора/ мерзлая вода осинный лес»), и чем более явно он это делает, тем лучше получается текст. Его видение мира – видение живописца, что нечасто встречается в современной поэзии, гораздо больше ориентированной на звучание, то есть тяготеющей к музыке. И неудивительно, что его строки пестрят указанием на цвет и форму («тучи серые», «ласточек узких», «красно-желтою октавой», «фиолетовыми сумерками», «дымом, черными мешками», «сереют этажи», «пепельной каймой», «грозовые чернила разводы», «зеленая вязь») и прямыми указаниями на живопись («сурик охра влажная», «куинджи репин и/ юон», «как рисунок говорят», «полотно пруда»). Встречаются и удачные метафоры («дождей натруженные спины», «как волос вольфрама, он тлеет от смуты»), в целом же подборка отражает традиционный взгляд романтического поэта на мир как «тюрьму», «сон в палате», сад, он же потерянный рай, ныне – «неприбранный» и «больной», в котором «яблоки замерзли на весу», он же ад.
В заключение хотелось бы сказать, что действительно «прекрасной эпохе клубов» честно отдана дань «лирического оплакивания» теми, кто был связан с ней длительное время. А у тех, кто не так давно вступил на стезю обживания литературного пространства, вряд ли возникло желание оплакивать ушедшую эпоху – для них отправной точкой жизни в этом пространстве является нынешняя ситуация, в которой «литературе впору и большие залы, и библиотеки, и музеи, и клубы». И она бытийствует, для каждой из своих областей находя новые формы бытия и модернизируя старые, вновь и вновь подтверждая истину, что покуда в подлунном мире будет жив хоть один пиит, будет жив и хоть один литературный критик. А если учесть еще и тот факт, что в наше время большинство пишущих работают одновременно в обеих этих областях литературной деятельности, то стоит ли удивляться, что критика меняется – никого же не удивляет, что меняется поэзия.
_____________________
Примечание:
1 Стенограмма «круглого стола» «Современная литературная критика: имена, проблемы, тенденции». Людмила Вязмитинова, Татьяна Данильянц, Фёдор Ермошин, Дарья Кожанова, Владимир Коркунов, Борис Кутенков, Елена Сафронова, Юлия Щербинина // Новая реальность, № 60.скачать dle 12.1
