ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Алексей Масалов. НА ГОРИЗОНТЕ СОБЫТИЙ

Алексей Масалов. НА ГОРИЗОНТЕ СОБЫТИЙ

Редактор: Ольга Девш


(О книге: Движение на грани стекла: Антология самарской актуальной поэзии. – Самара: «Цирк «Олимп»+TV», 2020.)



В актуальной поэзии нет провинций и центров, есть институции, проекты, тексты, горизонтальные связи, сближения и сообщества, внутри которых рождается актуальное искусство. Именно об этом говорит выход антологии самарской актуальной поэзии «Движение на грани стекла», в которой собраны тексты разных авторов и авторок из как минимум трёх поэтических поколений, для которых поэзия – это способ диалога с современностью, сопротивления властным дискурсам, трансляции индивидуального опыта и осмысления мира.

Каждая интересная книга имеет интересную историю, так и эта антология возникла, согласно аннотации, на основе «Антологии актуальной поэзии молодых авторок и авторов Самары» (Цирк Олимп+TV, № 33/66, 2020), а также зум-чтений, приуроченных к выходу этого материала. Еще должен был пройти поэтический фестиваль в Самаре, но из-за пандемии эти события перенеслись на неопределенный срок. При этом в этой антологии видно и значение внутреннего самарского контекста, связанного с деятельностью поколения нынешних тридцатилетних самарских поэтов1, возникшего при лаборатории свободного творчества «Орфей» при Самарской областной юношеской библиотеке (2005–2010 гг.) и сблизившегося с актуальной повесткой сравнительно недавно. Все эти перипетии и делают самарское сообщество уникальным, но включенным в актуальный социокультурный контекст явлением. И я искренне рад, что этой книгой заканчивается 2020 и начинается 2021 год, открывающий новое литературное десятилетие.

Теперь подробнее о содержании. Открывают антологию постироничные тексты поэта и музыканта Юрия Бабединова (род. 1994), осмысляющих товарные фетиши («грядёт эпидемия пиццы», «(смотреть на уробороса загрузки скачать бесплатно)») и пародирующих коллективные мифы, балансируя между сюрреальной метафорикой и наивом:

ели дрались любилипли на муравейник
взвесились известились
окислились и погасли

баржи плывут чуть повыше
трахаясь дымом

или это
побочное тело груза

нефть
что ещё скажешь

В этом тексте фрагментарное изображение, избыток глаголов и даже заумь (любилипли) создают амбивалентный комизм, где перверсивная телесность сталкивается с образами сырья и речевыми клише.
Амбивалентность важна и в поэтике Семена Безгинова (род. 1982), одного из представителей вышеупомянутого поколения «Орфея». В своих верлибрах длинной строки, приближающихся к версе (строфической прозе), он испытывает на прочность как морально устаревшие, так и новейшие культурные стереотипы, предлагая резкий взгляд на социальные мифы:

Они берут винил, вместо того, чтобы слушать из облака – Большая этика напоминает – сначала мы говорим о
разнице того, что можно взвесить и того, что можно увидеть только, когда приедет с доставки курьер

Остранение не работает – циркуль Менгеля всегда на фоне в разговоре о привилегиях

Это не привилегии, это привЕлегии

Эрзац-кофе разрушенного Берлина образца 45-го года

Механизм авторитарного – что первично– стремление или организация?

(за тобой стоит скелет, знаешь, сколько ему лет – я в музее не хожу, на скелетов не гляжу) – заимствование,
цитата, чужая речь

Мама, а эти советские со своими оргАнами (Органами) разрешат мне опубликовать своё лучшее в своих
лучших на языке Гегеля?

Фтизиатр, ортопед, невролог, ЛФК

Фантазмы общекультурного поля в приведенном отрывке превращаются в гротескную истерию из цитат, отсылок к национал-социализму и советскому прошлому, медицинской терминологии, садистских стишков, сексуальности и болезненности, перерастающих в обжорство в последующих строках, и мотива пыток, подкрепленного метарефлексией. Такая перегрузка языка вкупе с извращенным садизмом идеологем нужна для «тотального пересмотра» как авторитарных дискурсов, так и эмансипаторных практик, включающихся в циркуляцию культурного и интеллектуального фетишизма.

Иной подход к осмыслению реальности предлагает Григорий Битнев (род. 1993), для которого точкой сборки субъекта становится фиксация на каждодневных мыслях, эпизодах из рутины будней, но именно в этой обыденности возникает индивидуальный опыт:

Я хожу в ботинках
Они спасают
от десятков тысяч
ударов о гранит и асфальт
от битого мусора на дорогах
от холода пути

Так хорошо ступать по земле
по тропам сухо
по тропинкам твёрдо
по несмятой траве приятно,
но ботинки промокают быстро
это на весь день

Сложно заработать
на ботинки впору
по ноге и времени
Потому мозоли
прелости привычки
Потому так рад когда вдруг как раз;
(«Мышление:»)

Так и в этом стихотворении, чем-то напоминающем поэтические «серии наблюдений» Дмитрия Данилова, однако построенном на фиксации внимания не на внешних необязательных событиях, а на внутреннем событии «мышления», собирающемся вокруг предмета гардероба. При этом в финальной строфе включается и социальная реальность, когда «сложно заработать» и фиксация события мышления позволяет опознать роль банальной, но необходимой вещи в самосознании.

Особая конструкция субъективности важна и для поэтики Елены Богатырёвой (род. 1966), поэта, философа, арт-критика, редактора альманаха «Чёрные дыры букв», соединяющей в своих текстах мифологию и индивидуальный женский опыт:

мойры попали под сокращение
харон заболел пневмонией
остальные на самоизоляции
заменить некем
порядки другие, если это порядок
каналы отечественного ТВ не решают проблемы
никто вместе с Орловой больше не поёт марш энтузиастов
никого не радуют скидки и парад победы
Голливуд отдыхает в прямом и переносном смысле слова
слова не выносят новостной ленты
редкие прохожие смотрят на тебя напряженно
человеку нужен человек читается как
вирусу человек подходит
не подходите ко мне на расстояние 1,5, лучше 2 метра
совсем мне не подходите
мир теряет горизонт событий
человек вместе с богами уходит со сцены
картина не ожидали
(«А завтра»)

Здесь безвременье социального опыта и переживание пандемии остраняется сниженными мифологемами, культурными клише и впечатлениями телевизионного медиума. Не случайно, видимо, текст посвящен Анне Гальберштадт, которую также интересует сборка субъекта через места памяти и остранение впечатлений. В последующих текстах поэтическое осмысление касается и социальных сетей («пауза, / которую я сделаю, / прежде чем поставить вам лайк, / скажет вам больше»).

К мифопоэтике при сборке женской субъективности обращается Светлана Бубнова (род. 2000), чья непрозрачная поэзия – это трансперсональный диалог с Другим, формирующийся в осколках эмоций, памяти и телесного опыта:

потоки между твоими складками
образуют блестящие волосы
согревают ступни и плечи

из полуоткрытого рта вылетает бабочка

пыльца ее крыльев упала в брусничные руки
впиталась в колодезный голос
и проросла белым стволом
заполняя тело травы

в тонких складках твоей мерцающей кожи
рождается свет

Исследование телесности через витальные образы, негативную теологию («церковь… в которую я хожу каждое воскресенье / чтобы вспомнить что бога нет» но «лиши меня красоты и я стану святой» в другом тексте), повторяющиеся мифологемы мёртвой/живой травы, хлеба и поля, на котором «ничто не взошло» позволяют не только поставить под вопрос гендерную нормативность («девственность», «красота», «роженицы» и т. п.), но и сформировать способ созерцания Себя и Другого в гармоничной метафизике тела, при которой «в тонких складках твоей мерцающей кожи / рождается свет».

Небинарная метафизика опыта возникает и в прозаических миниатюрах (стихотворениях в прозе) Галины Ермошиной (род. 1962), поэта и переводчика, для которой письмо – продолжение тела, а тело – продолжения мира:

Чем она гуще, когда укол секунды в монолит трещины – крепче дыма жёлтые и круглые, тем медленнее они собирают раскрошенное, но всегда вовремя. Без выветривания. Где цилиндры плесени на стыках гладкого объёма врастают в звенящую яркость кипящей дуги из песка. Горький интервал между скошенной кровлей и острыми шрамами календаря добавляет сквозняк артерии на просвет соли. Мятные руки ртути отпустили всплывающий плеск, до щелчка отдельного снега – так заживает наст. Потом вспышки – медные двойники белизны в сетке почвы. Обожжённый хрусталик привыкает к мягкой извести, рассыпанной по этим лестницам. Движение на грани стекла вдоль всей северной стороны – всего лишь засыхающий ландшафт, закладка в аквариуме воздуха. Вдоль распоротой акации, прошитой мелом стены, меняя осторожность на солнечный пульс.

Метаболический синтез феноменов в процитированном фрагменте создает оптику «обожжённого хрусталика», при которой телесность («сквозняк артерии») связывается с пространством-временем («острыми шрамами календаря») в том самом «движении на грани стекла вдоль всей северной стороны», давшем название для всего сборника своей ускользающей процессуальностью.

Говоря о неподцензурной линии самарской поэзии, нельзя не вспомнить о скотофутуризме и трупофутуризме (основатель – поэт и краевед Георгий Квантришвили) как способе сопротивления властным дискурсам (от союзписательского до религиозно-этического) посредством провинциального самиздата, юмора, стеба, трансгрессивной идеологии: от девальвации ценностей до национализма лимоновского толка (от чего впоследствии отказался сам Квантришвили). Именно на эту линию, кажется, ориентируется Кузьма Курвич (род. 1984), поэт и DIY-издатель, участник и один из создателей самарских проектов «Литературное ПТУ» и «Веселье ЕбиниZера», который в представленных в антологии миниатюрах обращается к трансгрессивной телесности, манифестации иронического письма и постконцептуальной пародии системы вещей:

Видел рекламу в которой
Рассказывали про стиральный порошок,
Содержащий пищеварительные ферменты.
Я решил, что можно сделать
Стиральную машину из желудка.
Глотать бельё, а потом выблёвывать,
Выжимать во рту… Я всегда
Был против технического прогресса,
Я за самосовершенствование!
(«Энзимы»)

Превращение рекламных фантазмов в гротескное тело, напоминающее образы из «Видеодрома» Кроненберга, с пародийным девизом субъекта, близкого к плоскоземельцам и в то же время к маркетинговому мифу о самосовершенствовании – это приемы особого юмора поэта, нужного «Чтобы не отравиться / Чтобы не проблеваться / От этих реалий».

К иному осмыслению реальности обращается Алексей Ларин (род. 1994), поэт, работающий ведущим энергетиком Куйбышевского НПЗ, для которого непрозрачное «генетическое письмо – это письмо сопротивления». В его текстах, что пересекается с его профессией, важны тепловые и электрические узлы связей феноменов в их социо-политическом и метафизическом измерениях:

Расщеплённое тело «Царя»:

Его глаза в зеркалах
(отражённые взгляды)

Его уши заплетены в ветви деревьев

Его руки растут из земли и щекочут прохожих
(но остановившийся не смеётся)

Его позвоночник –
понедельник вторник среда четверг пятница суббота
воскресение (понедельник…)

Его ноги вращаются свастикой над головами

Нами (?) варится ужин в кастрюле его живота и готовые
рёбра – женщины из реклам

Его черепом менеджеры (рос)нефти освещают новые
скважины и месторождения

Его фаллос – деньги

Такая мифопоэтика сырьевой политики близка анализу нефти в одноименной поэме Алексея Парщикова («постель наша пахнет нефтью», «ртутные лифты с тенями нефтяников» и т. п.), однако точка сборки более социальна, фалологоцентричному телу и голосу Большого Другого («Царя» в кавычках) и сопротивляется непрозрачное письмо через личный «Зазор в / Голосе» и «Вылазку за / я / говорение», обнажающее энергетические связи между «Норильской ТЭЦ-2», «Совокупными расходами регионов на общественный транспорт» и бытовым опытом субъекта.

Социокритическую функцию письма развивает и Сергей Лейбград (род. 1962), поэт, создатель и главный редактор вестника современного искусства «Цирк Олимп» (1995–1998), соредактор возрожденного «Цирк Олимп+TV». В его гетероморфных (чаще – регулярных) текстах-сериях обнажаются и выворачиваются культурные стереотипы путинского национализма:

истинное мурло родного миропорядка
шестикрылый коронастерх двуглавый член
вертикальный типун
плешь да плешь кругом
наше всё в окружении наших всех
государственных театров и академий ран
сдобных ликов и личинок
нефтяное пятно в луже времени
его ничего не остановит ничего
изнасилует съест выплюнет и снова изнасилует
а если вдруг пройдёт мимо
то до конца жизни будешь слышать
как он возвращается
суеверный фашизм
каннибал наташи ростовой
суверенная плоть суррогатная мать
москва похорошевшая
гноев ковчег ленинграда
запасная самара в удавке волги
утро стрелецкой казни день победы

Интертекстуальное переосмысление классического искусства («шестикрылый коронастерх», «утро стрелецкой казни день победы»), культурных идиом («наше всё в окружении наших всех», «москва похорошевшая», «гноев ковчег») в приведенном отрывке создают интерречевое напряжение, выявляя пустотность прогнившей культурной политики. Это и другие произведения-перечни Сергея Лейбграда в антологии, конечно, отсылают к концептуалистской стратегии («стихи на карточках» Льва Рубинштейна, «Поэтический мир» Андрея Монастырского), продолжая такую линию письма и актуализируя ее возможности как инструмента поэтической критики социального.

С интерречевым письмом работает и Виталий Лехциер (род. 1970), поэт, эссеист, литературтрегер, cоредактор электронного литературно-аналитического портала «Цирк Олимп+TV» и одноименной книжной поэтической серии. Будучи философом-антропологом, он развивает возможности поэзии как антропологического исследования, при котором чужая речь способствует «нарративной реабилитации каждого»2:

Да Винчи, устанавливающий импланты
не устаёт
зашивает виноградинку
прикрывает мозг
кожурой
подрабатывает дизайнером
брюшной полости

страх замены, потери навыков
аргументы про экстренные случаи
немедленное вмешательство
доверительность

мне надо чувствовать ткани
на которых работаю

пусть Да Винчи спят
на Садовом кольце
(«взвешенное движение»)

Такое письмо – не совсем продолжение академической практики, а скорее – способ именно поэтического анализа той или иной проблемы средствами стихотворной речи, а точнее – интерречевой алеаторики документального письма. Так и в приведенном отрывке монтируются 4 фрагмента: 1) описание работы медицинского робота-хирурга Да Винчи; 2) почти академическое описание эмоционального опыта медицинских работников, сталкивающихся с автоматизацией труда; 3) прямая речь (видимо) такого работника или работницы и 4) метафорическая отсылка к 20-минутнуму сну Леонардо да Винчи (в честь которого названы роботы) и автомобильным пробкам на Садовом кольце, в которых машины подолгу стоят без дела.

Кирилл Миронов (род. 1985), поэт, участник (с 2004) и сокоординатор лаборатории «Орфей» (2009–2010), напротив, стремится к реабилитации личного прямого высказывания с юмором на грани цинизма (заданном в проекте «Литературное ПТУ») даже в текстах, работающих на механизме перечня:

1. Бывает, у тебя всЁ есть, а на деле – конь не валялся, и сам по себе ты дурен и чЁрств.
2. В каждом доме должен быть Чехов и Достоевский. Достоевскому следует стоять рядом с Чеховым, но не так чтобы уж очень сильно.
3. Если некогда почитать Чехова, то и грош тебе цена.
4. С Достоевским та же история.
5. Нужно следить, где и что происходит, чтобы, не дай бог, не ввязаться в какую-нибудь чепуху.
6. Лучше долго сомневаться, чем решиться заподлецо.
7. Чтобы не быть дурным, делай гимнастику. Я, например, делаю гимнастику и пью кефир.
8. Глупо думать, будто бы за окном сегодня всЁ то же самое, что и вчера.
9. О душе: душа – это шкаф, в котором много вещей. Открой его и разбери.
10. Во сне душа уходит гулять. Не будь идиотом, и проследи, куда это она попЁрлась, и что у неЁ на уме.
(«Ещё меньше, чем полхребта»)

Сериальная поэтика и даже некоторая интертекстуальность остраняются здесь эстетикой, можно даже сказать этикой «самодоноса», о которой писал Дмитрий Воденников в своем «Единственном эссе». И перечень правил превращается в пародию на перечень правил, при котором субъект речи через юмор осмысливает стереотипы социальных норм, иронизируя еще и посредством акцента на букве «Ё», всегда заглавной в этом тексте.

Реабилитация личного опыта важна и в поэтике Софии Рубцовой (род. 1998), авторки, участницы самарского проекта «Поэтическая мастерская», которая в своих текстах сталкивает эстетику сетевой лирики и проблемы гендерной репрезентации:

Моя кровать пахнет
Верхней полкой старого поезда,
Кремом из фиалок и черники,
Теплом чистого разума и
Совсем немного шаром
сна.
Твоя кровать пахнет
Горячей летней почвой,
Огоньком зажигалки,
Сухостоями из лаванды, ромашек, камня и
Совсем немного шаром
сна.
Когда эти запахи переплелись,
Стало сразу ясно
Что мы забыли язык цветов,
Когда начали изучать тело.

В этом стихотворении можно увидеть попытку объединить способы репрезентации телесного опыта с «языком цветов», найти средства выражения этого опыта через ольфакторные и сомнамбулические мотивы, «пока не забыли пространство совсем».

Другое изображение возникает в текстах Кати Сим (род. 1991), авторки и кураторки, чей вклад в связь самарского контекста с прочими сложно переоценить. В её текстах возникает сложная система метаморфоз социального опыта в сказовую манеру повествования, не просто остраняющая этот опыт, но и позволяющая сделать гротескные сюрреалистические сказки способом эмансипаторной социальной критики:

Лиса впилась зубами в руку, не смахнуть –
Она забыла, что в конце военной трассы
А не в начале.
Мы были вместе в детских бмд, на гонках
Я гнулась вправо, голова и шея – вдоль потолка.

(я пересела с папиной машины, и пусть её вернёт эвакуатор)

Ты в кресле – стал салатом, вихрем
Из овощей

Дома из отражений младшие, но только
В защиту луж
Скажу
И мэр Самары хлещет по щекам,
По трещинам в зубах, по кратерам

Трансгрессия образов в приведенном тексте («лиса», «боевая машина десанта», «вихрь из овощей», «мэр Самары» и прочие), в целом – такое сюрреально-ироническое столкновение химер, кошмаров, снегурочек в других текстах соединяются с монтажным повествованием, обнажая болевые точки общества. Таким способом возникает сопротивление не только мэрам, «Беломорканалу и клоаке» и «городу в змеях», но и, в первую очередь, Дракону у нас в голове, структурам насилия и машинам угнетения посредством многомерной оптики и фантастического сказового нарратива.

Внимание к сложной оптике важно и для Александра Уланова (род. 1963), поэта, переводчика, прозаика, критика, теоретика и практика непрозрачного медленного письма. В его стихотворных текстах и прозаических миниатюрах посредством синтаксических нарушений, синтетической образности и нелинейной связи возникает детализация изображаемых объектов или состояний:

в книгу воды линейным письмом А
кто ни один отказываясь совпадать
не согласный с кто он есть переходя в лице
вес притяжения аналогию амальгамы
не узнанное не ставшее
непо(дт)верж(д)енность
вырасти(ть) тенью воздуха за мгновение главной боли
как подумать о том что не знаем
так стираем себя сны дверей и окон
падающие сухари возможность утра
движенье стена и движение мост
кто позволит не встречать (пред)полагая
глаза вечер смотрящий в ночь

Метарефлексия, нарушения в привычной сочетаемости объектов и предикатов, расщепление слов позволяют в этом тексте навести фокус на сам процесс познания в его сложности и неоднозначности, в его неподтвержденности и неповерженности. Всё это возникает в метаболической цепочке взаимосвязей объектов: от «книги воды» до «вечера смотрящего в ночь», тем самым расширяя границы познающего созерцания, ускользающего от возможностей и невозможностей.

К подобной поэтической технологии стремится и Анастасия Хоменко (род. 1995), поэт, художник, переводчик, графический дизайнер. Однако её технология письма построена на многомерном изображении телесного опыта:

Стеклянная солома хрустит берег
перелистывая морем
холод лежит
отражением радуги вздоха
круг его
хрупко перетекает в шар
льда
вливается стуча по зубам рождением луны
новый мир зрачка –
– уголь талого снега –
блюдо для белизны кожи наблюдающей соль –
воз(душные) былинки blue
белеющей стали имена
замыканием прилива
появляет себя растекаясь вдоль
поперечных голосов
оставляя след ожидания

Сопричастность тела и «ожидания», трансформации от «круга» холода через «шар льда» и «рождение луны» к «новому миру зрачка» участвуют в выражении ассоциативного потока процессуального опыта, в котором значение имеет каждый элемент сложного мира. Внимание к деталям всех возможных миров возникает и в более графически сложных текстах Анастасии Хоменко, в которых «пространство» письма и внешнего мира ощущаются «кожей», «пальцами», «прикосновением травы» и «дыханием/взглядом».

Довольно тактильная поэтика и у Олеси Чегановой (род. 1995), транслирующей индивидуальный опыт в прямом высказывании:

Красит пальцы стена
И трогаешь
Трогаешь всё равно
С балконов летят пакеты на головы старых людей
Весело
Это весело
Подойдут и спросят куда идти
А я не знаю
И только паника с нежеланием подвести
В яблоках червяки
Яблоки ходят на двух ногах по большому яблоку которое не ходит
Отведи свои глаза в другое место
С неба летит песок

Так и в этом стихотворении наивность образного ряда компенсируется вниманием к деталям личного опыта, эмоциям и памяти. Такие выражения как «яблоки ходят на двух ногах», «короткие камни злятся» и «мир слишком плоский для второго шага» – это следы опыта знакомства с миром, почти детской искренности при которой возможно «просить кого-то помочь и пойти танцевать».

На сборке женской субъективности из опыта построена и поэтика Александры Шалашовой (род. 1990), объединяющая способы проговаривания травматического опыта, этику документального письма и экспрессию популярной поэзии:

а что у меня внутри
у меня внутри
длительные обильные со сгустками
тянущие схваткообразные боли внизу живота
анемия
одышка учащённое сердцебиение
бесплодие невынашивание беременности
раньше думала
слишком маленькая чтобы иметь детей
потому что ношу кошачьи ушки на ободке
смотрю блогеров которых смотрят подростки
это видно по содержанию синтаксису
разговаривая с тринадцатилетними стараюсь показаться
сверстницей
не знаю получается ли
наверняка нет
потом думала что мира не видела
ни парижа ни аргентины
какие дети сама боюсь не добраться
хотя видела как путешественницы ездят с новорождёнными
радуются

Так и в приведенном отрывке опыт переживания месячных становится точкой сборки для фиксации болезненного опыта, привычек, желаний. Но так или иначе травматический телесный опыт организовывает способ видеть мир («у меня внутри / вопрос о целесообразности хирургического вмешательства») и видеть его безразличие к индивиду («никто не видит что у меня внутри»), так или иначе сопротивляясь этому безразличию («надеваю кошачьи ушки / выхожу на волжский проспект смотреть как река горит»). Сопротивление безразличию машин угнетения возникает и в тексте, работающем с экспонированием документального материала («родился: в 1903 году, горьковская обл., / ардатовский р-н, село выползово; русский <…> приговорён: кировский облсуд 29 марта 1943 года / по статье 58-10 УК РСФСР»), где тоталитарные структуры прошлого воспринимаются как личная травма («и моему отцу могло быть сорок лет, / когда всё это началось, разметало, высушило»).

Главная заслуга антологии «Движение на грани стекла» в том, что в ней представлены разнообразные поэтики (от экспрессии прямого высказывания до сложности феноменологических оптик) авторов и авторок разной степени укоренённости в актуальном процессе: у кого-то уже несколько книг и ряд различных наград, кто-то только начал участвовать в различных институциональных мероприятиях, а для кого-то это одна из первых публикаций. Такой плюрализм действительно позволил представить срез разнообразия самарских поэтических практик, связанных с развитием актуальной поэзии в регионе.
Согласно одной из теорий современной астрофизики, галактики возникают из сверхмассивных черных дыр, на горизонте событий которых происходит мощнейший выброс энергии, зажигающий новые звёзды. Так и на горизонте событий, идей и проектов возникает обновленное профессиональное сообщество авторов и авторок Самары, выбравших многообразное поэтическое творчество в эпоху властных дискурсов тотального упрощения.

Тем не менее, я не идеализирую актуальные процессы. Любым, кто участвовал в организации каких-либо мероприятий, приходится слышать о «местечковости» каких-либо поэта или поэтессы. Любые из нас сталкиваются с шовинизмом борцов с верлибром, продуцирующих авторитарные взгляды на стихосложение в виде пропахших нафталином концептов «тупиковости» и «тусовки» актуальных практик, «вкуса» и «высоких образцов» якобы настоящей поэзии. Нынешнюю социокультурную ситуацию никак нельзя назвать свободной от сексизма, гомофобии и структур насилия, навязанных властными дискурсами российского когнитивного капитализма. Но «Движение на грани стекла» самарской антологии видится как еще один, но не менее важный и не менее нужный, шаг к децентрализации русскоязычной поэзии, к устранению границ, к формированию профессиональных сообществ как множества взаимодействующих институций, в которых возникает актуальная поэзия, расширяющая свой потенциал в эстетическом и политическом, этическом и онтологическом измерениях осмысления действительности.

 

 

________________
1. Подробнее об этом можно прочитать в эссе поэтессы и кураторки Кати Сим «Стихи, водка, ресентимент: о самарском контексте и поколении тридцатилетних» // Флаги#6: https://flagi.media/piece/104 (дата обращения: 01.01.2021)
2. Лехциер В. Поэзия в эпоху постметафизического мышления. «Чужая речь» и чужая метафизика: поиски новой онтологии в слове // Интернет-журнал ГЕФТЕР: http://gefter.ru/archive/16830 (дата обращения: 01.01.2021)
скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
2 309
Опубликовано 10 янв 2021

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ