Антон Мельников. О ПОЭЗИИ ИГОРЯ БОБЫРЕВА

Редактор: Ольга Девш





Игорь Бобырев родился в 1985 году в Донецке. В 1989-1991 гг. жил в Будапеште. В 2007 г. окончил исторический факультет Донецкого национального университета. Неоднократно печатался в журналах «Волга», «Арион», «Новая юность», «@оюз писателей». Сейчас творчество поэта представлено на портале «Полутона», также он ведёт колонку в «Живом Журнале», где делится впечатлениями от прочитанного, рекомендует к ознакомлению те или иные книги и публикует стихи.

Ранние опыты Бобырева зачастую построены на противопоставлении, внутреннем и внешнем противоречии, которое не имеет ни начала, ни продолжения. Люди и физические объекты замкнуты в себе, никак не проявляются, всё уподобляется (равно) всему: «молоко в перевёрнутых звёздах», «...с бездной в глазах и пуховом платочке...», «хлеб на всё закроет глаза», «перекличка деревьев», «море с пловчиху длиной».

Можно согласиться с Сергеем Кругловым, который называет Бобырева «пасынком социальных сетей». Действительно, в самой форме стихов поэта (это как бы короткие моностихи, своеобразные сентенции, стилистически приближающиеся к афористичным высказываниям) угадывается фрагментарность мыслящего сознания, привыкшего общаться посредством мгновенных и сиюминутных онлайн-переписок. После двух-трёх подборок начинает казаться, будто читаешь чьи-то заметки на полях мудрых и великих книг, собранных в одном месте: «воздух дышит словами», «можно подумать», «время тает в своих эпигонах».

Но это, конечно, только кажущаяся дискретность. Расщеплённая мысль Бобырева, которая, кажется, отчаянно пытается кристаллизоваться, － слепок мятущейся души, что ищет себя, но не находит. Одновременно это очень «личное» высказывание, где всё идёт из глубины, из недр плохо, но всё же узнаваемого «Я». Оно фиксирует не только красоту, но и уродство мира, где «кроме снега есть кроме снега есть кроме снега есть нечего», мира, в котором сосуществуют «киты непонимания» и лошади, что «едят постели влюблённых».
Тотемные насекомые и животные Бобырева － соловьи, кузнечик, бабочки, муравьи и щуки － свободно перемещаются из стихотворения в стихотворение, наслаждаясь дарованной свободой.

Самое трудное и самое интересное, пожалуй, при чтении поэзии Бобырева － поиск лирического героя, который постоянно обманывает мнимым присутствием, не приближаясь к тебе, но и не отдаляясь. Только изредка встречаешь нечто оценочное, в котором проступает индивидуальность: «зимой отпугивает снег», «ночь к сожалению», «всё что я знаю пространство», «читаю словарь － слова и депрессия».

«Вещество поэзии» Бобырева － описание процесса со-творения стиха, когда какое-то слово или словесный ряд образуют неделимый ритмический и визуальной рисунок: «много времени. море... и ничего». В этом многоточии сосредоточены и образ волны, и образ простирающегося горизонта, и застывшая мысль того, кто вынужден сделать паузу, чтобы зацепиться за слово «море» и сразу же представить себе картинку.

Ранний Бобырев постоянно проверяет интеллектуальный и эмоциональный уровни читателя, играет с ним, но не с тем, чтобы обмануть, а чтобы увлечь за собой, дать сознанию реципиента развернуться, сделать ход конём (или лошадью): «специалист по полыни», «настольный компас», «вышивал драгоценные шубы для рыб».
И ты и вправду устремляешься в этот мир, и уже ничто не мешает тебе принять на веру, что «и душа и пешие птицы в дом войдут отдохнуть напоследок».

Здесь важно прерваться и сказать, что примерно в 2009 году Бобырев делает что-то наподобие остановки, перерыва (сужу по журнальным публикациям), даёт себе отдышаться, чтобы перейти на новый уровень.
Стихи 2014 года тяготеют к прямолинейности прежде всего в содержательном, смысловом плане:

и ничто другое не имеет подобия
камень потому что он камень
ветер потому что он дует
а слова потому что волшебны

В стихах 2016 года лирической герой как будто просыпается, чувствует себя полноправным участником жизни: «я часто не чувствую своё тело с вами такое бывает?»
Но это внезапное появление симптоматично: усиливающееся здесь «я» обнаруживает свою робость, какую-то неуверенность, оно склонно к рефлексии, прежде всего － стихотворческой, только потом － бытийной: «наверное это плохие стихи а может и нет но сейчас мне кажется да шёл по полю сочинял плохие стихи», «а может быть это всё потому что мне хорошо а мне не должно быть хорошо».

Мы постепенно присматриваемся к лирическому герою, который «ест банан» и делает из него яблоко, пишет в лодке («наверно в этом нет ничего особенного»), он, слушая музыку и смотря на деревья, «перестаёт что-то чувствовать». Нам дано проследить за «жизнеписанием», за каждым шагом поэта, и здесь он, как ни странно, ничего не приукрашивает, не утрирует:

вот моё предназначение вот и снова оно
я пишу утром
потом одеваюсь гулять
прохожу несколько километров
прихожу домой очень усталый
сажусь за компьютер
что-то пишу
конечно не всегда получается
такая неприметная обычная жизнь

И ещё:

лечу к вечности
и слышу песню
лечу к смерти
и вижу землю

И это, безусловно, качественный скачок, прыжок внутрь, в стихию «самости» и думающего, на всём останавливающего свой взгляд сознания.

Стихи Бобырева, впрочем, необычайно легки, этому способствует и незамысловатая строфика, и почти полный отказ от знаков препинания, и «прозаичность» его поэзии, когда каждое событие, каждая деталь внутренней и внешней жизни становятся аутентичными, присваиваются, чтобы быть «помысленными»:

такие простые понятные слова как «литейный» и «колбаса»
такие понятные для души

В последней по дате публикации подборке Бобырева («Артикуляция», № 9, февраль 2020) заметен уже иной взгляд и на литературу, и на происходящее в мире. Магистральным приёмом становится ирония, которая, как известно, трагедии не отменяет, но позволяет критически, трезво посмотреть на мир и на себя в нём. Иронизируя, Бобырев стирает границы между напускным и действительным, между смехом и грустью, между странами:

деколонизация украинизация
и просто сказать
твою мать украина
вы спите на мягком и тёплом углу
в одной руке солнца
в другой пакт молотова-риббентропа

Бобырев предельно беспощаден в нивелировании всего незыблемого и разложившегося, в этом непредвзятом взгляде на вещи:

ни на болотной
ни на сахарова
и даже не в московском деле
а в той великой
плавающей пустоте
в которой
пребывает
игорь иванович сечин

И здесь открывается интересная － метафизическая － сторона поэзии Бобырева:

сжав голову
прижав к ушам
ты начинаешь быть
и сжавшись
по новой
петь
но петь о душе я не смогу никогда
[в твоей душе звезды
рай смотрит в занозы дождя
кругом стоит осень]





_____________
* Дебют в журналескачать dle 12.1