ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Ольга Балла-Гертман. МОСКОВСКИЙ НАБЛЮДАТЕЛЬ: СОЗРЕВАНИЕ ЖАНРА

Ольга Балла-Гертман. МОСКОВСКИЙ НАБЛЮДАТЕЛЬ: СОЗРЕВАНИЕ ЖАНРА

Дикое чтение Ольги Балла-Гертман
(все статьи)

(О книге: Московский наблюдатель. Статьи номинантов литературно-критической премии. II сезон / Сост. Д. Файзов, Ю. Цветков; Отв. ред. Д. Бак, Н. Николаева. – М.: Культурная инициатива, Издательство «Литературный музей», 2019. – 344 c.)



Сборник статей номинантов литературно-критической премии «Московский наблюдатель» – уже второй и продолжает начатую первым хронику литературной и окололитературной жизни Москвы второго десятилетия текущего века. Первый «Наблюдатель» вышел три года назад1 и включал в себя тексты за два предыдущих сезона – 20010/2011 и 2011/2012. Этот захватывает сезон 2012/2013-го.

То, что сборники представляют литературный процесс с изрядным отступом во времени – теперь мы получаем возможность читать на бумаге (с пометками… с неспешными размышлениями…) о событиях, состоявшихся (целых) семь-восемь лет назад, – несомненно, стоит отнести к преимуществам проекта в целом. Таким образом всё описанное здесь оказывается представленным уже не в сиюминутности своей, но на дистанции, позволяющей оценить его (всё более) беспристрастно. То, что писалось как живая хроника по горячим следам, – предстаёт как история, и можно уже прослеживать в ней тенденции. И главное: то, о чём мы читали в своё время по разрозненным частям, отныне становится возможным увидеть как цельность.

Кстати, не знаю, обратил ли кто внимание: пока в Екатеринбурге в прошлом году не придумали «Неистового Виссариона», это была чуть ли не единственная у нас премия, адресованная специально литературным критикам. Единственным недостатком её была – и до сих пор ещё остаётся – сфокусированность почти исключительно на той литературной жизни, что происходит в Москве (тут бывают исключения, но они нечасты. На весь второй сборник «Наблюдателя» – внемосковских событий, строго говоря, три: фестиваль «М-8», прошедший в Вологде, русскоязычный литературный вечер серии SLASH в Нью-Йорке, описанный Людмилой Вязмитиновой, и фестиваль «Авант-Лефт», который, по замыслу организатора Дарьи Суховей, проходит каждый день в новом городе и в 2013 году проводился, соответственно, в Санкт-Петербурге, Вильнюсе, Риге, Минске, Киеве, Харькове и только в последний день – в Москве. А фестиваль «Антоновские яблоки», вопреки тому, что он коломенский, был представлен в Москве). Но и московская литературная жизнь показана не вся (тут бы и многотомника не хватило), а всего лишь та, что организуется «Культурной инициативой» (тут исключений не бывает и не задумано), – и это правильно: должен же быть огранизующий принцип, без него всё рассыплется.

Конечно, ностальгическая компонента при чтении собранных сюда заметок неминуема совершенно, – особенно для того, кто сам при всём описанном (ну хоть при чём-то из этого) присутствовал, для кого не пустой звук – «Билингва» и «Улица О.Г.И», которых уже давно нет с нами (но сладостно-щемящие имена которых вряд ли скажут что-то содержательное сердцу немосковского человека). Неминуема настолько, что при настоящем профессиональном чтении книги следовало бы её в себе волевым усилием выключить. Во втором сборнике – начинается он, напомню, с сентября 2012 года, – с избытком трогательных для нынешнего глаза свидетельств ушедшего времени, его атмосферы, деталей, быта – в том числе быта, так сказать, «публичного»; традиций, обыкновений, фольклора и мифов. Вот Геннадий Каневский вспоминает «Жан-Жак», в который, по мнению жителей иных городов, ходят москвичи после митингов, и сами эти митинги, и «Книжный бульвар» на Никитском, и ЦДХ с лекторием (Господи! теперь уж и ЦДХ с нами нет…), и «запах плова из казана Сталика Ханкишиева»… И ловишь себя на мысли: это совсем другой мир. В нём ещё живы Борис Дубин, Наталья Горбаневская, Виктор Iванiв, Алексей Колчев, Олег Юрьев. В нём такие безмятежные, так и хочется сказать – наивные, мы сами – тогда, до войны, разделившей многих безвозвратно... стоп.

Прикладывая эту линейку к нынешней себе и к своему времени, видишь, какие тексты и книги из упомянутых, из составлявших тогда событие читаются теперь иначе, как это всё вообще читается теперь, кажется ли волнующим, острым, значительным то, что чувствовалось таковым восемь лет назад (вообще видишь, насколько огромный срок – восемь лет, как меняется вся атмосфера), – перемены эти свидетельствуют, конечно, не только о качестве текстов как таковых, но и о характере нашего сегодняшнего восприятия. В этом есть что-то от перечитывания собственного дневника сколько-толетней давности.

Мне бы, однако, хотелось, чтобы восприятие этой книги и всего в ней собранного не сводилось к ностальгии и вообще не имело к ней отношения. Эти статьи дают много оснований для анализа – в том числе и того, как сделаны они сами.
Самое существенное здесь вот что. Став книгой, всё это собранье чрезвычайно пёстрых глав, несомненно, имеет все основания быть прочитанным как заявка на отдельный, самостоятельный жанр критического высказывания и мышления. Особенно в свете того, что нынешний сборник, как мы уже заметили, – уже второй, – такая заявка приобретает черты уверенности и настойчивости.

Жанр, о котором идёт речь, был обещан составителями сборника ещё в самом начале: в первой из книг этой серии они говорили – и повторяют во втором – о «новом жанре литературной журналистики, балансирующем на грани репортажа, художественного эссе и критического разбора». Оформляться же он начал и того раньше: собственно, с тех самых пор, как на сайте «Культурной инициативы» стараниями организаторов проекта Данила Файзова, Юрия Цветкова и Надежды Николаевой стали публиковаться регулярные отчёты, – вот не уверена, годится ли тут это сухое, засушивающее слово, – выберем максимально общее для всего название: тексты – о проводимых в рамках проекта мероприятиях. И снова слово суше некуда, но тут уже живого обобщающего названия для всего сразу с ходу и не подберёшь, поскольку события (ужели слово найдено?) в этих вполне растяжимых рамках происходят довольно разные. От авторских поэтических вечеров и коллективных чтений разного формата (от вечеров поэтов одной профессии – скажем, математиков, архитекторов – до поэтического шабаша в честь Хэллоуина), от презентаций книг, включая пока не вышедшие и даже пребывающие ещё в становлении (для такого у «Культурной инициативы» есть особая рубрика – «Перед книгой»; в этом формате были представлены рукописи Владимира Губайловского «Учитель цинизма» и Олега Дарка «На одной скорости»), книжных серий, журналов, аудиодисков («Песни потерпевшего кораблекрушение» Сергея Труханова) и даже телевизионных программ (просветительский проект Александра Архангельского) до литературно-музыкальных вечеров («Поющие поэтессы»), открытых лекций, художественной читки пьес («Пётр и Павел в ресторане ДТП» Леонида Костюкова), бесед о художественном переводе (из целого цикла таких бесед – «Метаморфозы» – здесь представлены встречи с Верой Мильчиной и Эллой Венгеровой), круглых столов, акций и перформансов, вручения премий и даже выставок (выставка Евгения Телишева, например, представлена в сборнике целыми тремя отзывами); есть и такие экзотическое событие, как презентация фестиваля (коломенских «Антоновских яблок»). На самом деле объединяющий принцип очевидным образом есть: всё, чем занимается «Инициатива», имеет отношение к актуальному литературному процессу, способствует его становлению и прояснению, – и, вне всякого сомнения, представляет собой авторский его образ: основанный на отборе того и тех, что и кто организатором представляется значимым (то, что автор тут коллективный – дела не меняет. Кстати, этот множественный автор и публикует и статьи от собственного имени – и на сайте, и в сборнике – под прозрачным именем «Р. [стало быть, Разум] Коллективный»).

Тут необходимо сразу же обратить внимание и на то, что диапазон эстетических симпатий у них чрезвычайно широк – и, для пущей динамичности, не лишённый принципиальной, запрограммированной внутренней противоречивости. «Полюса», проект в проекте, каждый раз сводит вместе, на одном общем вечере,  поэтов, в чём бы то ни было друг другу противоположных – по крайней мере, согласно представлению организаторов, в том числе вполне интуитивному. Владимир Козлов – Александра Мочалова, Виктор Iванiв – Алексей Шепелёв, Катя Капович – Олег Дозморов, Елена Горшкова – Пётр Попов… А Герман Лукомников – о! – был представлен в оппозиции ко всей русской поззии сразу. То есть понятно, что речь идёт всякий раз о людях с эстетиками радикально разными – но не всегда в качестве таковых осознанными. Иногда поэтам-участникам предлагается самим ответить на вопрос: «Как вы думаете, в чём ваша полюсность?», и не то чтобы они всегда находили ответы. Да ведь, строго говоря, это и не их задача, – а критики на что? И тут как раз становится видно, насколько это плодотворно – для самопонимания литературы, а может быть, и культуры в целом. Так, Алексей Кубрик, анализируя природу различий между сошедшимися на одном «полюсном» вечере Капович и Дозморовым, приходит – может быть, неожиданно для самого себя – к интересным и довольно далеко идущим выводам: «Внутренняя полюсность была в том, что средневековые ремесленники называли “истина в деталях”. Америка и Англия как топосы примерно равноудалённые от оси – России. Ассоциации и аллюзии, избавленные от нарочитой логики восприятия мира как чего—то комбинаторного. Русская и европейская поэзия почти во всём диапазоне её звучания как то, что спасает от самоуверенных “кочек зрения”. Созерцание и сострадание. Романтизм и классицизм внутри акмеистического понимания слова». А пришло бы ему в голову сопоставлять этих поэтов, не пригласи их выступить вместе «Культурная инициатива»?

Что касается текстов, которые призваны всё это сопровождать, комментировать, анализировать, уберегать от сиюминутности и забвения (которые неминуемо постигли бы все эти записи, если бы они так и оставались на сайте, – превращение в книгу – это всё-таки переход на иной уровень зрелости, претензия на то, чтобы стать предметом медленного чтения и перечитывания), читателю, конечно, не сможет не броситься в глаза, что они разные почти до несопоставимости. Тем более, что правила построения текстов такого рода пока явно не выработаны, – ну, кроме разве самых общих (где был вечер, какая книга представлялась, кто выступал, чем кончилось – всё это желательно хотя бы упомянуть). Такие правила, на которые можно было бы опираться, – по крайней мере, те самые семь-восемь лет назад – настолько не ощущались существующими, что вполне можно было написать о литературном вечере в модусе чистой перед его лицом растерянности: «Честно признаться, я не знал, что написать об этом вечере 18 октября, – говорит Александр Макаров-Кротков о вечере памяти Всеволода Некрасова. – Собственно, мне было не очень понятно, зачем он вообще нужен. Кстати, это было одной из причин, почему я не согласился в нём участвовать. Однако я не смог противостоять обаянию Дани Файзова и отказать ему в просьбе написать. И вот пишу, хотя не знаю что…» Но и такой текст – свидетельство времени, поэтому вопрос, а что он вообще в сборнике делает, исчезает, едва возникнув: это и делает.

Формальное жанровое разнообразие статей во втором «Московском наблюдателе», как и в первом, тяготеет к необозримости. С одного края этого широкого стилистического спектра – беглые записи впечатлений (иногда – совсем дневниковые: «На презентацию антологии “Лучшие стихи 2011 года” 27 апреля [2013 года. – О.Б.-Г.] в дом Брюсова я пришла с подругой Машей, – пишет Наталья Бесхлебная. – С каждым новым выступающим становилась моя подруга всё мрачнее и мрачнее и, наконец, бросив на меня укоризненный взгляд, смылась с праздника, едва досидев до середины. После я её спросила: “Как же так ты меня бросила?” А она и говорит: “Не получилось у меня ничего воспринять на слух, а потом, я же знала, что там у тебя были в зале друзья”»), настроенческая лирика («В зале с венецианскими зеркалами, но с терракотовыми кирпичными стенами, – описывает Елена Зейферт презентацию книги Татьяны Данильянц «Красный шум», – женщина-статуэтка Таня чувствовала себя немного не в своей тарелке. А я любовалась ею. Точёное лицо. Маленькие смуглые руки»), фиксация фактов – от простодушных заметок о том, какие в тот вечер стояли погоды на дворе, до сочных, почти художественных подробностей: «Аркадий Штыпель выступил, словно мужественно качаясь на борту и перемогая голосом шум шторма, – пишет Андрей Анпилов о вечере, посвящённом 77-летию Натальи Горбаневской. – Горбаневская слышала его вживую впервые и заметила, что вот теперь понимает, отчего Штыпель побеждает в любом слэме»). Здесь же – жанрово-чистые, полные подробностей репортажи – какова, например, открывающая сборник статья Геннадия Каневского о «Книжном бульваре»-2012, адресованная во многом «включённому» читателю, хорошо представляющему себе, кто есть кто в описываемой жизни. С другого края – статьи, имеющие все необходимые черты рецензий на прозвучавшие на вечерах тексты, с цитатами, с аналитическим разбором, с осмыслением их авторов как культурных фигур, с теоретическими обобщениями – не только не застревающие на подробностях вечера, ставшего информационным поводом, но и рецензентского «я» не упоминающие ни единым словом.

Но одна общая черта опять-таки несомненна – и, мне кажется, если тут что-то по умолчанию и ожидается (не хочу говорить «предписывается»), то именно это: все они – подчёркнуто-авторские, с максимально персональной интонацией и личным взглядом, который и определяет, на что именно обратит внимание рецензент в своей статье, из каких именно элементов он её построит.
И кроме того, у статей этого проекта, сколь ни будь они различны, действительно есть серьёзный жанровый потенциал. И черты жанра намечены уже теперь – независимо от того, какое количество текстов реально обладает всем их набором. Всем сразу – пожалуй, ни один, но направление указано внятно; возможности – намечены.

Премию здесь с самого начала предполагалось давать не за рецензии как таковые (или: за рецензии не на тексты как таковые), а именно за анализ синтетического, многоуровневого действа, известного под громоздким названием «литературного мероприятия», – в целом, на всех его уровнях одновременно и в их взаимодействии. И действительно, здесь анализируются не только тексты, но не в меньшей, а иногда и в большей степени – то, как они читались («Первое же выступление было настолько ярким и артистичным, что у всех, включая организаторов, что называется, челюсть отвисла, – пишут Николай Байтов и Света Литвак об акции Клуба литературного перформанса «Литературный свинг». –  Анна Золотарёва призналась, что такие способности Максима явились для неё откровением. Вызывающе смелая, абсолютно естественно импровизированная картинка. Очень красивая и зрелищно, и интонационно. Никакой фальши и промахов. Мы бы с ходу дали им высший балл»), и – самое интересное – как сам характер чтения помогал лучше (или иначе) понять прочитанное: «Кудрявцев [Демьян. – О.Б.-Г.] читает на публике не очень часто <…>, – пишет Линор Горалик, – и делает это несколько иначе, чем многие авторы одного с ним поколения: кажется, он старается сохранять контакт с аудиторией, а не сухо «отчитывать» тексты (что нередко превращает презентацию книги скорее в формальное, чем в коммуникационное событие). Авторское прочтение помогает увидеть одно очень важное свойство текстов этого сборника: они транслируют читателю гражданское переживание per se, привязанное не к одной-единственной условной Родине, как это обычно водится, но к самому факту взаимодействия поэта с большими, эмоционально значимыми для него общественными сущностями. В этом смысле в “Гражданской лирике” Кудрявцева вдруг обнаруживается особое сходство с лирикой любовной: на передний план здесь выходит именно переживание (и попытка его осмыслить), а не строго обозначенный объект, на который оно направлено». Рассказывается, кто, что и как говорил во время представления и обсуждения текстов, какие вопросы задавались участникам мероприятия (тьфу ты, опять это слово) и как те на них отвечали; о чём спорили. В число рубрик осмысления каждого события, пусть и непостоянных, входит также простое перечисление тех, кто при этом присутствовал, кто сидел в зале, – неполное, выборочное, с ключевыми для рецензента именами. («Лев Рубинштейн, Андрей Тавров, Олег Асиновский и ещё несколько поэтов не выступили, просто украшали собой праздник», – пишет Андрей Анпилов о вечере Горбаневской.) Это последнее обстоятельство анализировать в строгом смысле слова трудно, если возможно вообще (в книге, лежащей перед нами сейчас, такого в общем-то никто и не делает). Однако упоминание имён присутствовавших – простой и неполный их перечень – здесь  довольно типично, всё это – имена-сигналы, и такие перечни, надо полагать, скажут грядущему социологу литературы много информативного об эстетических общностях нашего времени, о пристрастиях и тяготениях внутри них.

Остаётся продумать, как все эти направления рецензентского внимания, накладывающиеся друг на друга, помогают друг другу, способствуют выработке  жанра с особенным, объёмным видением.

Внутри этого многоголосого разговора явно намечается (намечалось уже в 2013 году) рефлексия о природе поэтического вечера как культурной формы, о принципах, по которым он строится. «Каким должен быть идеальный поэтический вечер?» – задаётся вопросом Алексей Кубрик в уже цитированной статье о «полюсных» чтениях Капович и Дозморова и предлагает свой вариант решения: «Никого случайного в полном зале, вдоль стен приличные снаружи и внутри книги, читают один-два поэта в полном смысле этого слова…»
Далеко не все эти тексты серьёзны. Многие всласть играют с реальностью, подмигивают сопластникам, включённым в общий с авторами статей культурный контекст. Но ведь среди черт жанра, созревающего на наших глазах, эта, похоже, – одна из важнейших.

 




____________
1. Московский наблюдатель. Статьи номинантов литературно-критической премии. I сезон / Сост. Д. Файзов, Ю. Цветков; Отв. ред. Д. Бак, Н. Николаева. – М.: Издательство «Литературный музей», 2017.скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
1 123
Опубликовано 03 июн 2020

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ