(о книгах: Сафронова Елена. Все жанры, кроме скучного. – М.: Вест-Консалтинг, 2013. – 114 с.
Сафронова Елена. Диагноз: Поэт. Критико-публицистические статьи. – М.: Арт Хаус медиа, 2014.)
Критиком можно назвать далеко не каждого, кто пишет рецензии в литературные журналы, даже в известные «толстяки». Поэтому к книгам критики относишься с максимальной строгостью. Не потому ли, что, по мнению Сергея Чупринина, «критик – самое редкое литературное дарование»?
Ещё Сергей Иванович считает, что «поэтом и прозаиком можно быть везде, а критиком только в Москве». Елена Сафронова живёт в Рязани. С одной стороны, не так и далеко от Москвы. С другой – очень далеко, ведь изнутри небольшого города взгляд на литературную ситуацию иной. Тем не менее она активно откликается на события в жизни литературной Москвы, проводит в столице и презентации собственных книг. Елена – редактор отделов прозы, критики, публицистики в московском журнале «Кольцо А», ассистент Андрея Немзера и Дмитрия Бака на совещании молодых писателей Союза писателей Москвы. Елена Сафронова – как раз тот пример, который позволяет спорить с Сергеем Чуприниным. Пожалуй, критик может жить где угодно, если он мобилен, готов читать книги-новинки с монитора и, главное, обладает особым зрением – умением подняться над тем литературным бытом, в котором обитает по месту своего проживания. К счастью, литература создаётся и за пределами МКАД, и критики в регионах понимают её лучше.
Книга, о которой я пишу, в 2013 году уже удостоилась премии Союза писателей Москвы «Венец». Елена была лауреатом Астафьевской премии в номинации «Критика и другие жанры» (2006), премии журнала «Урал» в номинации «Критика» (2006). В литературной среде её знают и к её мнению прислушиваются.
Однако передо мной лежит одна и именно эта книга, и я хочу рассмотреть её, не имея в виду никаких других заслуг автора.
Аннотация к книге-новинке Елены Сафроновой «Все жанры, кроме скучного» представляет её как «критика-публициста». Википедия говорит о Елене, что она работает в жанре критической публицистики. Конечно, это не жанр, однако мой интерес к этому литературному явлению в свете прочтения книги Елены от этого не меняется.
Вступительная статья издателя книги Евгения Степанова с прямым названием «Елена Сафронова – эксперт в области культуры», заявляя о «могучем потенциале этого критика» «в этой замечательной книге», выспренними фразами скорее создаёт антирекламу Елене. Евгений Степанов – неутомимый издатель многих и многих литераторов. Ему хочется уделить внимание каждому автору, но где взять столько времени? Выдержки из его вступления к книге находим и в Википедии: «А настоящих критиков, настоящих экспертов литературно-художественного процесса мало. Среди таких уникальных индивидов — критик Елена Сафронова». Было бы лучше, если бы читатель в ходе прочтения книги сам пришёл бы к таким выводам. Вступление могло бы лишь косвенно подводить его к такому ли другому открытию.
Вольтеровская цитата в названии книги Елены Сафроновой, конечно, вторична. Автор мог бы найти своё, оригинальное название. Но выбранное Еленой название не зола, которая не горит. Оно как нельзя лучше отражает и композицию книги (в каждом разделе оценивается тот или иной жанр), и содержание этих жанров.
«Авторская песня», «Военная проза», «Контркультура», «Развлекательное чтение», «Эсхатологические романы». Лёгкий ли это путь – разбить книгу по жанрам? Лишь на беглый взгляд, да. Жанр – категория ментальная, «мыслящая», требующая к себе предельного внимания. Елена Сафронова знает особенности развития жанров. Вот, к примеру, она размышляет: «История искусств демонстрирует, что когда сходят на нет активная жизнь и популярность жанра, начинается его изучение». Тем не менее критик рассуждает, к примеру, об умирании авторской песни. А по Юрию Тынянову – жанр не умирает, а лишь уходит из центра в периферию. С правом вернуться в трансформированном виде. Когда и какой вернётся авторская песня, Бог весть.
Авторский почерк Елены Сафроновой узнаваем. Она обозревает художественное явление, будь то авторская песня или постмодернистская военная проза. Создаёт его целостный образ. Даёт ряд найденных ею самой признаков. Ищет истоки. Прогнозирует судьбу. В этих случаях она иногда сбивается на научный стиль, даёт историю вопроса, использует термины типа «полисемия». Язык критики такие понятия (имеющие привычные уху синонимы – здесь «многозначность») не терпит. Но переход к научному слогу у Елены случается редко. Напротив – она находит живые метафоры, которые помогают объёмно воспринять её мысли. Вот хороший развёрнутый образ авторской песни как «ручейка чистой воды, пробивавшийся через бетон официальной культуры»: «Но где-то некрепко сложили друг с другом плиты, и через щёлочку день и ночь струится родничок толщиной со спичку. Капля камень точит – и он неприметно, исподволь расширяет русло, пополняя водоём. Наконец вода сравнялась с краями…».
Не являясь «филологом, лингвистом и бардом» (лингвист – он же филолог, и при чём здесь лингвистика?), Елена благодаря своей интуиции и эмпирическому опыту нащупывает само существо авторской песни. Считаю, что как раз в своих обзорах Елена Сафронова максимально приближается к критической публицистике. Именно здесь «статья о жизни» сопрягается с критической оценкой, что для Елены становится одной из её стилевых примет.
В своей статье об авторской песне Елена Сафронова упоминает мужа Вячеслава, знатока и фаната авторской песни. Последую её примеру. Со своим мужем, представителем «поэтической песни» (в этом явлении музыка и исполнение авторские, слова – другого человека) Юрием Вайханским я провела читательский эксперимент. Попросила его ознакомиться с фрагментом из книги Елены и прокомментировать его:
«Наиболее известные деятели авторской песни считаются крупнейшими бардами России: Владимир Высоцкий, Михаил Анчаров, Виктор Берковский, Юрий Визбор, Александр Галич, Александр Городницкий, Вероника Долина, Александр Дольский, Александр Дулов, дуэт «Иваси» Алексея Иващенко – Георгия Васильева, Юлий Ким, Евгений Клячкин, Арон Крупп, Юрий Кукин, Новелла Матвеева, Олег Медведев, Олег Митяев, тандем Дмитрий Сухарев – Сергей Никитин, Булат Окуджава, Михаил Щербаков, Тимур Шаов».
Как и я, Юрий обратил внимание на то, что Булат Окуджава в этом списке незаслуженно оказался третьим от конца. Элементарно нарушена иерархия. А ведь чуть выше Елена пишет о том, что самоназвание «авторское песня» дал никто иной, как Булат Шалвович и его имя носит премия «за выдающийся вклад в русскую поэзию и вклад в авторскую песню, соизмеримый с вкладом Булата Окуджавы». Юрию, как и мне, показалась сомнительной равноправность в этом списке имени стилистически иного Тимура Шаова. Олег Митяев тоже фигура здесь неоднозначная. (Через несколько страниц сама Елена говорит: Олега Митяева чаще считают деятелем эстрады. – Е.З.) И ещё вызвал сомнения Виктор Берковский, который, как известно, сам стихов не писал. К тому же среди крупнейших бардов оказались авторы разных весовых категорий.
«Не будет ошибкой поставить во главу этого списка Александра Вертинского», – продолжает Елена. А на мой взгляд, это ошибка. Ведь здесь явное логическое несоответствие: Вертинский – крупнейший бард России. Приглашаю Елену к полемике.
Сафронова добровольно берётся за обзор контркультурных сайтов типа «Фак.ру.нет». Она не боится испачкаться, цитирует реплики с нецензурной лексикой, вступает в диалог с обитателями сайта, чья позиция «непременный переход на личности с целью оскорбить и унизить противника». «КК-шники» – хорошее словцо для обитателей этих сайтов. Критик приходит к выводу, что КК-сайты действуют как антидепрессанты, их назначение психотерапевтическое, «чтобы совсем крышу не снесло». Люди, зажатые рамками, раскрепощаются на контркультурных сайтах под никами. Елена права в том, что для постижения «настроений, умозрений, веяний эпохи начала миллениума очень убедительны как источники личные блоги и сайты любительских и публицистических опытов». Увлечение КК-культурой, по выводам Елены, – «подростковая болезнь» общества, точнее его членов, не прошедших инициацию. Это душой и умом не выросшие люди.
Новое поколение «пепси», по мнению критика, не способно сохранить и авторскую песню. Для песенно-музыкального продукта, созданного по образу и подобию бардовской песни, нужно искать другое определение.
Елена Сафронова описывает «албанское мышление», в основе которого упрощение человеческой речи, моральных принципов, нивелирование личности. Может возникнуть вопрос – зачем ей обращаться к такой низовой культуре? Но если мы все будем писать только об интеллектуальной культуре, кто оценит другие стороны жизни?
Литературоведу, конечно, прекрасно исследовать Рильке или Арсения Тарковского. Живёшь в силовом поле настоящего поэта, питаешься импульсами творчества исследуемых авторов. Но если каждый литературовед будет анализировать только высокохудожественную литературу, кто же займётся массовой? Я сама в своё время взялась за пласт неизученной литературы российских немцев, большинство из представителей которой авторы не первого ряда. Кто если не ты? Литературовед всеяден. И в поле внимания публициста – живой процесс. А в нём не только вершинные явления.
Я всей душой понимаю Елену Сафронову. Как публициста. А вот критик-рецензент на мелочи не разменивается, у него и враг должен быть достойным.
Вот Елена отстаивает право на жизнь «литературы для отдыха». Анна Малышева, Александра Маринина… Критик утверждает, что их произведения – средство для отдыха. Трудно сказать. Я пробовала читать произведения Александры Марининой и моей землячки, уроженки Караганды Анны Малышевой. Хотя бы для того, чтобы быть готовой дать ответ своим любознательным студентам: «А что Вы скажете о современных женских детективах?». Увы, я не могу отдыхать с такими произведениями в руках. Для меня это утомительное чтение. Хотя эти авторы на ранг выше Дарьи Донцовой – из неё я смогла «продегустировать» только 20-30 страниц. Лучший отдых для меня – с томиком Рильке. Это истинный отдых. Но речь не обо мне. И возможно для большей части населения отдых – именно с книгами Марининой и Малышевой. Однако жаль! Елена ставит эти произведения в контекст ставших классиками в определённых жанрах Агаты Кристи, Александра Дюма, Майн Рида… Но такой расклад подтвердит только время. Пока мы не можем говорить об этом, опираясь только на миллионные тиражи авторов современных детективов. (Елена, кстати, нередко зря ставит новых авторов в ряд с уже признанными. По её мнению, произведения Лидии Скрябиной о «новых русских» располагаются между «Трое в лодке, не считая собаки» и «Москва-Петушки». Не стоит разбрасываться, такие аналогии могут вызвать протест.)
«На мой взгляд, писателей и критиков не красит снобизм», – пишет Елена Сафронова. Мою точку зрения о Рильке и Малышевой, дай Бог, чтобы не сочли снобистской. Но одно дело Честертон и Агата Кристи, другое – Александра Маринина… Елена осмеивает деление литературы на «настоящую» («толстожурнальную») и «ненастоящую» (коммерческую) и как аргумент против этого деления приводит судьбу произведений Стругацких. Эти книги не устарели! Но почему Стругацкие с их социально-философской фантастикой вдруг становятся в глазах Елены «ненастоящей» литературой?
Недавно случайно наткнулась в Интернете на видеоролик, где Дарья Донцова вполне внятно размышляла о семейных отношениях. Возникло уважение к этим рассуждениям. А тут в книге Елены Сафроновой приводится цитата от лица Донцовой: «Благодаря мне и прибыли от меня издательство может выпускать для таких, как вы, всякие там томики всяких там Ахматовых, заранее убыточные». Без комментариев. Елена Сафронова пишет: «Да и Достоевский так же, как и Татьяна Устинова, писал свои вещи на продажу». Не поспоришь. Но вздрагиваешь от этой фразы.
Опять обращусь к Сергею Чупринину: «Критик должен писать только о тех книгах, которые он готов купить и поставить на свою книжную полку». На моей книжной полке книги Марининой и Малышевой не стоят. Но я и не пишу о них. Елена ставит произведения этих авторов на полку, кладёт в свою сумочку и благосклонно пишет о них. Один визави сказал Елене о ней же самой: «Тот, кто переходит от «Улисса» к Анне Малышевой, недостойный собеседник». Не соглашусь с ним. С Еленой я бы с радостью лично познакомилась и поговорила. Но мне бы не хотелось, чтобы она писала рецензии типа «От принцессы до лягушки. Модельные туфли любовной прозы» о книге Елены Минкиной-Тайчер «Женщина на заданную тему». Довольно пустая работа для такого толкового критика, как Елена Сафронова, и могут возникнуть (ложные!) предположения, что заказная. Пусть этими романами занимаются литературоведы, исследующие массовую литературу.
Сафронова – человек смелый, и не боится развенчать маститого автора: «Асан» Маканина разочаровал литературно». Она эрудированный, осведомлённый о разных сторонах литературного процесса критик. Внутри её статей радуют интересные композиционные решения. Цельная работа нередко делится на части, как бы ниспадает каскадом. Возникают всё новые и новые ступени – «Вместо эпилога», «Пост-эпилог»… Мне нравится, как Елена порой метко именует литературные явления. К примеру, изобретая оксюморон «эсхатологический бестселлер» («Сумерки» Д. Глуховского, «Палач» В. Угарова и М. Якимовой).
Порой Елена слишком щедра на определения. «Александр Карасёв – писатель, отталкивающийся от русской классической традиции, но имеющий собственный стиль и слово». Пожалуй, на такие веские оценки имеет право только время.
В самом начале 2014 г. в новой серии журнала «Современная поэзия» «Критический минимум» вышла из печати вторая книга критики Елены Сафроновой «Диагноз: Поэт». Эта небольшая книга должна была стать первой, но чуть задержалась в печати. Она написана о поэзии, в то время как «Все жанры, кроме скучного» – за исключением авторской песни, преимущественно о прозе.
Название «Диагноз: Поэт» может вызвать эффект обманутого ожидания: быть может, критик оценивает поэтический дар авторов и ставит им диагноз? Но заглавие книге дало известное эссе, написанное Еленой Сафроновой в соавторстве с психологом Сергеем Зубаревым и опубликованное в журнале «Урал» в 2009 г. Эссе спорное и вызвало немало шума. Елена и Сергей характеризуют личность, которую именуют с большой буквы Поэт, как психически неполноценную, болезненно самолюбивую, не терпящую критики в свой адрес. Это энергетический вампир, нередко живущий за счёт других и материально. Конечно, такой типаж существует, и зачастую это автор произведений низкого уровня.
Спорность эссе в ином. Авторы ненароком (?) делают проекцию творчества этого типажа на настоящую литературу. Вот, к примеру, пассаж в контексте преподавания литературы, преподнесения книги не как «учебника жизни»: «Литература – это колосс чьих-то страстей, комплексов, пороков, болезней, душевных мук, бреда и галлюцинаций, заблуждений и амбиций, обид и раскаяний, успешно канализованных их авторами посредством письма». Слово «канализованных» здесь коробит. Поэт с большой буквы осуждается за депрессивность: «Без порчи чужой крови, без воровства частичек чужой души Поэты физически не способны существовать. Это доказывают миллионы метров стихов, несущих читателю исключительную боль поэтов». Но как же быть, к примеру, с «депрессивным», но великим экзистенциализмом? Всегда ли в нём печаль светла?
А ведь эссе читается с интересом. Все ли читатели правильно поймут основную мысль авторов увлекательного эссе? Не упадёт ли ещё одна тень на литературу, а она и так сейчас в загоне?
Оригинальность стиля проявляется уже в наименовании Поэтов – Омега, Дельта, Омикрон, Каппа, Тета и присвоении им статусов местных (М), столичных (Ст), сетевых (С), имеющих всероссийскую известность (Р). Не всегда это смешно, например, когда речь идёт о смерти Поэтов. Но эссе нередко заставляет улыбнуться: «Переводят стрелки на обсуждение творчества самого критика, доказывая, что такой косорукий недоумок не имеет права оценивать их».
Елена Сафронова и Сергей Зубарев правы, описывая определённый типаж. Но настоящее творчество, по моему давнему убеждению, – это здоровье. Творчество стимулирует в авторе и дарует реципиенту оздоровление. Психическое нездоровье возникает не по причине творчества, а вследствие его – к примеру, проблемы появляются из-за давления общества.
Небольшая книга состоит из пяти работ и строится на антитезе: ироническая статья об определённом творческом типе и уважительные «портреты поэтов» – Веры Павловой, Александра Городницкого, Валерия Прокошина. Если такова концепция книги, то её композицию нарушает статья «Братство бессмертных», лежащая между материалами-антиподами. Она написана о ростовской Заозёрной школе. Елена называет её направлением, течением. Поспорю: школа и направление – вещи разные. К школе как к локальному явлению примыкают литераторы, находящиеся между собой в непосредственном контакте (такова ситуация в Заозёрной школе). В то же время эта статья важна в книге – в ней весома критическая составляющая. Если Верой Павловой, Александром Городницким и Валерием Прокошиным автор только восхищается, то поэтами Заозёрной школы обоснованно не всеми.
В «портретах поэтов» Елена Сафронова воспользовалась бесспорным правом критика – с любовью рассказать о творческих людях, ей самой интересных, достойных её пристального внимания. Общие штрихи в каждом портрете – впечатления от личных встреч критика с поэтами. «…увольте, это не тот случай, когда надо регулировать проявления симпатии. Даже – Любви». Но я бы убавила пафос на несколько регистров, особенно в названии: «Великий поэт русской провинции (портрет Валерия Прокошина)», и в тексте «портретов» тоже.
За Елену Сафронову нельзя не порадоваться. Она энтузиаст, каких мало. И человек неравнодушный. «Равнодушный критик» ведь вообще оксюморон, нейтрализующий сам себя.
Первая публикация (с сокращениями): «Знамя», № 7, 2014скачать dle 12.1
