Исторический роман на фоне литературного процесса
Недавно в Москве огласили короткий список премии «Большая книга-2014». Кратко проанализировав тематику книг, вошедших в этот список, можно отметить, что среди них присутствуют: два романа, продолжающие традиции деревенской прозы – «Осень в Задонье» Бориса Екимова и «Зона затопления» Романа Сенчина1, два произведения о современности – «Девять девяностых» Анны Матвеевой и «Любовь к трем цукербринам» Пелевина, два исторических романа – «Мысленный волк» Алексея Варламова2 и «Зулейха открывает глаза» Гузель Яхиной, а также два произведения, описывающие определённую историческую эпоху: ЖЗЛ-биография Игоря Вирабова «Андрей Вознесенский» и «Русская канарейка» Дины Рубиной.
Тем не менее, если посмотреть на списки лауреатов крупных прозаических литературных премий, можно увидеть, что именно большой исторический роман – абсолютный фаворит практически каждого списка последних пяти лет. Каковы недавние громкие имена? Евгений Водолазкин, Захар Прилепин, Владимир Шаров, Александр Чудаков, Леонид Юзефович, Даниил Гранин – это авторы исторических романов, сравнительно недавно ставших лауреатами. Практически все эти книги посвящены какой-то определенной эпохе в истории России, и б
ольшая часть из них – событиям двадцатого века. Поскольку репутация «Русского Букера» и «Большой книги» дает нам некоторые основания полагать, что в списки этих премий попадает только качественная литература, то можно сделать вывод: большой русский роман теперь стал историческим, и чаще всего действие его происходит в двадцатом столетии.
Конечно, можно предположить некоторую тенденциозность жюри: выбирают в качестве лучших исторические романы, возможно, упуская другие, не менее достойные? Однако все же стоит учесть, что жюри работает в первую очередь с материалом, который ему предоставляется, и в этом году сам Михаил Бутов на объявлении лонг-листа «Большой книги» сказал: «Если бы нам было из чего выбирать, мы бы, конечно, отдали предпочтение яркому постмодернистскому роману». Такой роман у нас был в прошлом году – это «Теллурия» Владимира Сорокина, но он все же уникальное явление, впрочем, как и сам автор. А нас волнует тенденция.
Исторический роман сегодня настолько в моде, что даже молодые авторы не боятся с него начинать. Возьмем для примера роман
Гузели Яхиной «Зулейха открывает глаза» (М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2015), который попал в короткий список «Большой книги» этого года и, судя по всему, имеет неплохие шансы. Его автор – начинающий писатель, и это важно, ведь делать ставку на молодых авторов – правильная задача, когда мы говорим о дальнейшем развитии литературного процесса, и каждое новое имя в премиальных списках вызывает у нас справедливое любопытство.
Дебют Гузели Яхиной, несомненно, удался. У нее свой тип письма: немногочисленные, но красочные детали, широкий временной и пространственный контекст повествования, роман читается быстро и увлекательно. Однако достаточно скоро становится понятно, что при наличии определенной эрудиции дальнейшее развитие сюжета можно с легкостью предсказать. Тридцатые годы, переселение народов в Сибирь. Все здесь – от Бабеля до Приставкина и Солженицына. Постоянное чувство, что это все это уже было кем-то описано, возникает с самого начала романа и не покидает практически до самого конца.
Исторических реалий в «Зулейхе» достаточно много, а вот диалогов и психологических деталей и сюжетных поворотов не хватает. В начале романа Зулейха живет в патриархальной татарской деревне вместе с мужем, потом его убивает красноармеец, а уже беременную к тому времени Зулейху и ее соседей угоняют на Ангару. Между Зулейхой и этим красноармейцем вспыхивают романтические чувства, но она в силу воспитания не может им поддаться. Вот и весь сюжет романа. Герои «Зулейхи» вообще достаточно статичны: мы наблюдаем за героиней на протяжении почти двадцати лет ее жизни, и за это время она совершенно не меняется, как, впрочем, и все остальные.
Молодой и талантливый автор «Зулейхи» следует литературной моде и пишет очередной исторический роман о двадцатом веке. Книга о лагерях и расстрелах, кажется, просто обречена на успех за счет своей серьезной и все болезненной тематики. Однако, имея дело с историей, мы совсем забываем о том, что всё-таки существуем в настоящем. Нам удобно использовать готовую форму, созданную нашими предшественниками, удобно в страшном, но доступном по источникам и много раз проанализированном прошлом. Да, мы можем черпать ресурсы тем и сюжетов в прошедших эпохах, но это не может длиться вечно. Это не значит, что нужно отказаться от исторического романа как жанра, но литературный процесс идет вперед, и даже в исторической литературе можно и нужно быть современным и самобытным.
Проявление самобытности хорошо видно на примере писателя
Всеволода Бенигсена. Его последний роман
«Чакра Фролова» (М.: Эксмо, 2013) был замечен мало, что нерадостно, потому что эта книга – тоже исторический роман о двадцатом веке, но написана она совершенно по-новому, глубоко и неожиданно актуально. Действие «Чакры Фролова» происходит во время войны. Главный герой – Фролов – интеллигент и кинорежиссер. Он получает задание снять видеорепортаж о сверхуспешном колхозе, который якобы расположен где-то на границе России и Белоруссии. Правда, оказывается, что никакого колхоза нет, а есть деревушка Невидово. Название у нее характерное, потому что ее нет на карте, и ее особо никто не видел, этакая вольница на окраине империи, островок свободы, потому что до нее просто не доходит никакая информация. В деревушке жизнь идет своим чередом, и жители «только краем уха слыхали о Сталине и каких-то колхозах». А о том, что началась война, ни они, ни задержавшийся в деревне Фролов вообще не подозревают, пока не обнаруживают у себя во дворе немцев.
В романе Бенигсена ситуация войны представлена глазами крестьян, которым вообще не очень интересны ни политика, ни идеология. Любая властная структура – что советская, что немецкая, что партизанская – воспринимается ими одинаково равнодушно. Войну как явление они не понимают вообще. Поэтому они ни за что не хотят бороться и спокойно принимают все, что с ними происходит. И с этой точки зрения привычная нам по советским романам военная ситуация внезапно приобретает новые черты. Сакральный миф о священной войне разрушается, и внезапно становится смешно.
Стоит отметить, что юмор Бенигсена в этом романе рассчитан исключительно на современного читателя – на того, кто видит всю историческую картину в масштабе и обладает, в отличие от героев, гораздо большей информацией о происходящем. И главное – на того, кто лишен трепета перед советской властью и может над ней шутить. Гузель Яхина использует знакомые нам литературные локусы, где все привычно и расставлено по своим местам – каторжники и советская власть, народ и красноармейцы. Действие же романа Бенигсена происходит в пространстве, очищенном от такого рода штампов, где все переворачивается с ног на голову. Не просто увидеть историческую картину со стороны, но лишить ее пафоса, карнавализовать, заставить читателя смеяться над ней – вот ключ к успеху. Нужно отметить, что такая карнавализация нисколько не должна нивелировать важности фронтовой реальности – напротив, как только ситуация будет показана глазами совершенно стороннего наблюдателя – например, крестьянина – эффект восприятия усилится. Ведь «Чакра Фролова», хоть и написана с юмором, на самом деле трагичная и серьезная книга.
Исторический роман за последние пять лет внезапно вышел на первый план и захватил премиальные списки, и каждый серьезный автор считает своим долгом написать книгу о двадцатом веке. Но лагерная или военная тематика на самом деле вовсе не гарантия качества литературного произведения. Будем надеяться, что в следующих премиальных сезонах этот жанр переместится из главных просто в очень уважаемые.
________________
Примечания:
1 Cм. также: Евгений Фурин. В ожидании весны. О новой деревенской прозе. // Лиterraтура, № 53.
2 Евгений Фурин. Хищный зверь русской истории. (О книге: Алексей Варламов. Мысленный волк. — М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2014). // Лиterraтура, № 28, 2014.скачать dle 12.1
