ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Элина Лапп. НА НЕВИДИМОЙ ВЕРТИКАЛИ

Элина Лапп. НА НЕВИДИМОЙ ВЕРТИКАЛИ


(О книге: Павел Басинский. Скрипач не нужен. — М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2014)


Представлять Басинского публике давно не нужно. Но если нужно: «Павел Валерьевич Басинский — российский писатель, литературовед и литературный критик. Член Союза российских писателей, академик Академии русской современной словесности. Член жюри…, постоянный член жюри…, председатель жюри...» Публицист, пишущий для «Российской газеты» и… длинный перечень. Преподаватель в Литературном институте. Лауреат премии «Антибукер» в номинации «Луч света», лауреат Национальной литературной премии «Большая книга». Прототип злобно выведенных персонажей книг Виктора Пелевина и Владимира Сорокина. Кому ещё, как не ему, рассказывать о «романе с критикой» (именно такое определение – на обложке рецензируемой книги)? Почему «скрипач не нужен» – а вернее, кто или что тут «скрипач»?

 «Скрипач не нужен» – заголовок статьи Басинского о судьбе Андрея Платонова в русской литературе, а книга, получившая в наследство это же имя – сборник статей о классиках и современниках, а также эссе, биографических зарисовок и повести «Московский пленник». С Платоновым, вечно теряющимся на полках библиотек и в школьной программе и всегда обойдённым, всё понятно, но почему сборник получил именно это название? Не «Улыбка исполина» (эссе об Александре Исаевиче Солженицыне), не «Контуженая муза» (глава о Викторе Астафьеве), не «Штиль в стакане воды» (о Борисе Акунине). Или «Старший сын» (о Варламове), «Случайный зритель» (о Еременко), «Человек эпохи реализма» (о Пелевине)… Или не стоит цепляться к названию, и его произвольно выбрал редактор, рационально руководствуясь законами пиара и узнаваемости? Попробуем вдуматься в смысл метафоры.

Есть в романе глава «Когда человек думает, Бог смеется», посвящённая выходу в издательстве «Азбука» цикла эссе и интервью крупнейшего чешского романиста Милана Кундера «Искусство романа». Восторженная глава, настаивающая на том, что «роман – это прежде всего особое мировоззрение, крайне сложный и специфический взгляд на мир». «Писать романы (большие вещи) есть тьма охотников, но они, сами того не зная, занимаются аморальным делом, подменяя понятия и оскверняя суть романа – универсального инструмента человеческого познания и самопознания» – диктует Басинский, и размещает как главу в своем… романе? Роман – действительно очень личностная вещь, полностью построенная на кризисе отдельно взятого индивидуума или явления. И это противоречие заостряет перед нами дилемму, важную для книги: вопрос о назначении критика сегодня (правда ли «не нужен»?) и о соотношении в этом жанре художественного и ремесленного. То есть – по сути, вопрос о соотношении между романистом (как «скрипачом» – творцом автономного пространства, обладателем того самого «специфического взгляда на мир», необходимого не только романисту – художнику вообще) и критиком – как представителем жанра по определению вторичного, а значит, человеком, забывающим о собственном «я» во имя чужих интересов.

Впрочем, действительно ли «забывающим»?.. Критика – жанр пограничный, уязвимый. Кто скажет, где лежит граница между публицистикой и пропагандой, искусством и публицистикой, наукой и литературой? Когда и при каких условиях газетное эссе становится главой литературного романа? Может быть, тогда, когда это имеет личное значение для критика? Если внимательно вглядеться, то можно заметить, что череда литературных портретов в сборнике преломляется великолепным эссе «Хам уходящий» о юбилее выхода полного текста статьи Дмитрия Мережковского «Грядущий Хам». Эссе эмоциональное, изумительное, по-настоящему больное. Взволнованное, виртуозное и при этом открытое, даже распахнутое, словно глаза ребенка в испуге. С него начинается осторожное преображение текста. С каждой главой он становится всё более и более личным, и даже там, где вступают новые портреты, в них вчитываешься не как в отвлеченное пространство, а прямо в автора. Живого или натурального, как бы сейчас сказали.

Но с этого момента тебя не оставляет ощущение, что автор во что-то мучительно вглядывается. Что перед тобой не обстоятельный рассказ маститого критика о литературе классической и современной, а бесконечный поиск вертикали. Определение координат и места, своего места в этом хаосе. Отсюда «вертикаль» так часто встречается, а каждому герою глав или портретов старательно отводится своё место. Всё взвешивается, измеряется именно в соотношении нахождения каждого на невидимой «карте»: это верх, это низ, это беллетристика, то пропаганда; этот относительно того, а тот – этого. Но во всем этом мало просто обозначения, Басинский мучительно определяет связи между всем этим: от провинциальности до вторичности. Возрождая одних и отворачиваясь от других, автор распределяет: «наши», «почти наши», «наши, но…». «Русскость» в одну сторону, «европейские традиции» в другую. А между этим – разница между «сердечностью» и «сентиментальностью».

Басинского часто упрекают в «заигрывании с читателем». Не в этом ли корни словно случайной главы «Это страшное слово «пиар»»? Заигрывать, в целом, неплохо, а с читателем – вдвойне, но не думаю, что наш автор играет. Если играет – то с собой. Сборник, балансируя между продуманными, даже блестящими, вещами и главами откровенно проходными, проговаривается в главном. По сути, здесь нет ничего «проходного», потому что это цельная история современного нам человека, пытающегося найти почву под своими собственными ногами. К слову, само слово «почва» встречается в текстах не реже, чем «культура», «идеология», «задачи», «категории»… Отвлекись на минуту от строгих ликов классиков или разухабистых оттисков с газетных фотографий современников, и перед нами предстаёт человек, раскрытый в поразительной честности. Прямо на рабочем месте. Чем ему еще оперировать, пытаясь осознать себя в окружающем хаосе, если не тем, что составляет его каждодневный труд? Через что ещё искать себя или в чем, как не в собственных текстах? Нет, это не исповедь, хоть горьковатый прикус последней ощущается в лучших местах. Не исповедь, но попытка разместить себя в центре условной вселенной, и от себя плясать, разбираясь. Где небо, где «почва», а куда теперь путь держать?

Воспользуюсь метафорой автора, подводя итоги. Он ссылается на бродячий сюжет в сказке Шарля Перро «Кот в сапогах»: «Умирает отец, делит наследство между сыновьями. Старшему достаётся мельница, среднему – осёл, младшему – последнее, что у отца есть, – кот. Дальше, как в сказке, самым удачливым наследником оказывается младший брат». Из этого Павел выводит классификацию авторов, а мы разделим, что вынесет из его романа разный читатель.

Любопытный – собрание легких для чтения, свободных от высокомерного тона лингвистики, портретов писателей. Читатель искушённый – возможность понаблюдать, как мается маститый критик в пределах собственного выбора нашего общего дня. Читатель простодушный – расслышит трогательный, и оттого такой важный, монолог образованного, измученного, чуткого и потерянного человека, столь похожего на многих из нас. Найдёт ли читатель в этом ответы на свои вопросы? Кто знает, эпилог подсказывает, что сам автор так и остался немного ошарашенным между «криками» и «шепотками». Так или иначе, но выбор мы всегда делаем сами. Каким быть читателем, каким увидеть в романе (себя?) Басинского: человеком, крутящим «шашни» с литературой, или беззлобным скрипачом, осознающим, что общности не бывает и пытающимся найти общий язык с самой разрозненной аудиторией в эпоху эстетического размежевания. А скрипач нужен прежде всего себе самому.скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
2 126
Опубликовано 08 апр 2015

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ