Евгений Никитин. ШАБАШ КРИТИКОВ

Колонка Евгения Никитина





В октябре журналом «Артикуляция» был проведен круглый стол "Критическая дерзость и бескомпромиссность: реальность или утопия...". Вопрос о том, можно ли провести границу между литературной критикой и личными нападками на того или иного автора, был одним из центральных в обсуждении. Участники круглого стола, модерируемого Анной Голубковой, пришли к неожиданному выводу, что такой границы не существует. Статья Евгения Никитина написана по свежим следам и выдержана в полном соответствии с этим выводом.

Я отказался участвовать в круглом столе "Критическая дерзость и бескомпромиссность: реальность или утопия...", когда понял, что глашатаями дерзости и бескомпромиссности будут авторы рубрики "Легкая кавалерия" сетевой версии журнала «Вопросы литературы», известные такими жемчужинами критической мысли, как "Стихотворные максимы Полторацкого отличают гаденькая пустотность и тараканистая грязца умозрительной высоколобости" или "языковое убожество (Васи) Бородина ни на что большее, чем копеечное заигрывание с читателем не тянет"*, а также печально знаменитое "А у Рымбу - да я тоже так могу, чесс слово! Что в этом хитрого? Или мы всё не так поняли и это просьба скинуться на проститута?"**. Каждая из этих цитат вызывает у меня желание помыть руки, переходящее в острый приступ клинической мизантропии. Было ясно, что говорить с ними мне не о чем, потому что для такого разговора требуется квалификация ветеринара.

 

Посмотрев запись, я очень удивился. Мое решение оказалось верным. Отсутствие было эффективнее присутствия! Первые два часа круглого стола участники поминали меня каждые три минуты. Евгений Никитин то, Евгений Никитин се... Мой дух носился над водою. В пору моей ранней юности так навязчиво тревожил всех только образ Дмитрия Кузьмина. Я даже ощупал себя, чтобы проверить, не оброс ли я волосами до плеч и не превратились ли мои старые шлепанцы в сапоги с железной оплеткой.

Разговоры велись тоже в духе времен моей молодости. Но не сразу. Сначала любители обличать «гаденькую пустотность» чинно и благородно беседовали о том, что критик - это квалифицированный читатель, а критика - это искусство. С этим было трудно не согласиться! Лица ораторов сохраняли благородное выражение с налетом возвышенной тоски. Но потом маска с одного из них внезапно сползла, и я узнал видного критика Константина Комарова. Комаров сообщил, что "верлибристы ничтожны и быстро размножаются".

Я, конечно, не биолог, но почти уверен, что генетически авторы верлибров никак не отличаются от авторов силлаботоники. Но, возможно, Комаров намекал на связь сексуальной энергии с творческой и хотел сказать, что актуальная поэзия более пассионарна, в отличие от подрастерявших боевой задор и либидо традиционалистов. То есть это высказывание стоило трактовать как признание в его собственной творческой неполноценности.

Незадолго до круглого стола зерцало критики в своей очередной статье, полной блестящих разоблачений, назвал меня "младокритиком" и "юным неофитом", хотя я старше его на 7 лет и писал критику, когда он еще ходил в школу. Но этот круглый стол выявил более чудовищную вещь: я стар настолько, что колесо времени для меня совершило полный круг. Все началось заново. Война с верлибристами, цитаты из Шайтанова...



Потом случилось неожиданное. На экране лучом света в темном царстве возник Тимофей Дунченко с «Полутонов». Тимофей сказал, что первый раз слышит про "Легкую кавалерию", но пока шел круглый стол, полистал статьи Комарова и заметил, что это просто хейтерство в совковом стиле. А война с верлибрами исчерпалась еще 20 лет назад. Критика Комарова я больше не видел. Он куда-то пропал. Свет Дунченко развеял эту «тараканистую грязцу».

Я немного подумал над той частью круглого стола, на которой звучало что-то похожее на мысли. Например, ораторы утверждали, что опыт Розанова и полемик времен Серебряного века как-то развязывает им руки оформлять статьи в форме потока оскорблений. Но разве для Розанова были характерны невежество и агрессивная тупость? Вроде бы нет. Но потом ораторы заметили, что "критик - это художник" и "критика близка к поэзии".

Что ж, тогда давайте оценим эти художества. Кратко: вторичное искусство, как уже заметил Тимофей. Что касается близости критики к поэзии... Вспоминается фраза Пушкина "поэзия должна быть глуповата". Все сходится! Просто критики из "Легкой кавалерии" достигают в этой глупости еще невиданных высот. Я думаю, следующий шаг - выдвинуть статью Комарова на премию Драгомощенко в качестве особо глупого - и в этом инновационного - верлибра.
Вот пример этого верлибра. Я составил его из цитат из статей Комарова:

Забытые на плите пельмени –
в овечьей шкуре ложной скромности
Привычно унылый в своей сырой серости крахмал
многократно изнасилованного речевого дыхания –
мертвый нарратив с вялыми вкраплениями блеклой иронии
Коктейль из толченого мышьяка вымученных недосмыслов
дозревает в этом видении то ли до бога, то ли до Витгенштейна
Постыдная посредственность стихопродукции
предпринимает вялые попытки поговорить
В сфере выдаваемых за стихи рвотных излияний –
филологическая жвачка забубенной зомбофилологии
Старайтесь распознавать низкопробные графоманские понты!
Логика доморощенных жлобят
сегодня работает на ура

 

Примечания
* Обе цитаты - из статей К. Комарова в «Легкой кавалерии» на сайте «Вопросов литературы».
** Цитата из поста другой «кавалеристки» - А. Жучковой, посвященного стихотворению Галины Рымбускачать dle 12.1