ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Чак Паланик. 36 эссе. Часть 10

Чак Паланик. 36 эссе. Часть 10

Часть 1 . Часть 2 . Часть 3 . Часть 4 . Часть 5 . Часть 6 . Часть 7 . Часть 8 . Часть 9 . Часть 10 . Часть 11 . Часть 12 . Часть 13 . Часть 14 . Часть 15 . Часть 16 . Часть 17 . Часть 18 . Часть 19 . Часть 20 . Часть 21 . Часть 22 . Часть 23 ...


(перевод Cергея Торонто)

В 2004 – 2008 годах Чак Паланик на официальном сайте своих фанатов ежемесячно публиковал эссе о литературном мастерстве, основываясь на методах, выработанных личным опытом. Все эссе находятся в свободном доступе, но на русский язык никогда не переводились.
_______________________



ОСНОВЫ ОСНОВ: ПУНКТУАЦИЯ С ЖЕСТАМИ И АТРИБУЦИЕЙ

Как часто вы стоите неподвижным истуканом напротив другого такого же замороженного, парализованного человека, поддерживая разговор? Может быть, это происходило в самый острый момент горячего спора, который у вас когда-либо был? Наверное, никогда. Наверняка никогда.

Понаблюдайте за собой. Посмотрите фильм. Ищите особенные жесты, которые персонажи совершают при разговоре. Находите задачи, занимающие руки персонажа - и жесты, отвлекающие его от разговора, но добавляющие напряжения и визуальной привлекательности эпизоду.

Разговор двух людей практически мгновенно наскучивает – и  неважно, насколько он искусен и остроумен. Даже в театральных представлениях с их ограниченным пространством для действий используются жесты и экспрессия для задания темпа в диалоге и придания дополнительного значения тому, что было произнесено.

Несмотря на тот факт, что вы редко просто «говорите» с кем-то, несмотря на то, что вы видели миллион раз, как актеры чистят яблоки, ведут машины или взъерошивают волосы, произнося свои реплики, огромное количество писателей ничего не включают в длинные абзацы диалогов, а лишь отмечают их кавычками.

Да, это может выглядеть красиво на бумаге. Как верлибр. Без физических действий, чувств или указаний на то, кто произнес те или иные слова (все эти маркеры «он сказал / она сказала», поддерживающие организованность событий в голове читателя).

Если ваши рассказы кажутся тусклыми, запутанными и унылыми – добавьте физических действий или «паузы», которые создадут напряжение. Так же, как момент тишины в музыке заставляет вас ждать следующей ноты и создает чувство расслабления и компенсации, когда эта нота наконец зазвучит, так и жесты с атрибуцией могут контролировать темп лучше, чем стандартная пунктуация: запятые, точки или двоеточия.

Внося немного физических действий – пусть это будет один лишь шаг во всем процессе, совершенный по ходу сцены (помните, панировку свиных отбивных в сцене Горячей Линии Самоубийц из книги «Уцелевший»?), вы можете контролировать длительность и интенсивность напряжения – до следующей «музыкальной ноты» или момента общения.

Атрибутируйте: «И так? Теперь, когда вы мертвы», говорит он, – «что вы будете делать со своей жизнью?». Простое указание на того, кто произнес фразу, создает вкрадчивый момент тишины в голове у читателя. Следующие за фразой, заключённой в кавычки, местоимение и глагол никак не проявляют себя. Я готов поспорить, что читатель даже не произносит их про себя. Даже не читает их. Более вероятно, что внимание читателя «перепрыгивает» через эти два слова, «проскальзывает» через них и впечатывается с ещё большей силой в наиболее важную часть, заключенную в следующие кавычки.

*

Домашнее задание. Я почти ненавижу то, что сейчас произнесу, но: посмотрите кинофильмы.

Я бы порекомендовал вам сходить в живой театр, в котором зрители вовлекаются в действие пьесы, но их тяжело найти. В качестве компромисса можно посмотреть фильмы, основанные на пьесах: «Стеклянный Зверинец»[1] или «Внезапно Прошлым Летом»[2] , которые легко найти. Что бы вы не смотрели, обращайте внимание на действия, движения и жесты, используемые актерами для отвлечения внимания от диалога или установки его темпа. Все это может быть едва различимым, заметным лишь в движении глаз или совершенно очевидным, как, например, позднее появление в происходящей сцене тяжело дышащего, извиняющегося и потеющего от того, что он так спешил, актера. Или, например, когда актёр входит в дом из-под проливного дождя, в вымокшем пальто и мокрой головой или со сломанным зонтиком в руках.

Только на телевидении это делают плохо, особенно в телесериалах. Там актеры стоят неподвижно и говорят слова прямо в камеру. Вот эквивалент одеревеневшей, скучной литературы.

Затем понаблюдайте за собой и людьми вокруг вас. Что вы делаете, когда говорите или слушаете? Перелистываете журналы? Гладите собаку, когда говорите по телефону? Вытираете пыль с мебели? Ковыряете в ухе и нюхаете свой палец? А потом начните использовать физические аспекты и атрибуцию для контроля ваших диалогов.



ОСНОВЫ ОСНОВ: ГОРИЗОНТАЛЬНОЕ В СРАВНЕНИИ С ВЕРТИКАЛЬНЫМ

Первоначальный черновик «Дневника» назывался совсем по-другому. Название книги было «Эпоха Возрождения». В ней описывался дом. На самом деле, самым-самым первым названием было «Дом Мечты».

В той книге состоятельная пара собралась сбежать от своей беспокойной городской жизни и поискать тихое, уединённое место где-нибудь в деревне. Они ехали по какой-то сельской дороге, потом у них спустило колесо и им пришлось остановиться, чтобы сменить его. Рядом с дорогой тянулась каменная стена, в стене были ржавые искусно сделанные ворота. Любопытствуя, они перелезли через ворота – кованое железо, украшенное завитками и спиралями – и пошли по дороге, тянущейся от ворот, почти скрытой под разросшимися травами и опавшими листьями. В конце дороги находился разрушенный каменный фундамент, разверзшиеся подвалы которого были наполовину заполнены щебнем и обугленными досками. Вид открывавшийся с того места, где они находились, был ошеломляющим. Казалось, что под ними раскинулась половина штата. Они нашли идеальное место. Именно здесь они построят свой дом мечты.

Звучит радостная, восторженная музыка.

Их быстрые поиски показывают, что землёй владеет округ по причине не оплаченных ранее налогов. Так что пара покупает землю и начинает планирование. Неважно, кого они туда приглашают: архитектора, родственников, своих юристов, у всех появляется одинаковая идея насчет того, какой именно дом они должны построить. Если каждого из приглашенных выдать бумагу и карандаш, то он нарисует абсолютно одинаковый дом вплоть до количества и расположения окон. Высокое крыльцо, флигель, трубы каминов, и всё это построено на базе старого фундамента.

Пара обращает внимание на это жутковатое совпадение – все рисуют один и тот же дом – и они начинают экспериментировать. Муж закрывает глаза и рисует, расслабив руку, позволяя карандашу двигаться, так как ему заблагорассудится. Жена делает то же самое. Результаты того, что они нарисовали им абсолютно непонятны – но их архитекторы и инженеры позднее распознают в рисунках идеальную схему электропроводки, водопровода, канализации того же самого колоссального дома. И планировку этажей. И все это нарисовано случайным образом –  с закрытыми глазами – дилетантами. Жутковатые вещи.

Не обращая на это внимание, влекомые своей мечтой об идеальном деревенском доме – об идеальной жизни – эта пара распахивает землю и начинает строительство. Они привозят своих собственных подрядчиков и рабочих. Они не доверяют качеству работ местных мастеров. Эта пара не хочет смешиваться с местным деревенским быдлом.

Как только дом закончен, как только он начинает выглядеть как мечта… мираж… фантазия – их фантазия – пара переезжает в дом. Сначала это рай на земле. Но всё же дом немного великоват для того, чтобы они сами могли поддерживать в нём порядок, поэтому они дают объявление в местной газете, ища эконома или горничную.

Потом, конечно, эта пара увольняет нанятого старого дурака. Но их жизнь превращается в ад. Они ругаются. Задирают друг друга. Затем, проведя кое-какие изыскания, они обнаруживают, что их жизни повторяют жизнь последних обитателей –бла-бла-бла – которые все погибли, когда предыдущий особняк сгорел дотла. И всё равно пара отказывается в это верить…до тех пор, пока не становится слишком поздно. Затем – вы уже догадались – история повторяется снова.

В последней главе (десятилетия спустя) еще у одной пары прокалывает колесо перед теми же самыми ржавыми железными воротами…

Таким был первый черновик, написанный до самого конца. Первоначальное название «Эпоха Возрождения» отсылало к тому, как строители вновь открывали старые стили зданий в архитектуре – таким образом, проектирование особняка используется как метафора.

Идея внезапно пришла мне в голову во время ужина в суши-ресторане с моими друзьями. Мы говорили об ошибках снова и снова совершаемых людьми и культурами, бесконечно повторяющимися в истории. Неважно, насколько «умными» мы становимся, мы всё так же наступаем на одни и те же грабли. Нас убивает то же самое , что убивало наших предков, но мы продолжаем держаться за свои ущербные мечты.

У меня заняло шесть месяцев написание этого первого черновика, но после того как мой агент прочитал его что-то пошло не так. Всё это было… слишком сложно. Да, всё эти идеи о доме – планы этажей, образцы коврового покрытия и краски – были интересными. Но интересными как передача на канале «Дискавери». Словно это какое-то шоу декораторов.

Тем не менее, я переработал книгу, потому что мои темы должны были стать более чёткими. В книге действовало в три раза больше персонажей, чем это было необходимо. Так что я начал убирать из неё лишнее. Книга была, на самом деле, о неисследованном вдохновении – мечтах детства, принесенных с собою во взрослую жизнь – и бедствиях происходящих из-за того, что мы не знаем прошлого.

Этот первый черновик, выглядел как большая кипящая катастрофа – до момента пока я не увидел, как дом может превратиться в человека. Это мог быть персонаж, тот, кто мог бы «воссоздать» каждый век, породив такие же неразрешаемые кризисы.

«Дом мечты» стал «Эпохой Возрождения», а затем «Дневником».

К чему я веду? Оставьте в прошлом свой первый черновик. Не будьте настолько влюбленным в свой материал, чтобы не видеть возможностей его улучшить. Не впадайте в ступор от его изъянов и несообразностей – и не позволяйте ослепить себя сильными моментами своего первого черновика.

На прошлой неделе мой агент организовал прослушивание актеров для пьесы, которую я написал этой зимой. Получился полный отстой. Все было настолько плохо, что после прослушивания я сидел в аэропорте Бербанка целых три часа, считая песни, проигрываемые по их музыкальной сети, и пытаясь запомнить как можно больше названий звучащих композиций. Приблизительно через шестнадцать песен моя память стала распадаться на части, но это было лучше, чем вспоминать, насколько отвратительно звучала пьеса.

Актёры были великолепны – включая Зака, который снимался в роли «босса» в «Бойцовском Клубе» – но пьеса…Может быть, она не была настолько ужасно-ужасной, люди все-таки смеялись. Но когда первая смешная часть стала становиться всё мрачнее и мрачнее, они продолжали смеяться. Даже когда действие превратилось в трагедию – смех продолжался.

Я сделал всё, что было в моих силах – но пьеса не работает. И самое худшее в том, что я не знаю, как её исправить.

Перспектива сильная. Структура на месте. Просто нужно…ещё. Она должна быть как минимум длиннее на полчаса. И темп должен меняться быстрее   –  благодаря внедрению более мелких сцен или отступлений в качестве буфера между актами. Вот так мне это видится теперь. Но в аэропорте Бербанка всё, что я хотел – это больше никогда не видеть эту пьесу. Уже было достаточно, что актёры её услышали. ПРОЧИТАЛИ её вслух.

Через неделю мой редактор, Гарри, позвонил мне, чтобы сказать, что прочитал копию, которую я послал ему. На бумаге написанное веселило. Гарри сказал, что как минимум двадцать раз он смеялся в голос. Господи, благослови Гарри. Глядя на пьесу вновь, я уже вижу, как её можно исправить.

То, что сейчас на бумаге – это «горизонталь» истории: план физических событий от начала до завершения.

Но в ней всё еще отсутствует «вертикаль» истории: интенсивность или эмоциональность пути.

В известном смысле мой первый черновик – это всегда что-то «идущее от головы», где я просчитываю всё, словно мышь в лабиринте, стараясь спастись от ситуаций, которые я создал. Мой второй, третий или четвёртый черновики – это уже что-то более идущее «от сердца». Только когда появляются хоть какие-то эмоции, персонажи обретают плоть и в темах проявляется их истинная суть.

На своих курсах Том Спанбауэр называл процесс написания первого черновика «выдавливанием из себя куска угля». В соответствии с метафорой Тома вы должны сначала создать сырую историю прежде, чем возьметесь за ее улучшение. В идеале превратить уголь в алмаз. Это борьба, и она пугает. Вы не знаете, получится ли у вас что-то, что оправдает затраченные вами усилия и время. Но как только это выйдет из вас, вы можете расслабиться и наслаждаться переписыванием. Вы можете смотреть на общую форму получившегося. Вы можете носить с собой отпечатанный страницы текста и строка за строкой редактировать детали.

Вот почему я, как правило, брею себе голову перед написанием финальной версии черновика – напоминаю себе, что нет ничего сакрального в этих страницах. Еще более значимые идеи возникнут так же, как и волосы, которые всегда отрастают. После того как «горизонталь» истории завершена, отложите рукопись в сторону, если это необходимо. На шесть недель или месяцев. Но затем ищите, как показать тему ещё убедительнее. Уберите персонажи. Перечитайте ваш черновик, выискивая упущенные моменты. Затем найдите способы их доработки.

На данный момент, моя пьеса – всё ещё кусок угля. Она скорее напоминает «Дом Мечты», нежели «Дневник», но мне есть, с чем работать. «Горизонтальный путь» уже на бумаге. Это лучше, чем ничего. И сейчас этого достаточно.

*
Если вы работаете над своим первым черновиком… не старайтесь сделать его идеальным – просто ЗАКОНЧИТЕ его. Двигайтесь вперёд сквозь сюжет, пока горизонтальный путь не завершится. Выдавливайте из себя свой кусок угля, сцену за сценой, пока не увидите, как всё развивается само собой.

Если вы закончили первый черновик – отложите его на несколько недель, пока не сможете увидеть его недостатки. Если вы не видите ничего, кроме недостатков, отложите его, пока не поймете, как их исправить.


__________________

[1] Отчасти автобиографическая пьеса Теннесси Уильямса, принесшая ему первый громкий успех. Пьеса была удостоена премии театрального сезона 1944-1945, присуждаемой Нью-Йоркским кружком театральных критиков.
[2] Пьеса Теннесси Уильямса 1958 года





Продолжение >



Источник - chuckpalahniuk.net
Автор: Чак Паланик, перевод с английского: Sergey Toronto


скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
4 870
Опубликовано 01 сен 2018

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ